Последние дни жизни Бога-Императора для многих оставались тайной. Совершенные им деяния в темные времена, еще до предательства магистра войны Хоруса, за десять тысяч лет обросли легендами. В его истории оставалось много белых пятен, однако во всех священных томах, повествующих о его последних свершениях, перед тем как он сел на Золотой Трон, упоминались его замыслы и загадочные эксперименты, которые он проводил в лабораториях под святым Дворцом на Земле.
Изучив запретные тома, Ла-Хайн нашел обрывки старых вероисповеданий, объявленные современным Министорумом неканоническими. Он собирал информацию о существах, что были врагами нынешней веры, имена которых никто не смел произносить, сказания о «звездных детях» и рождении новых богов. Диакон обрек на смерть сотни людей ради овладения этими знаниями.
Собрав все тайны воедино, он уловил нить, ухватившись за которую можно было прийти к забытому наследию Бога-Императора. И эта самая нить длиной в световые года связывала Неву с Террой — бесспорное доказательство того, что Его рука коснулась этого далекого мира в той же мере, что и нахождение планеты в варпе отразилось на ее жителях. Это стало очевидно, как только части соединились в целое. В тот же миг глаза лорда-пастыря заблестели. Механизм являлся даром Императора человечеству и ему самому, Виктору Ла-Хайну. Как часовой, ждущий смены караула, машина за каменными стенами Нуль-цитадели ждала человека, который пробудит ее, поняв предназначение. У Ла-Хайна не было ни капли сомнения в том, что этим человеком являлся он.
Диакон подошел к вращающимся кольцам как можно ближе и протянул руку, позволив кончикам своих пальцев погрузиться в сияние. Он ощутил, как струйки силы проходят сквозь него, будто свет через призму. Это была лишь малая толика, всего лишь крупица истинной, скрытой внутри энергии. Он почувствовал, как у него в голове сам собой рождается вопрос относительно природы этого, и, как всегда, он быстро получил ответ, что это нечто лежит далеко за гранью его понимания. Если бы только…
Ла-Хайн не впервые позволил себе предаться грезам о том, что было бы, если бы его мечты стали явью. Иметь силу, позволяющую слиться воедино с машиной… Коснуться далекого разума моего бога… От грандиозности мысли у него перехватило дыхание.
— Скоро… — слова соскользнули с губ. — Это произойдет.
Он отошел за ограждение и увидел стоящего на коленях смотрителя. Клирик склонил голову, ибо не смел направлять взор на священный механизм.
— Милорд, — сказал жрец, — поступило донесение с верхних уровней. Приближается строй боевых кораблей. Сенсорные сервиторы различили, что они отмечены знаками Сороритас.
Он сжал губы.
— Сколько?
— Дюжина, может, больше. Их силуэты совпадают с очертаниями транспортно-десантных кораблей.
Ла-Хайн выругался так, что смотритель вздрогнул.
— Они сами напросились. Сестры Битвы слишком недальновидны, и они не станут слушать никаких объяснений касательно нашей миссии здесь, — вздохнул он. — Их вмешательство недопустимо. Выпускайте пирокинетиков. Разворачивайте их для защиты крепости.
Смотритель осмелился поднять взор.
— Скольких, милорд?
— Всех. Время полумер вышло.
С получением распоряжений все смотрители бросились их исполнять. В главных залах, где под сводами черного базальта простирались ряды стеклянных контейнеров и свисающих направляющих кабелей, приступили к работе когтистые крановые механизмы, которые начали снимать коконы псайкеров с креплений. Перенося их с той же осторожностью, с какой насекомые переносят свои драгоценные яйца, машины брали огромные наполненные жидкостью сосуды и перемещали в выходные камеры, где наклоняли их, чтобы выплеснуть содержимое на темный каменный пол. Мало-помалу дремлющая армия колдунов Ла-Хайна начинала пробуждаться; в глубинах их сознания разгорался огонь злобы, который смотрители направляли на приближающихся врагов.
Среди всей суматохи, в гуще вагонеток и вращающихся шестерней, лебедок и канатных дорог цитадели можно было различить один-единственный состав, незаметно движущийся вверх, прямиком к закрытым уровням.
Пилоты направили свои корабли через скалистые проливы, окружающие Нуль-цитадель, держась близко к поверхности, чтобы не попасть под обстрел зенитных болтерных орудий, расставленных на вершинах гор. Канонисса Галатея не стала рассматривать вариант проникновения в цитадель с предложением сдаться, ибо все, кто находился внутри, наверняка различили черную и серебряную ливрею транспортных судов и поняли, кто к ним приближается. Если бы они хотели попросить мира, уже сделали бы это, такая возможность имелась.
К башне из черного камня можно было добраться через узкие и зловещие долины скалистых утесов. Во время полета Галатея переговорила с командиром серафимов сестрой Хлоей по воксу и капитаном «Меркуцио» по гололитической связи, быстро составив план осады цитадели. Главным преимуществом расположения крепости являлась скрытность, но теперь, лишившись его, это место было не опаснее любого другого дворца и бастиона, что в прошлом пали от рук ее сестер. Хотя внешне канонисса сохраняла невозмутимость, в глубине души она чувствовала возбуждение от предстоящей битвы — слишком долго находилась в богатом высшем обществе Невы и невольно начала забывать про истинное предназначение сестринства и чувство гордости, которое испытывают, наказывая неверных.
Просто разрушение не входило в ее планы — канонисса хотела разбить линии обороны, а затем объявить всех обитателей башни пленниками церкви. В их число попадали как лорд-диакон, так и своевольные сестры Мирии — ее войскам будет проще собрать всех разом и вернуть в Норок для полного инквизиционного дознания, чем искать правых и виноватых на месте. Как бы ни закончился этот день, последствие может быть одно: неванская церковь и местный государственный режим навсегда изменятся.
Канониссе было тяжко допустить возможность связи верховного экклезиарха с псайкерами, но она знала примеры и худших предательств.
Транспорты рассредоточились и быстро начали заходить на посадку, приземляясь на черный песок без предварительного замедления и скользя по нему шасси. Десантные трапы опустились, и Сестры Битвы начали выскакивать наружу, соскальзывая по спусковым тросам, замедляющим их падение и препятствующим тому, чтобы свернуть шею при приземлении. Отчетливые формы танков появлялись из утроб других кораблей. Галатея различала таранные лезвия идущих впереди «Репрессоров» и черные очертания «Испепелителей», разворачивающихся на внешних границах цитадели. Технику сопровождали сестры-воздаятельницы и сестры-серафимы, чья броня сверкала на свету, льющемуся с тусклого неба.
В ухе Галатеи прозвучал голос Хлои:
— Миледи, развертывание сил закончено. Наступление начнется по вашей команде.
— Приступаем, — произнесла она в вокс.
Сразу же после приказа ее транспорт опустился к земле, и селестинки из ее личной охраны приготовились в высадке. Все произошло быстро: глухо завывая, корабль пропахал грязную поверхность, и Галатея выпрыгнула через открытый люк. Реактивные двигатели овеяли ее потоком горячего воздуха, и канонисса, обернувшись к гордо возвышающейся вдали остроконечной вершине, приземлилась на ноги, окруженная стенами черного камня и жаждущими сражения женщинами.
— Продвигаемся, — начала она, но прямо перед танками ударили несколько огненных шаров, заглушив ее голос.
— Огнеметы? — сказала одна из селестинок. — Или пушки «Инферно»?
Воздух заполнился знакомым густым маслянистым запахом, от которого у нее свело внутренности.
— Нет, не огнеметы, — рыкнула она, — колдовской огонь.
Возле крепости отворились скрытые ворота, откуда устремился поток людей, чьи тела были объяты пламенем, сгустки которого они метали в сестер.
Галатея осенила себя знаком аквилы и открыла ответный огонь.
Подняться на уровень центра связи было куда проще и быстрее, чем спуститься с него. Лифт-подъемник напрочь отказался функционировать, к большому разочарованию Верити, в итоге сестры оказались вынуждены спускаться на нижние уровни крепости по зигзагообразной железной лестнице, идущей вдоль шахты лифта. Они двигались в полной тишине, не говоря ни слова, лишь изредка Изабель рычала от боли, испытываемой при передвижении. Продолжая идти вниз, они потеряли счет пройденным ступеням.
Где-то снаружи шахты раздались отдаленные металлические лязги и взрывы. Неясные отзвуки эха напоминали шум битвы.
В итоге лестница вывела их на небольшую металлическую платформу с гофрированным покрытием и оголенными элементами энергосети. Верити допустила ошибку, глянув себе под ноги, и сразу почувствовала судорогу в животе. В почти абсолютном мраке ей казалось, что она стоит в воздухе, а шахта лифта уходит в бездонные глубины. Она отвела взгляд, решив с этого момента не опускать взгляд ниже уровня головы.
