— Услышьте мой крик ужаса, не пройдите мимо, заступитесь, помогите уничтожить кошмар допросов, вскрыть ошибку! — Синявский вскочил на ноги. — Это — ужасная ошибка! Этого не должно было случиться!
Лев заорал ему:
— Ложитесь!
Пуля попала начальнику лагеря в плечо. Не в силах смотреть, как его убивают, Лев прыгнул к нему и сбил его на пол. Приземлившись на изуродованные колени, он едва не потерял сознание от боли. Синявский прошептал:
— Этот доклад спас мне жизнь.
Лев почувствовал запах дыма и перекатился на спину, чтобы ослабить давление тела на колени. Затем он неловко встал и, хромая, подошел к окну. Пулеметный огонь прекратился. В разбитое окно он осторожно оглядел зону и увидел источник дыма. Прямо под вышкой пылал огромный костер, и языки пламени лизали ее деревянное основание. Заключенные откуда-то прикатили бочки с бензином и подожгли, поджаривая караульных, словно мясо на вертеле. Путь к отступлению для людей, оказавшихся внутри, был отрезан. Спуститься по лестнице они не могли, и караульные попытались вылезти через отверстие в бревенчатой стене. Но оно было слишком узким, и один из охранников застрял в нем, не в силах ни выскользнуть наружу, ни вернуться внутрь. Пламя взбиралось все выше, и он душераздирающе закричал.
Охранники на второй вышке, желая избежать страшной участи, открыли бешеный огонь по зэкам, несущим топливо для нового костра. Но их было слишком много, да и бежали они с разных сторон. А стоило им оказаться под вышкой, как они становились недосягаемыми для пулеметчика, и охранникам наверху не оставалось ничего иного, как ждать. Вспыхнул второй костер. Обе вышки вышли из строя. Баланс сил качнулся в другую сторону. Теперь уже заключенные контролировали лагерь.
В дверь кабинета начальника лагеря врезался топор, и удары посыпались один за другим. Вскоре стальное лезвие просунуло свое жало внутрь. Прежде чем они успели окончательно разворотить дверь, Лев положил ружье на пол и отпер ее, после чего быстро отступил на шаг и поднял руки, показывая, что сдается. В комнату ворвалась небольшая группа заключенных, вооруженная ножами, стальными прутьями и пистолетами. Их предводитель окинул пленников взглядом.
— Ведите их наружу.
Зэки схватили Льва за руки и потащили его вниз по ступенькам, где уже столпились захваченные в плен охранники, с которыми узники поменялись ролями. Избитые и окровавленные, они сидели на снегу, глядя, как горят вышки. В небо вздымались столбы дыма, затмевая дневной свет и объявляя всему региону о начавшейся революции.
Москва
Тот же день
Сосредоточенно хмурясь, Малыш изучал написанный от руки список. Ему сказали, что здесь перечислены мужчины и женщины, которых Фраерша намеревалась убить. Поскольку читать он не умел, список казался ему колонкой непонятных символов. Впрочем, до недавних пор его ничуть не беспокоило, что он не умеет ни читать, ни писать и способен лишь распознать лишь буквы своей клички. Именно по этой причине во время посвящения он настоял на том, чтобы ни на одной из его татуировок не было букв, опасаясь, что его новые товарищи-воры воспользуются его неграмотностью и напишут что-нибудь оскорбительное. Хотя наносить фальшивые татуировки, содержащие откровенную ложь, было запрещено под страхом смерти, они могли пренебречь этим правилом и жестоко подшутить над ним, написав, например, «Милашка» вместо «Малыш», а он не заметил бы разницы.
Он считал себя умным и хитрым и не нуждался в свидетельстве или дипломе, чтобы подтвердить свои умения. Да и зачем ему грамота? Ему не требовался учитель, чтобы вскрыть замок или метнуть нож. И почему это вор обязательно должен уметь читать? Но, хотя он по-прежнему придерживался этой точки зрения, кое-что в последнее время все-таки изменилось. В душе у него поселилось некое смущение, даже растерянность, которая все нарастала с тех пор, как Зоя взяла его за руку.
Ей неоткуда было узнать о том, что он неграмотен. Конечно, она могла подозревать худшее, считая его пристрастившимся к чифиру бандитом. Ему было плевать на это. Ее должно беспокоить то, перережет он ей горло или нет, и нечего ей ставить ему оценки и выносить суждения. Что-то он заводится не по делу. Глубоко вздохнув, Малыш вновь сосредоточился на списке имен, лежавшем перед ним: это были вышедшие на пенсию чекисты. Со слов Фраерши он знал, что этот список содержит имена, адреса и описания преступлений каждого из них, были ли они следователями, дознавателями или информаторами. Водя грязным пальцем по строчкам, он нашел колонку, в которую были вписаны их имена: в ней было меньше всего букв. В следующей колонке виднелись цифры: это — адреса. Ну а простая логика подсказывала, что последняя колонка, та самая, в которой букв больше всего, описывала их преступления. И кого он пытается обмануть? Никакое это не чтение. И близко не похоже. Он в сердцах отшвырнул листок и принялся мерить шагами канализационный коллектор. Она во всем виновата — эта девчонка. Из-за нее он не находит себе места. Глаза бы ее не видели!
Не зная, что делать дальше, он пробежал по туннелю и оказался в их вонючей берлоге. Фраерша уверяла, будто они поселились на развалинах древнего книгохранилища, потерянной библиотеки Ивана Грозного, в которой некогда содержались ценнейшие свитки на древнегреческом и древнееврейском языках. Неграмотный вор скрывается в библиотеке — он не замечал злой иронии судьбы до тех пор, пока не появилась Зоя. Древнее это книгохранилище или нет, он считал его не более чем уродливой сетью сырых каменных клеток. Избегая попадаться на глаза остальным, которые, по своему обыкновению, пили, он направился в камеру Зои.
Подтащив табуретку, он с ногами забрался на нее и стал смотреть в зарешеченное окошко. Зоя спала в углу, свернувшись калачиком на своем матрасе. С потолка свисала лампа, дотянуться до которой девчонка не могла, — неизменно зажженная, чтобы держать ее под наблюдением круглые сутки. Раздражение Малыша моментально улетучилось. Он задержал взгляд на ее теле, на груди, медленно вздымающейся и опускающейся в такт дыханию. Хотя он и был вором, но оставался девственником. Ему приходилось убивать, но сексом он еще не занимался, что служило источником бесконечных насмешек для остальных. Они дразнили его, говоря, что, если он не научится использовать свой член по назначению, тот засохнет и отпадет, а сам он превратится в девчонку. После посвящения они отвели его к проститутке, втолкнули в комнату и закрыли дверь, наказав на прощание стать взрослым.
Женщина сидела на кровати, голая и ко всему безразличная, и ее кожа была покрыта мурашками. Она курила сигарету, на кончике которой изгибался длинный столбик пепла, и Малыш некстати подумал: а не упадет ли пепел прямо ей на грудь? Но она стряхнула его на пол и лениво поинтересовалась, чего он ждет, после чего кивнула на низ его живота. Он завозился с ремнем, расстегнул его, но потом тут же застегнул снова, заявив, что не хочет заниматься с ней сексом и она может оставить деньги себе, при условии, что не станет ничего рассказывать остальным. Женщина пожала плечами и сказала ему, чтобы присаживался, подождал пять минут и проваливал на все четыре стороны: дескать, все равно никто не поверит, что он смог продержаться дольше. Пять минут он молча сидел на ее постели, а потом встал и ушел. Пока он шел по коридору, готовя свою ложь, она открыла двери и крикнула остальным, что они были правы: он струсил. Воры закудахтали, как курицы. Кажется, даже Фраерша разочаровалась в нем.
Услышав чьи-то шаги, Малыш резко обернулся и выхватил нож. Но кто-то вывернул ему руку, разжал пальцы и вырвал лезвие. Закрыв нож, Фраерша вернула его Малышу и через его плечо заглянула в камеру.
— Она красивая, правда?
Малыш ничего не ответил. Фраерша внимательно посмотрела на него сверху вниз.
— Нечасто кому-нибудь удается подобраться к тебе незамеченным, Малыш.
— Я следил за пленницей.
— Следил?
Он покраснел. Фраерша обняла его за плечи и добавила:
— Я хочу, чтобы на следующее дело она пошла вместе с тобой.
Малыш поднял на нее глаза.
— Пленница?
— Называй ее по имени.
— Зоя?
— У нее больше причин ненавидеть чекистов, чем у всех остальных. Они убили ее родителей.
— Она не умеет драться. Она будет только мешать. Она — всего лишь девчонка.
— Когда-то и я была всего лишь девчонкой.
— Ты — совсем другая.
— И она тоже.
— Она может попытаться удрать. Или позвать на помощь.
— Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой? Она нас слышит.
Воцарилось молчание. Фраерша крикнула в келью:
— Я знаю, что ты уже проснулась.
Зоя села на матрасе, повернулась к ним и подала голос:
— А я и не говорила, что сплю.
— Ты — храбрая девочка, и у меня есть для тебя предложение. Хочешь пойти вместе с Малышом на дело?
