Мысли промелькнули фоном, потому что занят Дымов в эти секунды был совсем другим делом: сконцентрировавшись, освобождал выход для себя через крышу, где защита была минимальной. Над головой уже было небо, вернее — застилавшие его плотные облака. Хотя дождя они вроде бы пока не обещали.
«Ну и слава Силам. Дождь мне сейчас совершенно ни к чему». Так подумал он, завершив подготовку и покидая машину.
Внизу уже загремело, засвистело, зазвенело…
* * *
— Прекратить огонь! — надсаживаясь, кричал командир группы. — Отставить! Чего бьёте в пустоту? Вверх, вверх смотрите: уходит ведь. По нему бейте!
И сам ловил в прицел ускользающую фигуру, понимая уже, что — бесполезно. Ушёл. Ушёл, сволочь, враг, оккупант. Тут надо было хоть вертолёт иметь на подхвате. И была ведь такая мысль. Мелькала. Недоработали, чёрт бы взял.
— Как же это он ухитрился? — спросил подошедший соратник.
Командир ответил не сразу:
— Он нормально ухитрился. Это мы не дотумкали вовремя. Придётся думать всерьёз.
— О том, как его нейтрализовать?
— Об этом, конечно, тоже. Но главное сейчас другое. Понимаешь, мало нас — вот главная беда. И пользуются нами для отдельных действий. Но так мы с ними не справимся. Нужно с кем-то объединиться, что ли. Хотя и неохота идти под чью-то руку. Видишь ли, у нас принято думать, что «змеи» и «ящеры» между собой конкурируют, и у них не союз, а всего лишь перемирие. А сейчас я что-то стал сомневаться. Два отряда, действующих как бы отдельно, а высшее командование у них одно.
— Ну и что?
— А ничего. Наши задачи от этого не меняются. Всё равно, истребить их надо раз и на все времена. Отучить от прогулок по нашему дому. Но вот насчёт тактики придётся ещё поразмыслить.
— Подумаем. А сейчас что?
— Сейчас по домам, что же ещё? И быть начеку: пусть и маловероятно, что он нас разглядел, но кто их знает, на что они способны. Вероятность такая есть, хотя и малая. Потому что они все — твари злопамятные, чего доброго, захотят отомстить, наказать нас. Так что какое-то время высовываться не придётся. Ну — тронулись.
— Горд, — подошёл ещё один. — Тачку, что, тут бросим? Пойдут толки, разговоры…
— Что с ней делать — пускай подполковник решает.
И названный Гордом командир кивнул в сторону приближавшегося шофёра Семёныча.
* * *
Между тем Дымов (а среди своих — Ар Агор) ни ящером, ни змеем, конечно, не был, хотя в глубокой древности тотемом руггов — расы, к которой он принадлежал, — действительно был давно вымерший ящер, так же, как легендарным предком шумаршей, составлявших второй экспедиционный отряд комиссаров Сил, был змей. Эти высокоразумные расы, лишь деталями отличающиеся друг от друга, да и от населения Земли тоже, чаще других откликалась на просьбы Сил — оказать помощь в нормализации положения в той точке Вселенной, которая в такой коррекции нуждалась. В последние декады такой точкой всё чаще становился один из окраинных полигонов, чьё самоназвание было «Земля».
Прибегать к коррекции Силам чаще всего приходилось по двум поводам. Разумный мир мог чрезмерно затормозиться в своём развитии, считая, что всё возможное уже достигнуто и остаётся лишь с удовольствием пользоваться полученными благами, не задумываясь более ни о смысле своего существования, ни вообще о смысле создания и бытия самой Вселенной. Таким образом, они выпадали из поля мирового духа, что неизбежно вело к регрессу, к возврату к прозябанию на уровне инстинктов. Такие цивилизации нуждались в подхлёстывании, какое заставило бы их дух активизироваться и действовать под угрозой серьёзных несчастий, а то и полного уничтожения. В таких случаях прибегали обычно к резкому ухудшению природных условий — обледенениям или, напротив, повышению уровня мировых вод, к повторяющимся неурожаям и прочим жёстким мерам, когда разумной расе приходилось выдержать испытание на прочность, с боями отступая на пройденные ранее рубежи, чтобы потом снова двинуться вперёд, по однажды уже преодолённым путям, но теперь уже понимая, к чему может привести излишняя самонадеянность.
Вторая же разновидность аномального развития заключалась в том, что разумная раса, продолжая активно развиваться, приходила к выводу о собственном всемогуществе, даже более — о собственной уникальности, исключительности во Вселенной. Корни этого заблуждения таились в отсутствии связи с другими цивилизациями, заставлявшей думать, что если нам не отвечают, то лишь потому, что отвечать некому, — значит, мы одни единственные! В результате та энергия, какой обладает всякая разумная раса, энергия, получаемая от Сил для активного участия в развитии и совершенствовании Вселенной, выплескивается во внутренних неурядицах в пределах своего мира, то есть, по сути, приближает расу к самоуничтожению, к самоубийству…
Подобные заблуждения были характерными именно для окраинных миров и резко уменьшалась по мере приближения к центру каждой населённой галактики. И именно поэтому никто не устанавливал с такими расами связи: они попадали как бы в санитарный кордон. Подавляющее большинство Устремлённых миров от этого не страдало, и если бы судьбы миров Отсеченных зависели от Вселенского большинства, то их предоставили бы самим себе. Но Силы не хотели жертвовать даже самой безнадёжной расой.
Из этих двух разновидностей аномального развития миру Земли были свойственны обе; случай достаточно редкий. Но тем сильнее было желание вернуть расу людей к правильному вектору развития. К ощущению единой расы, а не враждебных множеств.
Предполагалось, что постепенная нормализация будет осуществляться путём внедрения во Власть и Хозяйство существующих множеств, называемых государствами, представителей обоих отрядов, выбранных для этой операции, кроме прочего, ещё и потому, что психологически они были ближе остальных к людскому способу мышления и чувствования. И ругги и шумарши нередко узнавали в поведении людей свои собственные манеры — только искажённые порой до полной нелепости.
Внедрение должно было происходить под видом, конечно же, людей. Подвергаться преобразованиям своей плотской оболочки в этих мирах, как и во многих других, где плоть не преобладала над духом, давно уже стало делом повседневным и, разумеется, совершенно безопасным. Однако нравы людей, привыкших проливать кровь и свою, и чужую, позволяли прибывшим лишь в исключительных случаях общаться непосредственно с людьми. В этих мирах, давно уже живших по законам Сил (на Земле известных, но практически никогда не исполнявшихся), риск и своей и чужой жизнью был немыслим. Поэтому задачи комиссарам Сил приходилось выполнять через посредников, прилетавших сюда вместе с ними.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
