очень чистоплотная. От нее всегда пахнет хорошо, и волосы на голове чистые. Постоянно моет их каким-то травяным отваром. Но вот постричь…а сделаю я ей прическу! Ну типа «под Мирей Матье».
Черт! А почему я именно под Матье решил сделать⁈ А вот почему — Марина очень похожа на молодую Мирей Матье. Если той сделать волосы светлыми, и вставить голубые глаза — ну точно Марина! По крайней мере на лицо. Фигуру Матье я не особо помню, но сдается, что у Марины фигурка получше.
Готово.
Ну а теперь — пройтись по всему организму, устранить неприятные моменты…если таковые найдутся. Болезни, опухоли, еще что-нибудь.
Таак…а это что у нее? В подмышке? Сияет так, что ай-яй! Ага…это же амулет от беременности. Собиралась поставить, и вставила. Молодец, чего уж…захочет забеременеть — уберет.
Желудок…похоже что гастрит. Оно и немудрено — питалась плохо. Убрать!
Пальцы, суставы, уже начало закорючивать — ледяная вода здоровья не дает. Даже моржевание, что бы там не говорили адепты проруби.
Работа заняла минут сорок, и к самому концу сеанса я изрядно устал. Даже голова заболела. Так много я еще не лечил. С Анькой все было проще — восстановил порванные нервы, поправил позвонки, еще кое-что исправил, и пошла себе гулять. А тут получились такие масштабные изменения…ведь на самом деле я производил не пластическую операцию. Это было масштабное вмешательство в организм. Фактически, вместе с внешними изменениями, я каким-то образом изменял и геном этого организма. Что толку заниматься липосакцией, если жир потом вернется? Что толку изменять форму тела, если организм, следуя заложенной в него программе, восстановит все, что я с таким трудом исправил? Нет уж…изменять, так навсегда. Теперь Марина до самой глубокой старости будет стройная, легкая и красивая. Даже если будет лопать самое жирное, сладкое и вредное, что имеется в этом мире.
Я немного подстегнул ее обмен веществ — пусть сжигает калории поактивнее. А еще — теперь она будет быстрее и сильнее. Если кто-то захочет ее обидеть — она или сумеет убежать, или так врежет, что обидчик горько пожалеет, что с ней связался.
Ну вот, теперь все. С чувством глубокого удовлетворения осмотрел то, что получилось, и довольно улыбнулся: передо мной на столе лежала красотка, которой при самом строгом взгляде не дашь больше шестнадцати-семнадцати лет. Если подкрасится, состарит себя — станет выглядеть лет на двадцать.
И мне нравится то, что получилось. Первый блин не комом, господа присяжные заседатели!
* * *
Как была, голышом, Марина помчалась в спальню, и ворвавшись в комнату начала трясти Роба за плечо:
— Вставай! Да вставай ты!
— Что? — парень со стоном повернулся, ложась на бок (он спал ничком, раскинув руки в стороны — Ты еще хочешь? Ненасытная…заездила!
— Это ты! — выдохнула Марина, не в силах подобрать слова.
— Это я — открыл один глаз Роб — А ты ожидала увидеть самого Создателя? Или думала, меня подменили, пока ты ходила в туалет?
— Да нет же! Это ведь ты со мной сделал! — Марина задыхалась от переполнявших ее чувств. Ей одновременно хотелось и врезать чем-нибудь тяжелым по голове этого негодника,и обнять его обеими руками, вцепиться, и не отпускать
— Что сделал? Ну что ты пристала! — простонал Роб, и снова закрыл глаза — Ну дай ты мне поспать, неугомонная! Горячая штучка!
— Ты…ты… — Марина захлебнулась словами, не нашлась что сказать, махнула рукой и повернувшись, пошла из спальни прочь. И не видела, как Роб довольно ухмыльнулся, провожая ее взглядом.
— Отлично получилось! Красотка, что надо! — пробормотал он себе под нос на неизвестном Марине языке, и через минуту уже сопел, выводя носом соловьиные рулады. Ну а Марина пошла в свою комнату, где быстро оделась, надев одно из платьев, купленных ей Робом. И это платье стало ей чуть-чуть, но великовато. Грудь стала меньше, бедра уже. А еще — ноги явно были длиннее. Сразу вроде и не видно, но подол приподнялся почти до неприличной высоты.
А прическа⁈ Откуда у нее взялась такая прическа⁈ Никто не ходит с такими прическами! Но надо признать — эта прическа ей идет. Красиво!
* * *
— Мари! Ты ли это⁈ — пекарь ахнул, и тут же закричал вглубь пышущей жаром пекарни — Перилла, иди скорее сюда! Иди, посмотри, какая стала Марина! Да не пожалеешь, иди!
Из коридора вышла измученная, усталая женщина лет пятидесяти на вид. Увидев Марину замерла, широко раскрыв глаза, издала какой-то непонятный звук (нечто среднее между стоном и смешком), и стояла так секунд десять, видимо не в силах ничего сказать.Затем опомнилась и бросилась к девушке, стала обходить ее по кругу, прицокивая и мотая головой, будто не верила тому, что видит.
— Ой-ей! Вот это да! Ты стала такая молодая! Что случилось⁈ Нам сказали, у тебя поселился какой-то юноша! Мы так рады за тебя! А прическа какая красивая… А еще, видели твою Анни, бегающей по двору! Нам дети сказали, что она совершенно здорова! Как это понять? Ты давно уже к нам не заходила, как живешь? Чем зарабатываешь на жизнь? Тебя мужчина содержит?
— Тетя Пери — нахмурилась Марина — это мое дело, кто меня содержит. Но чтобы не было никаких разговоров — я теперь торгую на рынке, у моего жильца там лавка редкостей. Зарабатываю золотой в месяц. Очень довольна. Еще он платит мне за жилье. А то, что Анни начала ходить, так это моими молитвами. Я сильно молилась, и Создательуслышал мои молитвы. А теперь, пожалуйста, продайте мне три пирога с мясом, сладких булочек и хлеба. Мне пора идти кормить жильца.
Пекари переглянулись и ничего не сказали. Собрали то, что заказала клиентка, и Марина отправилась восвояси. И только когда она отошла настолько, что уже не могла слышать, жена пекаря задумчиво сказала:
— Это дело нечисто.
— Что тут нечистого? — устало ответил муж — Девочка влюбилась, помолодела. Что плохого?
— Дурак ты! — фыркнула жена — Если бы от влюбленности молодели, все женщины только бы и делали, что влюблялись! Над ней лекарь поработал, лекарь-маг. У нее и фигура другая, и лицо — ты видел ее лицо⁈ Оно свежее, как у девчонки! Морщины пропали! А руки, руки какие⁈ Розовые, гладкие! И платье на ней висит, она точно похудела. Я видела ее недавно, на рынке, подходить не стала. Она там с рабочими разговаривала — важная такая, и вся светится! Не то что раньше! Ходила, будто в гроб готовилась. А девчонка ее носится, как собака! Пыль столбом! Влюбленность, понимаешь ли!
— Красивая… — задумчиво, со вздохом сказал пекарь, провожая стройную фигурку девушки грустным взглядом — И ты была такая же…когда-то.
— Все мы были другими в юности — тоже со вздохом ответила жена — Жизнь придавливает так, что ни красоты, ни радости не остается. Только тяжелая работа. Хотя нам и грех жаловаться. Детей нажили, живем — другие завидуют. Так что…
— Молодость, молодость…ты думаешь, это тот парень? Ну…что у нее живет? Это он маг?
— Ну а кто еще? Она постоянно с ним. И приезжает с ним, и уезжает с ним. Это он ей лавку и устроил. Его к ней Вад привез, я видела. В прошлый раз, когда ее увидела, хотела у Вада узнать, что это за парень и где он его взял. Вад же у рынка стоит, так что мне все равно было мимо него идти. Ну, так вот: я спрашиваю, а он только лыбится, и ничего не говорит. А когда я на него напустилась, мол — чего молчит, жалко сказать, что ли? — он меня так послал, что у меня чуть уши на отлетели! Говорит, не лезь ни в свое дело, а то между ног склеится, и муж выгонит. Вот же гад!
— Хех! — фыркнул пекарь — Вад никогда в кошель за словом не лазил. Лихо отбрил!
— Все вы, мужики, сволочи! Все заодно! — зло прищурилась жена — Звал меня замуж Оган, отказала! За тебя вышла! Уж он бы точно не дал зарасти между ног-то! А ты когда в последний раз со мной был? Не помнишь?
— Знаешь, моя дорогая…ты помеси-ка тесто днями и ночами, и сразу память отшибет! — сдвинул брови мужчина, но рассердившаяся жена не отставала:
— То-то ты нее как смотрел! Все жопу разглядывал! Да сиськи! Что, на молоденьких потянуло⁈ Нехороша я тебе стала? Постарела, да? Сам из меня все соки выжал, превратил в рабыню, а теперь молоденьких надо? Да, зря я за Огана не вышла…сейчас бы в сметане лежала, да медом поливалась! Эх, ты…
— Ну, ну…перестань! — пекарь неловко притянул к себе жену
