увидел мой прижатый палец к губам. Я приблизился на пару шагов, почувствовал колебания его силы. Очень слабая амплитуда. Рябь от легкого ветерка на волнах. Не нужно никакой подготовки, я мог прямо сейчас забрать его силы себе. Он был готов.
Наслаждение и решение проблем в одном флаконе. Протокол Соколовой послужит доказательством, что у карманника были силы, а новая экспертиза от того же Исакова диагностирует их отсутствие или критическое послабление. Я могу стать печатником прямо сейчас.
Карманник сел на колени, забился в угол, я сел рядом. Ожоги и иссохшая рука никуда не делись. Последствия моей ошибки с наложением печати останутся с ним на всю жизнь. Я взял его за вторую, здоровую руку. Карманник не сопротивлялся.
Разрядил энергию, почувствовал тягу. На этот раз мне не нужно было даже прилагать усилий. Его энергия готова была хлынуть в мое тело, будто послушный заключенный, идущий на собственную казнь.
Принять силу, приостановить поток в конце, замедлиться, сформировать печать на стыке. Максимальная концентрация, пара отточенных действий, и я добавлю огромный аргумент для тех, кто отбивает меня у Сынов Си. Со слов Шумякина такие в министерстве были.
Прикрыв глаза, я увидел в голове картинку мощного урагана, сметающего всё на своем пути. Он слишком силен, чтобы обращать внимания на дома, машины и даже небольшие холмы. Случайной жертвой урагана становится придорожное дерево. Ураган касается его, кренит на бок, выворачивает наружу половину корней. Ураган уходит дальше, оставляя покалеченное дерево на обочине.
– Извини, что так вышло, – я похлопал воришку по плечу и покинул камеру.
… … …
Соколова отпустила потерпевшую, но все ещё сидела над рапортом. Она переписала его уже дважды и теперь перечитывала, чтобы убедиться, что ничего не упустила.
Отвлекать её от столь важного занятия я не осмелился. Прошел по кабинету, сел в кресло у окна. Через дорогу на лавочке сидел ещё один представитель поднебесной и пялился прямо на меня. Я пересел к стене. Зазвонил телефон.
В последнее время чаще других мне звонил Шумякин. Поэтому я был удивлен, увидев на экране «Фита». Сколько мы с ней не общались? Месяц? С чего вдруг она решила мне позвонить?
– Да.
– Привет, – сказала она.
– Привет, Фита.
– Как дела?
– Нормально, – ответил я, хотя и сам не понимал, что это означает. – У тебя как?
После небольшой паузы:
– Неплохо. Лучше, чем раньше.
– Рад слышать.
– Прости, что тогда накинулась на тебя. Я просто… до сих пор не могу поверить, что Борис лежит в коме. Ты навещал его?
– Заходил один раз.
– До меня дошли слухи, что это ты вернул артефакт.
Я промолчал.
– Спасибо.
– Как твоя учеба? – спросил я.
– Хорошо. Я сдала половину предметов досрочно и теперь могу уделить больше времени обращению с артефактом.
– Ты настоящая умница, Фита. В отличие от нас – балбесов.
Диана глянула на меня через плечо.
– Ты знаешь что-нибудь про Пауля?
– Ни слышал о нём ни слова с того самого дня. А ты?
– Тоже.
Фита помолчала. Я услышал, как она сглотнула слюну:
– Про тебя ходят разные слухи.
– Мне приходится притворяться хорошим мальчиком, чтобы не сесть за решетку. Это правда, если ты об этом.
Соколова повернулась снова, на этот раз чуть дольше смотрела на меня.
– Не только это, – сказала Фита.
– Ну, знаешь ли, теперь, когда я запятнал свою репутацию, про меня могут говорить всякое. Но если там что-то про любовь с мальчиками, то это полное враньё, клянусь!
– Дурачок, – Фита посмеялась – Тебе угрожает опасность?
– С чего ты взяла?
– Прямо сейчас у твоего подъезда стоят две машины, вокруг которых собрались шесть азиатов.
– Не переживай, Фита. Это мои друзья по тренировкам кунг-фу. Всё в порядке.
– Хотела бы я в это верить.
– Всё хорошо.
– Если у тебя будет время и… возможность, заходи в лавку, поболтаем.
– Обязательно зайду, Фита.
– Пока.
Я положил трубку, подошёл к окну. Теперь на той лавочке сидели уже трое китайцев. Довольно странный способ давления, но нужно признаться он работал. Во всяком случае, я слишком часто на них отвлекался, когда нужно было больше думать.
Шумякин где-то запропастился. Теперь, когда я проверил технику запечатывания на практике, я чувствовал себя увереннее. Бог любит троицу, как говорится. Нужно убедить Шумякина дать мне ещё одного приговоренного, я поставлю печать и навсегда сотру с себя надпись «претендент».
– Кто звонил? – Соколова в полкорпуса развернулась ко мне.
– Подруга.
– А-а-а, понятно, – она щелкнула авторучкой, отложила на край стола, поднялась. – Знаешь, а ведь я совсем забыла. Юля спрашивала твой номер.
– Правда?
– Да. Похоже, её впечатлили твои разборки с Агафоновым. Спрашивала про тебя.
– И ты дала?
– А должна была? – Диана посмотрела мне в глаза.
– Конечно! У Юли отличный вкус на короткие шортики.
– Сейчас же её напишу! – Соколова собрала бумаги. – Я закончила!
Мотнув косичкой, она направилась к двери, но дверь открылась быстрее.
На пороге показался Шумякин, он тяжело дышал и пялился на меня круглыми глазами:
– Собирайся!
– Куда?
– В оружейку!
Он упер руки в бока и говорил короткими фразами, чтобы не задохнуться.
– Зачем?! – спросила Соколова. – Что случилось?!
Шумякин сразу не заметил Соколову. Теперь посмотрел на неё, выпрямился, немного успокоил дыхание:
– Всё в порядке, – помахал пальцем в воздухе, заполняя паузу, чтобы набрать воздуха. – Появилась небольшая работа. Бегом в оружейку!
– Есть! – крикнула Соколова и помчалась к двери.
– Стоять! – Шумякин остановил её вытянутой рукой. – Не ты!
На лице сержанта Соколовой проступило нескрываемое удивление. Задействовав силу, Шумякин быстро проанализировал случившееся и понял в чем дело. ОБНИСовцам предстояло срочное дело, в котором может понадобиться оружие, и подполковник Шумякин брал с собой в рейд не подготовленного сержанта, а месячного курсанта на испытательном сроке.
– Ладно, – Шумякин ткнул пальцем в Соколову. – Ты на поддержке. Возьми снарягу у Виктора, а ты, – палец указал на меня. – В оружейку!
Затем Шумякин повернулся к Соколовой и прошептал:
– Он пойдет в первых рядах. На мясо. Его не жалко.
Соколова открыла рот и замерла.
– Быстро-быстро-быстро! – прокричал Шумякин и убежал по коридору.
… … …
Шумякин походил на сорвавшегося с цепи пса. Объясняться и расспрашивать было некогда, оставалось подчиняться.
В оружейке к моему удивлению было немноголюдно. Тревога в отделении не звучала, сотрудники не выглядели озабоченными. Что за фигню придумал Шумякин?
Прапорщик наотрез отказался выдавать мне оружие. Сколько я не тыкал его лицом в пропуск и приказ заместителя начальника отделения, он был непреклонен. Его беспокоило, что я ношу гражданскую одежду. Как это давать оружие курсанту в гражданке? Блицкриг ломался на первом же шаге.
В итоге, спустя пять минут
