Ишраэль покосился на кошель с камнями.
— Подожди здесь, я прежде поговорю со старой развалиной.
— Ерунда, он будет рад мне. — Не слушая дальнейшие речи Ишраэля, Котар оттолкнул его в сторону и шагнул за занавеску.
То, что он увидел, его поразило.
Он знал, конечно, что Пэш Мах стар. Но тот мешок с костями, что развалился на стуле, греясь у тлеющего очага, с тонкими, как пух, белыми волосами на веснушчатой голове, с тусклым взглядом и шамкающим ртом, стариком назвать было трудно. Купец выглядел настоящим воплощением дряхлости.
Варвар шагнул ближе.
Огонь осветил его с одного бока, тень его мощного тела накрыла согбенную фигурку Пэш Маха. Теперь Котар видел, что старика еще и трясет, как в ознобе.
— Что с тобою, приятель? — спросил варвар как мог мягче.
— Я проклят богами, — ответил старик, не поднимая головы.
— Что за ерунда! Проклятие богов выдумали глупые люди. Ну, говори, что такое с тобой приключилось?
— Моя дочь… Моя Малха…
— Малышка Малха с золотыми волосами? Что с ней? Она умерла?
— Нет, еще нет. Но она умрет нынче ночью!
Котар дотянулся до низкого треногого табурета, поставил его перед очагом и уселся. Он хорошо помнил Малху, хотя видел ее очень давно. Дочь купца была в том возрасте, когда девочку только начинают называть девушкой, ее милое забавное личико обещало стать по-настоящему красивым, а золотые локоны, ниспадавшие на плечи густой волной, вызывали зависть у всех окрестных невест.
— Ее собираются убить? Кто?
— Жрецы черного бога Пультхума. Этой ночью они справляют свои обряды в развалинах храма в Старом Городе, ты знаешь, за Восточными воротами. Там теперь никто не живет, даже городскую стену перенесли, чтобы развалины остались снаружи.
— Почему?
— Потому что в их храме, хоть его и разрушили до основания, все еще процветает черное колдовство. Жрецы и теперь каждый год собираются там на свои мерзкие праздники…
Из горла варвара вырвалось рычание.
— Я спасу ее, — пообещал он.
Старик только сильнее затряс седой головой, все так же бессмысленно глядя на угли в очаге.
— И не пытайся! Я посулил жрецам золотой священный кубок, который нашли для меня в руинах Аллакара. Они отказались! Им не нужен выкуп!
Внезапно он поднял голову и взглянул на варвара. Котар увидел, что глаза старика темны, как агаты, и лихорадочно блестят. Когда-то взгляда этих глаз никто не мог вынести долее минуты. Старик был высок и хорошо сложен, в нем еще дремали остатки былой силы, ведь когда-то он держал в страхе весь воровской квартал города… А потом Пэш Мах прослезился, плечи его поникли. Он был совершенно убит горем.
— Ты ничего не сможешь сделать, Котар, — сказал он очень тихо. — Я разгневал Пультхума и должен быть наказан. Так сказали жрецы. Они забрали Малху, потому что мое дитя дороже мне всех сокровищ. Они принесут ее в жертву нынче ночью.
— Но ночь еще не наступила.
— Я благодарен тебе и, поверь, ценю твое желание спасти мою девочку — но что ты против бога, Котар? Я противился и должен быть наказан.
— Чему ты противился?
— Я же сказал. Я не отдал им кубок, их жертвенную чашу. Они не хотели платить. Когда они забрали Малху, я умолял их взять эту проклятую чашу, обещал им все сокровища, какие у меня есть, валялся у них в ногах, но они не сжалились. Они сказали, что так я лучше научусь ценить милость темного бога.
— С-собаки, — прошипел варвар. Мало того, что жрецы хотели ограбить старика, так они еще и разжились у него очередной жертвой для своих кровавых обрядов! Наверняка все было подстроено. Пультхуму нужны девственницы, а где их нынче добудешь…
Котар никогда не питал особой любви к жрецам темных богов. Это были хитрые, коварные люди. Как правило, сами они не верили в свое божество, но грозя его именем и могуществом, утоляли свою страсть к богатству и власти.
Будучи человеком практичным, варвар сомневался, что жрецы и в самом деле убьют Малху. Скорее запрут где-нибудь и будут держать как рабыню или наложницу. Убить никогда не поздно. Как только она им надоест, они избавятся от нее — но не раньше.
— Пэш Мах, побереги это пока у себя.
Котар протянул старику свой кошель.
Старик оживился, кивнул и поспешно развязал тесемки. Камни выкатились ему на ладонь. Глаза торговца вспыхнули, он издал какой-то невнятный звук.
— Великолепные камни, — объявил он наконец. — Их подбирал знаток — все одинаковой величины и цвета. Я не спрашиваю у тебя, откуда они, с меня довольно, что они останутся здесь.
Ссыпав камни обратно в кожаный мешочек, он аккуратно и тщательно завязал его.
— Теперь скажи мне, что ты за это хочешь? Я мог бы и не спрашивать. Денег, разумеется. Все вы хотите одного и того же за совершенно разные вещи!
Котар ухмыльнулся.
— Я еще не знаю, что я за это хочу. Мы обсудим это позже, когда я вернусь с твоей дочерью.
Пэш Мах вытаращился на него, раскрыв рот.
— Ты осмелишься? Явиться в самый разгар церемонии, выскочить в черный круг колдунов, схватить девушку и убежать? Да в уме ли ты?!
— Если только таким способом можно привести тебя в чувство, чтобы ты не сидел, уткнувшись носом в золу, и не причитал, а вел дела, как и раньше, — что ж, придется рискнуть! — ответил ему варвар со смехом.
Он поднялся с табурета, возвышаясь над стариком, как колонна. «Почему бы и нет», — подумал Пэш, глядя на обтянутую кольчугой широкую грудь варвара. Кольчуга, надетая поверх короткой кожаной туники, оставляла открытыми руки и ноги Котара, так что каждый желающий мог лицезреть бугры могучих мышц, перекатывающихся под загорелой кожей.
— Ну, как мне найти этот храм?
Ответил ему Ишраэль — он все это время сидел в укромном углу и молча слушал.
— Пойдешь через Шелковый Ряд, спустишься с холма и пройдешь через пустошь. Не пропустишь — кроме этих развалин, на пустыре ничего нет.
С этими словами Ишраэль вышел, махнув Котару: следуй за мной. Варвар лишь на миг обернулся и увидел, что старый скупщик снова вытряхнул камни из кошеля и придирчиво их рассматривает. Котар хмыкнул про себя: ничего иного он и не ожидал.
Тем временем Ишраэль, повозившись, вытащил откуда-то и выложил на стол перед Котаром большой кожаный сверток. Заинтересованный варвар подошел ближе и развернул кожу. Под ней оказалась еще одна обертка — промасленный шелк.
— Что это? — спросил Котар, возясь с бечевкой, обвязывавшей сверток по всей длине. — Первый раз вижу, чтобы старый лис пеленал свои драгоценные статуи, как малых детей!
Наконец все покровы были сброшены. Перед восхищенным варваром, блестя темным полированным деревом, лежал прекрасный изогнутый лук футов пяти длиной. Рядом, завернутый отдельно, колчан, полный стрел. И лук, и колчан выглядели очень старыми, но были в прекрасном состоянии.
