Страшная штука — инстинкт. Злоба на Каллума, который осмелился поднять руку на Шона, пересилила все, даже страх за свою жизнь. В тот миг Андреа хотелось одного — перегрызть Каллуму глотку.
Но сейчас в ней пробудился другой инстинкт. Из груди Шона вырвалось рычание. Прижав ее к машине, он припал губами к ее губам, его руки пробрались к ней под рубашку, коснулись обнаженной груди.
Они были совершенно одни — вокруг стояла тишина, нарушаемая только щебетанием птиц да плеском воды в реке. Сюда редко кто заглядывал.
Шон нетерпеливо впился в ее рот, стянул с плеч рубашку, принялся целовать ее плечи. Он весь дрожал, как туго натянутая струна.
— Шон…
— Нет, — задыхаясь, пробормотал он. — Только не отталкивай меня, умоляю!
Вообще-то у нее и в мыслях этого не было.
— Мне просто нравится произносить твое имя.
Шон вдруг резко вскинул голову. Лицо его побледнело до синевы, голубые глаза словно выцвели, рот кривился от боли.
— Проклятие! — прохрипел он. — Нет!
— Шон?
Он рухнул на колени, потянув ее за собой. Не удержавшись на ногах, Андреа свалилась в грязь. В итоге они оба оказались на земле. Андреа нагнулась к Шону:
— Где болит? Дай посмотреть.
Шон со стоном прижал руку к животу:
— Везде. Ты права... это все из-за ошейника.
Андреа удивленно уставилась на его ошейник — тот словно уснул, превратившись в ничем не примечательную полоску серебристо-черного металла. Конечно, во время драки в баре ошейник сработал, но Андреа своими глазами видела, что на Шона это практически не действовало. А потом он вдруг сказал: «Мне придется заплатить за это — причем сполна».
— Мы научились... — Каждое слово давалось ему с трудом. — Мы можем использовать... выброс адреналина... чтобы сдерживать боль. Но только на какое-то время. Потом... приходится расплачиваться. — Он закусил губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.
Андреа обхватила его руками. Кожа Шона стала липкой от пота, сердце билось частыми, неровными толчками.
— Поезжай домой, милая, — прохрипел он. — Это будет... не слишком красивое зрелище.
Андреа даже не потрудилась ответить — просто положила руку ему на лоб, закрыла глаза и стала ждать.
Волны боли накатывали одна за другой — словно бесчисленные, тонкие, раскаленные добела нити протянулись от ошейника вниз по всему его телу. Это было похоже на паутину из лески, в которой задыхался Шон. Нечто подобное происходило в кошмарах, которые мучили ее по ночам, — только сейчас все было гораздо страшнее. То, что она видела сейчас, было магией — беспощадной магией древних, усиленной современными высокими технологиями.
Сосредоточившись, Андреа принялась осторожно, по одной распутывать врезавшуюся в его тело леску. Боль была мучительной. В свое время Шон смеялся над магией — и вот теперь магия отомстила ему.
«Нет, — сцепив зубы, подумала Андреа. — Я заставлю тебя подчиниться!»
Магия — неживой организм. Это сила, не обладающая разумом. Андреа пыталась совладать с ней, и та отчаянно сопротивлялась, словно коварный и умный враг.
Андреа попыталась мысленно представить себе ошейник в виде раскаленной добела полоски, кельтский узел на ней превратился в сгусток энергии. Когда в разгар схватки происходил сильнейший выброс адреналина, магия фэйри, почувствовав его, срабатывала как спусковой крючок, приводя в действие сильнейший разряд. Электричество, подкрепленное магией, причиняло невыносимые муки — такой ошейник никогда не выходил из строя, и его невозможно было снять. Конечно, Андреа все это знала, но теперь, увидев, как это происходит, воочию, ощутила настоящее бешенство.
Заклятие, наложенное на ошейник, было настолько сильным, что нечего было и пытаться его снять. Все, что она могла, — это ослабить его.
На это ушло намного больше времени, чем она рассчитывала, но в конце концов, пустив в ход свою целительскую магию, Андреа ухитрилась приглушить боль. Даже не открывая глаза, она видела, как тонкие щупальца, опутавшие тело Шона, обмякли одно за другим и наконец исчезли.
Из груди Шона вырвался долгий, прерывистый вздох. Когда Андреа открыла глаза, он смотрел на нее, и глаза его вновь были голубыми.
Увидев это, Андреа облегченно вздохнула и заулыбалась:
— Ну как? Получше?
Вместо ответа Шон, зарычав, впился губами в ее губы.
Глава 14
Где же и поговорить по душам, как не на крыльце за банкой пива? Вот и в этот вечером Лайам с Шоном, прихватив с собой пиво, устроились на крылечке.
Вернувшись домой, Шон рассказал обо всем Лайаму — старший, брат выслушал, кивнул, но ничего не сказал. И упорно молчал до самого вечера — только убедившись, что за окном темно, Лайам незаметно кивнул на дверь, дав Шону понять, что им нужно поговорить. Шон давно уже заметил, что Лайам никогда не действует очертя голову — сначала долго думает, взвешивает последствия и лишь потом принимает решение. Андреа, заметив, что Лайам собирается поговорить с братом наедине, ушла к себе, но перед уходом бросила на Шона многозначительный взгляд. И сейчас он ерзал от нетерпения, дожидаясь, когда брат отпустит его.
— Плохо, — наконец бросил Лайам.
— Согласен, — кивнул Шон.
Какое-то время братья молча потягивали пиво.
— О людях позаботились? — поинтересовался Шон.
— Отец позвонил. Можешь о них забыть.
— Они мертвы?
— Живехоньки, — хмыкнул Лайам. — Чуть в штаны не наложили со страха. Отец сказал, они готовы были руки ему целовать, лишь бы он отпустил их подобру-поздорову.
Шон, кивнув, молча поднес к губам банку с пивом.
— Думаю, это еще не конец, — продолжал Лайам.
— Угу.
— Каллум, кричавший, что не желает иметь ничего общего с людьми, нанял их, чтобы они устроили пальбу возле баров и ресторанов. Я сообщил вожакам других кланов о его происках. Не могу сказать, что они были в восторге. Но пока он находится под защитой своего клана. Они обещали не спускать с него глаз. Думаю, какое-то время он будет тише воды ниже травы. Жаль — я бы с радостью перегрыз ему глотку за то, что по его милости едва не погиб Эли.
— Я бы тоже. Не говоря уж о его семье.
Лайам покачал головой, зрачки его сузились, и он разом стал похож на огромного кота.
— Если с нашей подачи между кланами начнется война, прольются реки крови. Тогда люди ополчатся на нас, а крайними, как всегда, окажутся оборотни. Холера! — рявкнул он, разозлившись, что никак не может отыскать единственно верное решение. — Завари эту кашу кто-то из «диких», давно бы уже грохнули его, и дело с концом!
— Если бы за этим стоял кто-то из «диких», ничего бы вообще не случилось, — буркнул Шон. — Оборотни нанимают людей, чтобы те стреляли по оборотням?! Тебе самому не смешно? Нет, все дело в ошейниках. Не будь их, и проблемы бы не было.
