— Ай-ай-ай. Бедный мальчик. Не говорил ли я тебе, что за дыра эта Саванна? Жуткое убожество. — Ридрек обвел рукой окружающее пространство. — Никакого духа состязательности, никаких интриг. Подумать только, контрабандисты и пьяные ирландцы. Ты позабыл Англию? А Елизавету? Черт тебя побери, Уильям! Ты же трахал королеву!
Кто бы мог забыть Бесс? Она была мне ровней во многих смыслах. Не вампиром, нет. Она бы никогда не захотела для себя такой судьбы. Елизавета обрела иное бессмертие — имя помазанницы божьей, законной королевы Англии. Я же много лет был ее ночным советником, доверенным лицом и любовником. Как-то она даже отправила меня в Тауэр к своей ненавистной кузине Марии.
— Если б ты сделал ее одной из нас, мы были бы непобедимы, — прошептал Ридрек. — А вместо этого ты просто имел ее во все дыры.
— …Пока ты убивал ее придворных. Елизавета никогда тебя не любила, сам прекрасно знаешь. Она мирилась с твоим присутствием из-за меня.
Ридрек ухмыльнулся.
— Потому что я не ублажал «королеву-девственницу» так славно, как ты. В то время я спускал тебе с рук все эти развлечения.
Елизавете всегда нравились мужчины. Она беззастенчиво флиртовала с доброй половиной высшего света. В этот миг королева предстала перед моим мысленным взором — ангельское лицо в обрамлении золотисто-рыжих кудрей. Она стояла у камина, завернувшись в меха, чтобы уберечься от холодного английского ветра. В свете пламени Елизавета казалась очень бледной, словно всю ночь плясала с эльфами.
— Расскажи о кузине Марии. Как она живет в заключении?
Я запустил пальцы в мех, погладив нежную теплую щеку королевы. Я видел, как ее кожа розовеет от нарастающего возбуждения, и решил, что солгу лишь чуть-чуть.
— Мария рассержена и напугана, и это старит ее. — Довольная улыбка тронула губы королевы. — И все же она по-прежнему прекрасна, — добавил я. Улыбка исчезла, Елизавета оттолкнула мою руку.
— Уолсингему нет дела до красоты. Он несет службу протестантской Англии как крест Господа нашего.
— Мария тоже носит четки за корсажем. — Я умолчал о том, что мне стоило немалых усилий приблизиться к католической реликвии. Елизавета послала меня напугать Марию, и это не составило труда. Достаточно было забраться в высокое неприступное окно ее комнаты в Тауэре и показать клыки. Однако я уловил ее злость и вошел внутрь. У Марии был вкус вереска и безнадежности.
Елизавета повернулась ко мне и неожиданно кинулась на защиту своей кузины.
— В конце концов, она тоже королева. А Уолсингем снимет твою красивую голову, если узнает, чем мы тут занимаемся вдвоем. — Англичане всегда с готовностью жгли ведьм. Страшно подумать, что они сделают с тварью вроде меня. Я не стал отвечать на ее угрозы, а просто налил в чашу меда. Елизавета вздохнула, поднялась на ноги и подошла ко мне — так близко, что я ощутил тепло ее тела. Под горностаевой накидкой на ней не было ничего. Бесс взяла чашу из моих рук и отпила.
— Я твоя королева. А ты здесь затем, чтобы ублажать меня, не так ли? — В ее глазах мелькнула тень сомнения и тут же пропала.
Я улыбнулся.
— Повинуюсь. Я весь ваш. — Более не тратя слов, я отшвырнул чашу, подхватил Елизавету на руки и кинул на кровать, заглушив удивленный вскрик долгим поцелуем. Она сопротивлялась, пока мы оба не начали задыхаться. Наконец и оторвался от ее губ, и королева ухмыльнулась.
— У тебя вкус крови, — прошипела она.
— Да. Это кровь королевы Марии. — Я думал, что Елизавета снова закричит и оттолкнет меня, но она умела удивлять. Облизав губы, королева потянулась ко мне, чтобы попробовать еще раз…
Голос Ридрека вернул меня в реальность.
— Да, я позволял тебе развлекаться. Потом учил тебя охотиться.
После смерти Елизаветы — смерти такой же естественной, как и рождение — я едва не сошел с ума, а потом, утонув в своем горе, опять сошелся с моей вечной любовницей — яростью. Я рыскал по Лондону, охотясь на пару с Ридреком, будто мы были лордами этой земли. Словно право убивать и калечить было дано нам свыше.
Но нет; божественная воля не имела с нашими делами ничего общего.
Однажды вечером мы поднялись на торговый корабль, недавно приплывший из южных стран, груженный рабами и специями. Мне вспомнился запах корицы, карри и давленых оливок. Я метался по палубе, убивая команду, пока Ридрек освобождал рабов от их цепей и их крови. Словно зачарованный, я наблюдал, как он обезглавил одного раба, потом удушил другого. Вместо того чтобы бросить очередную жертву на палубу, Ридрек держал ее на весу, раздирая артерии, наслаждаясь криками и судорогами. В конце концов, мы так раздулись от крови, что едва добрались до своих гробов. И все же я не чувствовал ни удовлетворения, ни покоя.
— Или ты не помнишь, как это было? Мы ели, когда хотели и сколько хотели. Бродили по улицам и пили сладкую кровь… — Ридрек смотрел на меня в упор, и я знал, что он ищет слабину. — Как давно ты в последний раз ел? Я хочу сказать: ел по-настоящему, до полного насыщения и удовлетворения?
Возможно, никогда. Во всяком случае, очень и очень давно, хотя я не собирался в этом признаваться. Я научился контролировать свою жажду и способен сдержать себя, если речь заходит об охоте. С помощью Элеоноры я нашел несколько добровольцев-доноров и довольствовался этим.
— Я утоляю жажду другими способами, — отозвался я, увильнув от прямого ответа.
— Покажи мне, — сказал Ридрек. — Стань моим проводником в Новом Свете. Покажи, как здесь умирают и как обедают.
Он бросал мне вызов, желая узнать мои привычки и склонности. Сосредоточившись, я закрыл от него мысли об Элеоноре и обо всем, касавшемся моей измененной крови. Если бы мне удалось убедить Ридрека, что у него есть шанс обратить меня на свой путь, я выиграл бы время. И тогда, возможно, я сумел бы отыскать способ разделаться с ним. Во всяком случае, есть вероятность на время отвлечь его от Джека.
— Где ты бросил машину мэра?
— На парковке возле какой-то вашей церквушки. Такая симпатичная, с золотым крестом в витражном окне. Отличная шутка; не находишь? А почему ты спрашиваешь?
— Потому что она нам понадобится, — ответил я. — Как только сядет солнце, я повезу тебя на охоту.
ГЛАВА 9
Кто- то стучал в дверь.
— Пять минут, — пробормотал я.
— Джек!.. — послышался приглушенный голос Дейлода. Я застонал. Память вернулась ко мне. Инициация Шейри. Ее жуткие крики. Слишком много виски. Я даже не мог вспомнить, как забрался в гроб.
— Джек, солнце садится. Мелафия велела напомнить, что у тебя еще масса дел. А Уильям сказал, что ты слишком много выпил, и велел мне разбудить тебя, иначе ты проспал бы все на свете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
