– Домнин… – тихо, почти одной мыслью…
Вот он, ответ. Под лестницей почти незаметная наклонная дверь. Приоткрыта. Щель. Из щели – далёкое дыхание.
Алексей подошёл вплотную. Стал слушать. От шума его дыхания слабо проступали в темноте столбы и стены. Так примерно образуется и сразу пропадает туманное пятнышко на зеркале, которое держат перед умирающим или околдованным. Удары сердца были как вспышки слабого фонарика в большой пещере.
– Дом…
Слишком ярко! Но в этой вспышке вдруг – обозначилась чужая тень!
И сразу темнота и тишина взорвались беззвучными движениями тел. Немногие могли столь долго и тихо ждать в засаде…
Аникит скользнул из ножен стремительно и незаметно даже для опытного глаза. И в том же молниеносном движении коснулся шеи возникшего из тьмы воина. Алексей отступил на шаг, отпрыгнул – вовремя. Двое ещё ждали его, не выдавая себя ничем до последней секунды. Саптахи, люди далёких южных лесов, лучшие разведчики Степи. Умелые убийцы.
Он отступил ещё, изучая противника. Один старше, высокий для саптаха и тонкий в кости. Второй совсем молодой, широкоплечий и коротконогий. Кривые мечи у обоих – как продолжения рук. Давно бьются в паре: движутся слаженно, в хитром контрритме. Саптахские доспехи: наплечни и нагрудники, где каждая пластина для вящей беззвучности объята кожей. Они тоже изучали его, но Алексей надеялся, что количество – двое на одного – придаст им самоуверенности. Да, так и есть – начали атаку…
Саптах бьётся, как кружево плетёт. Концом гибкого меча он должен написать слово "Совершенство" прежде, чем упадёт обронённый платок. Защита саптаха изумительна. Синеватая сталь струится вокруг него, и кажется, что нет в ней просвета; и противник почти никогда не угадает, в какой миг защита сменится нападением, сталь коснётся его, достигнет незащищённой точки на теле, проскользнёт между пластинами панциря или аккуратно, по суставу, отделит кисть, держащую оружие. Почти никогда. Но – только почти.
Медлителен глаз человека. Струящаяся сталь – это всего лишь тонкая синеватая отточенная полоска, быстро порхающая, всё же остальное – след её. Защита саптаха соткана из пустоты.
И чтобы увидеть эту пустоту, надо смотреть не на клинок и даже не на кисть руки – смотреть надо на локоть саптаха. Локоть сам укажет, куда наносить удар.
Аникит нашёл брешь. На миг как будто остановилось время: высокий саптах замер на полушаге, приподняв перед грудью согнутые руки и удивлённо опустив голову. Чужой клинок глубоко пересёк его тело чуть пониже приподнявшихся на замахе нагрудных пластин панциря – там, где рёбра мягки и лезвие не застревает в кости. В смертном неверии он ещё попытался опустить меч на открывшегося ему врага, но чужими сделались руки, а потом кровь хлынула волной…
Молодой понял, что уже всё кончено, что мёртв и он сам. В отчаянии нанёс неподготовленный удар, Алексей бездумно пустил его меч по лезвию своего, коротко отбросил вниз и уколол врага в сердце – и только увидев остановившиеся глаза, понял, что сделал глупость… но – поздно.
Молодой выронил оружие, сунулся на колени и с громким костяным стуком рухнул ничком.
Теперь ему вопросов не задашь…
Алексей вытер меч и, не пряча его в ножны, стал спускаться в подвал.
– Домнин! Отзовись!
Сдавленный стон.
Свободной рукой Алексей вынул из кошеля на поясе неугасимую лучину, махнул ею раз, другой… С третьего раза лучина занялась. Алексей осмотрелся.
Великий чародей висел в воздухе, голый, не доставая ступнями пол-локтя до пола. Руки его были связаны перед грудью крест-накрест, голова запрокинута мучительно, кляп торчал изо рта, ноги судорожно подёргивались… Алексей бесконечно долго не мог понять, а поняв, не мог поверить, что же именно он видит перед собой.
Домнин Истукарий был посажен на кол по всем правилам этого гнуснейшего из искусств – и поэтому ещё жил.
Алексей знал, что тронуть его сейчас – это причинить ещё большую боль и убить этой болью. Но и не трогать – было невозможно… Он не помнил, что и в какой последовательности делал, но сколько-то времени спустя обнаружил себя склонившимся над измождённым стариком, лежащим на широком столе и укрытым плащом из козьих шкур. Алексей смачивал тряпочку настойкой из фляги и вытирал Домнину лицо. Двое отважников, прибежавших на зов, сдерживали дыхание за его спиной.
– Осмотрите ещё раз дом, – сказал Алексей тихо, не оборачиваясь и не отрывая взгляд от лица чародея. – Вряд ли их было только трое.
– …се… – шевельнулись губы Домнина.
– Все? – переспросил Алексей.
– Семь, – очень тихо, но отчётливо повторил Домнин. – Было семь. Четверых можно… разбить… там… где зеркало…
Это Алексей понял.
– Когда подниметесь, пройдите по коридору направо до конца, там будет маленькая дверь. За дверью зал… Так, учитель?
– Так…
– В зале найдёте четверых саптахов – окаменевших. Разбейте их топорами. В зеркало на стене старайтесь не смотреть…
– Хорошо, старший, – сказал Апостол. – А только негоже тебе, однако, в одиночку…
– Пойдём, – сказал ему Железан. – Старший знает, что делает.
Знает, подумал Алексей. Что ж, может, и знает…
– Я могу тебе помочь, учитель?
– Ни к чему… Молчи, я буду говорить, ты слушай. Их прислал Астерий Полибий…
Полибий! Астерий Многоживущий! Изменник, прельстивший когда-то простодушно-жадного Дедоя, а потом бежавший в Конкордию и Степь, ставший там верным клевретом нечеловечески жестокого Авенезера Третьего, умершего от "болезни царей" и теперь вот странным образом воскресшего… и, значит, один из тех, кто поднял из гробов Мардонотавра…
– …предлагал и мне встать с ними… Астерий нашёл где-то Белого Льва… теперь он могуч, и мало кто в одиночку сможет… а если взойдёт он со Львом в Башню Ираклемона… обретёт власть над мирами немереную, с которой сам то ли справится… то ли нет… но не заботит его это…
Чародей перевёл дыхание.
– Промедлил я… да и не сумел… старый. Теперь пусть Виссарион… за всех. Ему… передай… мое слово. И – главное… Кесаревну маленькую… это правда я спрятал. Хоть и говорил лжу. Погубил бы её Астерий… Под Башней Ира… клемона… в Велесовой кузне… Моя Еванфия… с нею… в обиду не даст… Путь тебе ключарь Вит скажет… Кесаревна Белому Льву с рождения посвящена… он её послушает, не Астерия… Сходи за девочкой… сейчас. Не медли. Сундук за зеркалом… открой. Там карты… ключи… Ни дня не медли, ни часа. Астерий уже… снова… ищет её. А зеркало моё разбей. Разбей…
– Учитель, – сказал Алексей только для того, чтобы хоть что-то сказать. Услышанное не поддавалось оразумению. – Учитель, что же будет теперь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
