Тебе, наверно, нужно мыло?
Наш брат умеет обходиться и без мыла, возразил Андреас. Я рассчитываю прожить здесь неделю без мыла, а мыться все равно буду. Но я хотел бы сейчас же заказать что-нибудь выпить в честь этой комнаты.
И футболист заказал бутылку коньяка. Они выпили ее до дна. Потом вышли из отеля, взяли такси и поехали на Монмартр, как раз к тому кафе, где сидели девицы и где Андреас побывал всего несколько дней назад. Они пробыли там два часа, делясь воспоминаниями школьных лет, после чего футболист отвез Андреаса домой, то есть в отель, в снятую для него комнату, и сказал:
Уже поздно. Я оставлю тебя одного. Завтра пришлю тебе два костюма. Ну, а... деньги тебе нужны?
Нет, ответил Андреас, у меня есть девятьсот восемьдесят франков, а это немало. Ступай домой!
Я зайду к тебе дня через два-три, сказал друг-футболист.
X
Комната отеля, в которой жил теперь Андреас, имела номер восемьдесят девять. Как только Андреас остался там один, он сел в удобное кресло, обитое розовым репсом, и начал осматриваться. Сперва он увидел красные шелковые обои, по которым были разбросаны нежно-золотистые головки попугаев, на стенах три кнопки из слоновой кости, справа от двери, рядом с кроватью тумбочку и на ней лампу с темно-зеленым абажуром, а еще дверь с круглой белой ручкой, за которой скрывалось что-то таинственное, во всяком случае для Андреаса. Кроме того, поблизости от кровати имелся черный телефон, помещенный таким образом, чтобы тот, кто лежал в кровати, мог без труда снять трубку правой рукой.
Андреас уже довольно долго рассматривал комнату и решил, что ему надо будет в ней освоиться, как вдруг его одолело любопытство. Дело в том, что дверь с белой ручкой его смущала, и, несмотря на свою робость и на то, что устройство гостиничного номера было ему неведомо, он встал и решил посмотреть, куда ведет эта дверь. Она, конечно, заперта, подумал он. Но каково же было его удивление, когда дверь открылась с готовностью, почти услужливо!
Андреас увидел теперь, что это ванная комната с блестящим кафелем, с ослепительно белой ванной и с туалетом, одним словом, то, что в его кругах назвали бы нужником. В этот миг он и впрямь ощутил нужду помытьс и отвернул оба крана, пустив в ванну горячую и холодную воду. А когда раздевался, чтобы в нее залезть, то пожалел, что у него нет рубашек, потому что, сняв с себя ту, что на нем была, увидел, какая она грязная, и уже заранее боялс той минуты, когда он, вылезши из ванны, будет вынужден надеть ее снова. Он сел в ванну, вполне отдавая себе отчет в том, сколько времени не мылся. Купался он прямо-таки с наслаждением, потом встал, оделся и уже не знал, что ему дальше с собой делать.
Скорее из-за растерянности, нежели из любопытства, он открыл дверь своей комнаты, вышел в коридор и увидел там молодую женщину, только что вышедшую из своего номера, как он из своего. Ему показалось, что она красива и молода. Да, она напомнила ему продавщицу в магазине, где он приобрел бумажник, и даже немножко Каролину, поэтому он слегка поклонился ей и поздоровался, а поскольку она кивнула ему в ответ, набрался духу и прямо сказал ей:
А вы красивая.
Вы мне тоже нравитесь, ответила она. Минутку! Может, мы завтра с вами увидимся. И она удалилась во тьму коридора. Андреас же, вдруг ощутив потребность в любви, поинтересовался номером на двери, за которой жила эта женщина.
А это был номер восемьдесят семь. И Андреас запечатлел его в своем сердце.
XI
Он вернулся назад в свою комнату, подождал, прислушался и принял решение, что незачем ему дожидаться утра, чтобы свидеться с красивой соседкой. За последние дни он уже убедился, благодаря почти непрерывной серии чудес, что ему ниспослана милость, и как раз поэтому полагал, что может позволить себе некоторую дерзость и, так сказать, из вежливости еще и пойти навстречу этой милости, нисколько ее не умаляя. И вот, едва ему послышались легкие шаги девушки из восемьдесят седьмого номера, он осторожно приоткрыл дверь своей комнаты и, выглянув в щель, увидел, что это и в самом деле она и что она возвращается к себе. Чего он, правда, не заметил из-за полного отсутствия опыта в последние годы, было то немаловажное обстоятельство, что красивая девушка прекрасно видела, как он подглядывает. И тогда она сделала то, чему учили ее профессия и привычка: ловко и быстро навела у себя в комнате видимый порядок, выключила верхний свет, легла в кровать, взяла книжку и при свете лампы на тумбочке стала читать, хотя это была книжка, которую она давным-давно прочла.
Через некоторое время, как она и ожидала, в дверь к ней тихонько постучали и вошел Андреас. На пороге он остановился, хотя был в полной уверенности, что через минуту получит приглашение подойти поближе. А красивая девушка не шевельнулась, даже не отложила в сторону книжку, и только спросила:
Так что же вам угодно?
Андреас, набравшийся смелости благодаря ванне, мылу, креслам, обоям, головкам попугаев и костюму, ответил:
Я не могу ждать до завтра, сударыня.
Девушка молчала.
Андреас подошел поближе, спросил, что она читает, и сказал без обиняков:
Меня книги не интересуют.
Я здесь проездом, сообщила девушка, не вставая с кровати, и пробуду только до воскресенья. В понедельник я должна опять выступать в Канне.
В качестве кого? спросил Андреас.
Я танцую в казино. Меня зовут Габби. Вы что, никогда не слышали этого имени?
Конечно я его знаю, из газет... соврал Андреас и хотел добавить: "которыми я укрываюсь". Но воздержался.
Он присел на край кровати, красивая девушка ничего против этого не имела. Она даже отложила книжку, и Андреас пробыл в комнате номер восемьдесят семь до утра.
XII
Субботним утром он проснулся в твердой решимости не расставаться с красивой девушкой до самого ее отъезда. Да, в нем даже цвела нежная мысль о поездке в Канн с молодой женщиной, ибо, как все бедняки, он был склонен принимать маленькие суммы, которые лежали у него в кармане (а особенно склонны к этому пьющие бедняки), за большие. Так что утром он еще раз пересчитал свои девятьсот восемьдесят франков. И поскольку лежали они в бумажнике, а бумажник находился в новом костюме, эта сумма в его воображении выросла в десять раз. Вот почему он нисколько не взволновался, когда красивая соседка, через час после того, как он с нею расстался, без стука вошла к нему в комнату, и на ее вопрос, как они проведут субботу перед ее отъездом в Канн, ответил наобум: "Фонтенбло". Он, возможно, где-то в полусне слышал это название. Во всяком случае, он и сам уже не понимал, как и почему оно сорвалось у него с языка.
Итак, они взяли такси и поехали в Фонтенбло, а там выяснилось, что красивая девушка знает хороший ресторан, где можно хорошо поесть и выпить. Знала она и тамошнего официанта и звала его просто по имени. И будь наш Андреас по природе ревнив, он мог бы и разозлиться. Но он не был ревнив и, стало быть, не разозлился. Какое-то время они провели за едой и питьем, потом поехали обратно, опять на такси, и вот перед ними предстал сияющий вечерний Париж, а они не знали, что им там делать, как не знают люди, которые не принадлежат друг другу, а просто случайно сошлись. Ночь расстилалась перед ними, как ослепительно светлая пустыня. А они уже не знали, что им друг с другом делать, после того как легкомысленно растратили то значительное переживание, которое бывает дано мужчине и женщине. Тогда они решили пойти в кино, ведь только это и остается людям нашего времени, когда они не знают, куда им податься. И вот они сидели в кинозале, а темноты там не было, не было настоящего мрака, можно сказать лишь с натяжкой, что был полумрак. И они жали друг другу руки девушка и наш приятель Андреас. Но его рукопожатие было равнодушным, и он сам от этого страдал. Он сам. Затем, когда начался перерыв, он решил пойти со своей красивой спутницей в фойе и выпить, они и впрямь пошли туда и выпили. А фильм его больше нисколько не интересовал. Они вернулись в отель с довольно-таки тоскливым чувством.
На следующее утро было воскресенье Андреас проснулся с сознанием своего долга: ему надо вернуть деньги. Он поднялся быстрей, чем вчера, да так быстро, что красивая девушка в испуге проснулась и спросила:
Что за спешка, Андреас?
Мне надо отдать долг, ответил он.
Как, сегодня, в воскресенье? спросила она.
Да, сегодня, в воскресенье, подтвердил Андреас.
А кому ты должен деньги мужчине или женщине?
Женщине, нерешительно проговорил Андреас.
Как ее зовут?
Тереза.
Тут красивая девушка выскочила из постели, сжала кулаки и ударила Андреаса прямо в лицо.
И тогда он сбежал из ее комнаты и покинул отель. И ни на что не глядя, зашагал в направлении Святой Марии Батиньольской, в полной уверенности, что сегодн наконец сможет отдать маленькой Терезе ее двести франков.
XIII
Однако Провидению, или, как сказали бы люди не столь верующие, случаю, было угодно, чтобы Андреас опять подошел к церкви в аккурат по окончании десятичасовой мессы. И само собой разумеется, что он увидел невдалеке то бистро, где выпивал в прошлый раз, и что он зашел туда опять.
