чем-то средним между «вольно» и «смирно». Этому ощущению не мешали даже руки, совершенно не по уставу засунутые в карманы форменных брюк, слишком уж противоречило им все остальное: от военной короткой стрижки и служебно-нейтрального выражения лица до брючных стрелок, которыми при желании можно было перерезать горло врагу. Выпятив подбородок и слегка запрокинув голову, он с интересом разглядывал потолочную панель.
Второй мужчина сидел за столом в хозяйском кресле. Поставив локти на столешницу и положив тяжелый подбородок на сцепленные в замок пальцы, он сосредоточенно рассматривал странички досье и мелькающие портреты. Лицо его было таким же невозмутимым, как и у стоящего, а вот поза куда более свободная. Хозяйская такая поза.
Мелькающие над столом снимки были разные, и профессиональные, парадные, с группой коллег, и любительские, репортажные. Некоторые с угловыми печатями, явно из каких-то архивов. Ростовые, портретные, статичные и в движении, с разной мимикой, чаще всего мелькала ослепительная белозубая улыбка – на тех, где нижнюю часть лица не закрывал респиратор. Светлые волосы иногда рассыпались по плечам, но чаще были собраны в хвост. Строгий синий форменный комбинезон учительницы, три косых оранжевых шеврона от левого плеча до молнии на груди.
– Двадцать семь лет, – сказал сидящий за столом и поморщился. Голос его был нейтрален. Легкое недовольство мог заметить лишь тот, кто много лет работал под его началом и привык ловить мельчайшие нюансы.
– Вы не указывали возраст в числе значимых параметров отбора, – заметил стоящий у двери скучным голосом, продолжая разглядывать потолочный плинтус.
Хозяин кабинета поморщился уже явственнее. Постучал световым карандашом по столу. Признал:
– Не указывал. Однако…
– Однако третья категория, – еще более скучным голосом возразил стоявший. – Профильные интересы. Отсутствие противопоказаний. Наличие действенных рычагов. Идеально подходящий психотип. И… третья категория, редкость в столь юные годы.
Словно в подтверждение над столом замер общий снимок: девушка стояла с группой коллег. Все в ярко-синих учительских комбинезонах, но три оранжевые полосы светятся лишь на одном. На остальных одна, максимум две, да и то чаще желтые или вообще белые.
Снимок сменился медицинским сканом. Потом поясным портретом со скрещенными на груди руками. Хозяин кабинета зацепился взглядом за тонкие запястья, снова поморщился.
– Прикажете искать такую же, но в два раза старше и с фенотипом шварца? – учтиво осведомился стоявший у двери. Потолок все еще привлекал его внимание куда больше снимков, а в подчеркнуто услужливом голосе скрытую насмешку мог заметить только тот, кто привык сталкиваться с подобным у подчиненных.
«Да. Приходится расхлебывать последствия собственной ошибки. Поручил управляющему виллой найти подходящую кандидатуру. А ведь это – не уборщицу нанять! И теперь мы имеем... то, что имеем. Надо было сразу дать задание аналитикам. А зачем держать штат, если ему не доверяешь и оспариваешь профессиональное решение на основе… а, кстати, чего? Ведь знаменитая фамильная интуиция тоже молчит. По крайней мере, не возражает. Двадцать семь стандартных… В конце концов, сам ты в эти годы… м-да. Славные были времена. Лучше не вспоминать...»
– Если вы хотели на эту роль кого-то с параметрами громилы… проще было купить боевого киборга. И дешевле, кстати. Могу распорядиться.
– Распорядись приготовить контракт.
1 Немного солнца в виртуальной воде (второй день отпуска)
Сандра Леман,
борт круизного космолайнера «Академик Валевски»
текущее время
Огромное солнце сползало по темно-серому небу к горизонту, словно оранжевый желток к краю тефлоновой сковородки, медленно и неудержимо. Небо за панорамным окном было цвета мокрого асфальта – ну точь-в-точь антипригарное покрытие жарочных панелек из рекламных роликов. На борту «Академика Валевски» подобные ролики крутили постоянно, по всем многочисленным экранам.
Вот солнечный желток дополз до края горизонта, слегка сплющился об него и выплеснул к берегу ленточку расплавленного золота. Она скользнула по воде, расширяясь и дробясь, у самого песка разбрызгалась веером золотых капель, сверкающих, слепящих глаза. И весь берег захлестнуло волной расплавленного золота, и песок, и камни обрыва, и мелкие сосенки, умудряющиеся цепляться корнями за почти вертикальные белые скалы.
Это днем – белые, а сейчас – оранжево-золотые, словно выточенные из янтарина.
Интересно, если шагнуть на тот песок и широко улыбнуться навстречу медленно расплющивающемуся о край океана солнцу – зубы тоже станут золотыми?
– А вдруг этот твой Браун маньяк какой? Или тайный рабовладелец? И никаких детей у него вовсе и нет, а есть плантации чего-нибудь жутко ядовитого, на которых работники мрут как мухи, вот твоему Брауну все время и нужны новые кадры!
Ох, мама…
Сандра с трудом оторвала взгляд от панорамного фальш-окна (в реабилитационном центре они всегда показывали море, и это завораживало).
– Мам, ну ты бы еще про торговцев органами вспомнила!
Мама фыркнула: даже ее обостренной тревожности не хватало на то, чтобы вообразить себе настолько расточительного торговца органами. Если даже считать, что дом и двойной оклад окажутся лишь приманкой, то все равно остаются три билета в каюту на люксовой палубе одного из лучших круизных лайнеров и уже оплаченная пересадка легких. Это сводило на нет всю возможную рентабельность подобной авантюры. Тем более что клонирование трех человек целиком и ускоренное доращивание их до взрослого состояния, как это делают при штамповке киборгов, обошлось бы намного дешевле. Да и технологии налажены, проверены, сбоев почти не дают… (Случай на космодроме – исключение. И не надо о нем вспоминать. Проехали. Забыли.)
Сандра тоже усмехнулась и добавила, стараясь, чтобы голос звучал небрежно и убедительно:
– И дети у него есть. Я проверила.
Мама пожевала губами и снова нахмурилась.
– И все-таки, Сандра, на твоем месте я была бы осторожней, а не кидалась на первое же более или менее достойное предложение, словно голодный грымзик на девулин хвост. Ты же взрослая девочка! Ну что за глупость: срываться с обжитого места, бросать родной дом и мчаться за тридевять галактик непонятно зачем?
Сандра округлила рот и до предела растопырила глаза в деланом изумлении:
– Ну мама, ну как это «за чем»?! За большими деньгами, конечно же! Твоя «взрослая девочка» наконец-таки набралась ума и сумела выгодно реализовать свои профессиональные активы!
Она состроила преувеличенно серьезную гримаску, стараясь не рассмеяться. Обычно это срабатывало.
– Да ну тебя! Я с ней серьезно, а она...
Мама предсказуемо фыркнула и заулыбалась, но рукой махать не стала, опасаясь потревожить капельницу. А дома бы наверняка замахнулась полотенцем или чем другим, что подвернулось бы. Ее всегда смешили попытки Сандры выглядеть меркантильной,
