Что-то кольнуло в затылок. Едва заметно, будто тонкая холодная иголочка едва ощутимо коснулась кожи. Но напряженные нервы заставили Майкла дернуть головой, уклоняясь… Над ухом, едва задев кожу, пролетел тугой снежок. Резко обернувшись, Малыш уставился на шагавшую в хвосте отряда Лилит, довольно отряхивающую мокрые от талого снега руки.
– Ты чего? – удивленно спросил Никсон, пытаясь понять, какая пчела ужалила девушку, что ей вдруг приспичило в снежки поиграть.
– Ты еще не понял? – ответила вопросом на вопрос она. – Или расскажешь, что я кидала слишком медленно, а ты отлично видел летящий снежок? Да ты своей башкой дернул в тот момент, когда он только мои пальцы покинул! Тебя перед полетом как-то обрабатывали?
– Как? – поинтересовался Малыш, размышляя над происходящим.
– А я откуда знаю, – поравнявшись с Майклом и Эреей, сказала Лилит. – Может, курс подготовки какой-то новый. Я слышала, есть новая методика обучения для подразделений специального назначения. Называется «Берсеркер». Она, правда, еще только экспериментальная, созданная на основе системы алатырьцев, но ведь над тобой могли и экспериментировать. А?
– Не было ничего такого, – уверенно мотнул головой Малыш.
– Может, это Умник над тобой поработал? – предположил видевший бросок Лилит и слышавший весь разговор Упырь. – Ты ведь и того медведя увидел, хотя никто из нас не рассмотрел его почти в упор. Это же не совпадение. А Умник вполне мог такое проделать. Сразу видно, что парень совершенно неординарен. Такой все что хочешь найдет и сделает.
– Да не делал он ничего такого, – нахмурился Малыш. – А тот медведь ни при чем. Его и вы увидели одновременно со мной. Просто он на меня кинулся, потому я стрелять и начал. А мог бы и не заметить. И ощущение… С медведем не было ничего подобного. А это странное ощущение я только здесь, совсем недавно почувствовал… Вернее, вообще впервые сегодня…
– Мне кажется, я понимаю, о чем вы говорите, – неожиданно подала голос Эрея, внимательно вслушивающаяся в разговор диверсантов. – И даже могу предположить причину происходящего с тобой.
– Было бы очень интересно услышать твою версию, – оживился Малыш.
– Ты же общался с моим отцом, – коротко сообщила девушка.
– Ну и что? – не понял Майкл. – Я много с кем общаюсь. В чем смысл?
– При любом общении оба общающихся человека получают что-то друг от друга. Ты можешь даже не чувствовать, что что-то получил. Но это означает только то, что ты сейчас еще не понимаешь приобретенного. В любом общении происходит так – в раз говоре, в любви, в войне…
– В войне получает только победивший, – возразил Малыш.
– Нет. Не так. Ты относишься к приобретению как к заведомо положительному нечто. Но получить можно не только хорошее. Боль, страдания, печальный опыт или страшные знания… Это все тоже является приобретением. И в случае с ментатом не может быть исключений. Он забирает твои знания, но и отдает что-то взамен. Плохое или хорошее это приобретение не знает ни он сам, никто иной. Только потом ты узнаешь, что это за приобретение. А можешь и не узнать всю свою жизнь, владея даром или проклятием, но не ведая о спящих в тебе возможностях. Общение с ментатом – это одновременный двусторонний обмен.
– То есть ты хочешь сказать, что это чувство опасности, которое я неожиданно ощутил сегодня, и есть дар ментата? – понял Малыш.
– Надеюсь, что так. Тогда это довольно хорошее и полезное приобретение, – улыбнулась Эрея, и от этой предназначенной ему улыбки Малыш опять почувствовал ворчание волнующегося зверя. – Тем более для такого воина, как ты…
* * *
Последние пару километров до предполагаемого места стоянки прошли в темноте. Хотя темнотой это время суток назвать было сложно – похолодало, небо расчистилось совершенно, и выбрались на усыпанный крупными звездами небосвод две ленивые луны. Одна из них большая и яркая давала столько отраженного света, что вполне можно было читать книгу, не прибегая к иным источникам света. Вторая лишь дополняла таинственный ночной пейзаж, плывя по небу тусклым красноватым карликом, мрачно взирающим на копошащихся в своих мелких заботах смертных.
Воины Дагрофа споро разбили лагерь – привычные к походному хозяйству, они быстро развели костер, насобирав достаточное на всю ночь количество дров и хвороста, устроили вокруг костра из хвороста потоньше пышные лежанки, достали нехитрую пищу и, накипятив в большом медном чайнике натопленной из снега воды, заварили чай из сбора душистых трав. Малыш даже подумал, что хоть в недавнем бою от всех этих ребят было маловато пользы, но в части дел хозяйственных даже диверсанты с их обширным опытом полевой жизни вряд ли могли бы конкурировать с молодыми воинами Дагрофа.
– А кто такие эти кноры? – поинтересовался Малыш, присаживаясь на лежанку рядом с укутавшейся в одеяло Эреей.
– Клоры, – поправила девушка, неотрывно глядя в огонь. – Это очень опасные хищники. Они захватывают свою жертву, даже не прикоснувшись к ней. А захватив, утаскивают в свои глубокие норы, чтобы там спокойно высасывать из них все жизненные силы.
– Ты так странно про них рассказываешь, – удивился Майкл. – У меня сразу мысли о прилетающих вампирах, которые утаскивают в свои мрачные замки прекрасных девственниц.
– Клорам все равно, девственница ты или нет, да и мужчина ты или женщина, – покачала головой Эрея.
– Жаль. Я уж подумал, что раз я уже не девственница, для меня клоры не так опасны, – усмехнулся Малыш, вдруг задумавшись о том, какие физиологические различия могут быть между землянами и зелдарами помимо разных глаз. – На кого они похожи? На змей? На пауков?
– Ну если сравнивать с такими простейшими, то скорее всего на пауков, – ответила после недолгого раздумья девушка-ментат. – Живут в норах, охотятся по ночам, жертву усыпляют, чтобы неспешно съесть, беспрестанно мучая страшными муками…
– Какой ужас! – всплеснул руками Никсон, изображая испуг. – Как же вы охотитесь на этих тварей, если они столь опасны?
– Мы охотимся за клорами только тогда, когда они впадают в дневную спячку, – пояснила Эрея, продолжая рассматривать пляску языков пламени над костром. – Да и весна еще совсем ранняя сейчас. Они слабы после долгой зимовки в глубине пещер. И хотя они и днем опасны, так как никогда полностью не спят, и жертв бывает немало, но все эти жертвы оправданы.
– Чем же? – заинтересовался Малыш. – Что такого может дать зверь, что ваше племя, и без того немногочисленное и угасающее, рискует жизнями нескольких молодых и сильных мужчин? Надеюсь, это не простой старый обычай, требующий человеческих жертв, который необходимо выполнять, чтобы Боги остались довольны?
– Конечно нет, – мелькнула в глазах девушки тень обиды. – А наше племя вовсе не угасающее и далеко не малочисленное. В нашем поселении немногим меньше трех сотен человек. И рождается детей сейчас уже больше, чем умирает стариков…
– Я не хотел тебя обидеть, – поднял руки в примирительном жесте Майкл, подумав про себя, что статистика относительно стариков приятное лукавство, ибо большую часть потерь племени составляют не старики, а погибшие в боях молодые воины. – Так что же за ценность в этом опасном звере?
– Он стоит всех тех жизней, которые мы отдадим за него, – горячо заверила Эрея, совершенно позабыв уже о костре. – Из убитого клора добываем живую воду. Наши ведуны готовят из этой воды волшебное зелье, которое может возвращать к жизни даже тех, кто уже стоит в дверях трапезной Богов, но еще не решился переступить ее порог. Ментаты готовят из живой воды эликсир знаний, который помогает понять и познать недоступное. Каждая капля живой воды стоит очень многого.
– Да уж, – задумался Малыш, понимая, что расспрашивать более подробно о том, что это за «трапезная Богов» и что за «эликсир знаний», не имеет никакого смысла. Скорее всего, это все же странные и примитивные обычаи, успевшие сформироваться, несмотря на сравнительно недавний уход от цивилизации. – Значит, до завтрашнего утра мы будем просто убивать время?
– Убивать время? – опешила девушка, удивленно распахивая глаза. – Время можно убить?
В отличие от большинства обитателей Дагрофа, считавших диверсантов пришельцами из-за дальних морей, где развитие пошло немного иным путем, Эрея знала о настоящем доме землян из образов, переданных ей Роглом. Поэтому, увидав множество чудес той далекой жизни, она совершенно серьезно воспринимала все слова Майкла, как приняла бы слова могущественного ментата или мага.
– Нет, не в прямом смысле, – пояснил Малыш. – Просто делать нам абсолютно нечего. А когда люди только тем и заняты, что ожидают, когда наступит какое-то событие, говорят, что время убивают. Филолог из меня еще тот. Но уж объяснил, как могу.
– Лучше всего лечь спать, – посоветовала девушка. – Сон дает силы, а силы нам понадобятся завтра.
