Скаддер, автор книги «Принц крови» (Prince of Blood, Scudder) пишет — «Эти заведения требовали значительных усилий от департамента полиции, больше, чем весь остальной город. Интересный факт — главный управляющий, назначенный финансистами для управления имуществом герцога Орлеанского, был некий Де Лаклос (de Laclos), политический авантюрист „иностранного происхождения“, автор серии порнографических работ, из которых наиболее известной была „Опасные связи“ (Liaisons Dangereuses). Он любил говорить, что он „изучает политику любви из-за его любви к политике“. Этот неослабевающий поток разврата и разрушительной пропаганды сопровождался систематическими нападками самого злобного и низкопробного сорта на любое общественное лицо, которого якобинцы считали преградой для достижения своих целей. Эти методы даже получили название — „L'infamie“, бесчестие.
Мария Антуанетта, жена Луиса, стала одной из главных целей тех методов. Ее еврейские мучители не останавливались ни перед чем, ни даже перед самыми грязными, невероятными и низкопробными оскорблениями и клеветой.
Более умная, энергичная, чем мягкий, слабохарактерный Луис, она явно представляла из себя серьезное препятствие для революции. Но даже Мария Антуанета не понимала сущности заговора, набиравшего силу в ее стране. В частности она не понимала сущности масонства и роли, которую оно играло в подготовке революции. И это несмотря на то, что ее сестра из Австрии неоднократно предупреждала ее об этой угрозе. Вот выдержка из письма Марии Антуанеты своей сестре — „Я считаю, что ты слишком преувеличиваешь роль масонов во Франции. Их значимость тут значительно меньше, чем, возможно, в других странах Европы. Тут все открыто и все знают. Где же может быть эта их опасность? Если бы они были политическим тайным обществом, тогда да, были бы основания для беспокойства. Но правительство как раз наоборот разрешает им расти, их главными занятиями являются благотворительность и союз (из текста не ясно какой союз — переводчик). Они поют, дебатируют, и король уже выражал свое мнение, что такие люди не организуют перевороты. Они также не являются обществом атеистов, часто можно слышать, что имя господа у них у всех на устах. Они много занимаются благотворительной деятельностью. Они заботятся о детях своих бедных членов, а также о сиротах умерших членов. Они заботятся о воспитании своих дочерей.“»
Можно представить как смеялись Вайсхаупт и Мендельсон, когда их агенты сообщили им о мнении королевы! Они знали, что ожидает Францию и королеву и это были они, которые в назначенный час развернули все эти тайные общества на выполнение реальных задач, для которых они были взращены.
Граф Сен-Жермейн (compte de Saint Germain) также предупреждал Марию Антуанету о заговоре, направленном против нее. Но она опять не предприняла никаких действий.
С целью посеять недовольство и вызвать беспорядки был задуман и проведен в жизнь план по созданию нехватки хлеба в Париже. Его инициаторами были финансисты и спекулянты зерном. В то же время агент якобинцев заказал якобы от имени королевы бриллиантовое ожерелье стоимостью почти в четверть миллиона. Королева и не подозревала об этом. И когда ожерелье было ей доставлено, то она, естественно, отказалась его принять, отрицая свое участие в той афере. Она заявила, что во время, когда Франция испытывает такие трудности, королевская семья не может и помышлять, чтобы заказывать себе подобные вещи. Но тем не менее разыгрался скандал, он был искусно спровоцирован прессой конспираторов, которая, в своей обычной манере, представила искаженную картину.
Но даже это не было пределом их изощренности. Заговорщики наняли одну проститутку, чтобы та переоделась как королева. Они написали письмо, как будто от королевы к принцу Роану (de Rohan), где выражалась просьба организовать тайную встречу, чтобы помочь королеве принять решение относительно того ожерелья. В письме предлагалось встретиться в бывшем дворце герцога Орлеанского, который к тому времени стал осиным гнездом революционеров. А затем эту утку подхватила пресса революционеров, опустившаяся, по своему обычаю, до самых злобных и непристойных комментариев, на которые у них хватило воображения. Дирижировал этим из-за кулис некий Калиостро, еврей из Палермо, чье настоящее имя было Иосиф Бальзамо, специалист по каббалистическим ритуалам и член Иллюминати, который был туда посвящен во Франкфурте в 1774 г. самим Вайсхауптом.
После того как ожерелье отслужило свою цель, оно было послано в Лондон, большую часть бриллиантов взял еврей Элиасон.
Подобные скандалы были также инсценированы против многих других честных людей, которые оказывали сопротивление тактике якобинских клубов. Такая деятельность со стороны революционеров продолжалась почти десятилетие, что явилось серьезным фактором в приведении французского общества в состояние паралича и прострации.
Таким образом, к 1789 г., когда финансисты вынудили короля созвать Генеральный Совет, первый этап их революционных планов был завершен — страна была парализована. Оставалось нанести серию продуманных ударов, чтобы разрушить власть короля, церковь, законодательную основу жизни общества, традиции, культуру. А когда все это будет закончено, то из жителей страны легче будет делать рабов чужого финансового владычества.
Начиная с 1789 г. была принята и стала претворятся в жизнь целая серия революционных актов, каждый последующий из которых был все более и более кровавым. Те акты отражали программы все новых и новых лидеров революции, вступающих на сцену. Каждый из тех лидеров был марионеткой реальных сил, действующих из-за кулис. Те силы убирали лидеров, которые уже сыграли свою роль, вводя на их место все новых и новых, в то время как головы их предшественников скатывались в корзину гильотины, где до этого побывали головы их вчерашних жертв.
Филипп, герцог Орлеанский, был использован для подготовки основ революции. Его имя использовалось для защиты создаваемых революционных клубов, для придания им надлежащего статуса, ореола популярности, законности. Оно также использовалось для популяризации масонства. Это от его имени был организован «марш женщин» на Версаль. Большинство из тех «женщин» были переодетыми мужчинами, агентами финансистов.
Герцог Орлеанский полагал, что он будет провозглашен «демократическим королем» после того как толпа убьет Луиса и Антуанету. Он был типичной марионеткой закулисных деятелей, который не понимал ни их целей, ни методов.
Взять, например, тот марш на Версаль. Его организаторы имели целью вынудить короля переехать в Париж, который уже находился под властью Коммуны, там заправляли якобинцы и армия его не могла бы там защитить.
Финансисты продолжали использовать Филиппа до момента, когда проводилось голосование, решающее жить ли Луису или нет. Филипп был первым, поднявшим руку в том открытом голосовании за смерть своего двоюродного брата. После этого он был уже не нужен и вскоре его собственная голова покатилась в корзину под улюлюканье толпы.
Мирабо, другой деятель революции, также не понимал какие цели преследуют ее организаторы. Он думал, что цели революции будут достигнуты и она должна будет прекратиться после того как власть Луиса будет обрамлена сводом демократических законов, а сам Мирабо станет его высшим советником.
Он не желал никакого насилия против короля, он даже приложил много усилий, чтобы вывезти Луиса из Парижа, чтобы тот мог возглавить лояльных генералов, под чьим командованием находилась тогда еще армия.
Мирабо был одним из последних умеренных лидеров, которые доминировали среди якобинцев, этих клубов, которые выросли из масонских лоджий. Это был голос Мирабо, его воля, его сильные аргументы, которые сдерживали все возрастающую ярость фанатиков из якобинских клубов.
Наверно все же он понял под конец силу и сущность того демона, на взращивание которого он потратил столько энергии. В своей последней попытке спасти королевскую семью он сумел перекричать фанатиков-смутьянов в якобинском клубе. В тот же вечер он был мертв, и, согласно автору книги «Бриллиантовое ожерелье» (The Diamond Necklace), «Луис подозревал, что Мирабо был отравлен.» Таким образом, как и Филипп Орлеанский, а позже Дантон и Робеспьер, Мирабо также был убран со сцены после того как он сыграл отведенную ему роль. В Протоколе 15 мы можем читать следующее — «Мы казним масонов таким образом, что никто ничего и не заподозрит.»
«Так мы будем обходиться с теми масонами, которые слишком много знают.», записано о Протоколах далее.
В своей книге «Жизнь Мирабо» Е. Скаддер (Life of Mirabeau, E. Scudder) пишет — «Он умер когда революция все еще могла быть остановлена.»
На первых стадиях революции на сцене был также Лафайет (Lafayette). Он был одним из тех простых масонов, которые были затянуты в водоворот событий, не понимая кто ими заправлял и куда это все катилось. Он был популярной фигурой революции, несмотря на то, что он очень сурово подавил несколько случаев беспорядков, в частности марш женщин на Версаль, атаку на Тюльер (Tuilleries), a также на Марсовых полях (Champs de Mars). Он также хотел установить демократическую монархию и не желал допустить никакой угрозы королю, ни даже от Филиппа Орлеанского, к которому он стал относиться крайне враждебно после того марша женщин на Версаль, считая, что Филипп добивался убийства короля и узурпации короны.
