– Чего ты ждешь? – говорит он. – Часы тикают!
– Мне не нужно повторять дважды, – так же резко отвечаю я.
Я завожу мотор и жму на газ, выезжая из помещения прямо в снег и вечернее небо. Поначалу колеса буксируют в снегу, но я прибавляю скорость и мы вылетаем вперед.
Мы едем, скользя на льду резиной без шипов, пересекая поле и то и дело подпрыгивая на ухабинах. Но мы едем – и это главное.
Вскоре мы выезжаем на небольшую проселочную дорогу, и я радостно отмечаю для себя, что снег немного стаял на солнце. Это здорово, ведь иначе у нас ничего бы не вышло.
Мы начинаем набирать скорость. Грузовичок удивляет меня: прогреваясь, он идет все ровнее. Мы уже едем на скорости под 60 км/ч по 23 трассе на запад. Я продолжаю разгоняться, но тут мы въезжаем в выбоину и я жалею об этом. Мы все стонем, ударившись головами о крышу. Я сбавляю скорость. Колдобины практически невозможно рассмотреть в снегу, а я забыла, как сильно испортились дороги.
Странно снова быть на шоссе, направляясь в то место, что раньше было домом. Я снова еду тем путем, которым преследовала охотников за головами, и воспоминания накрывают меня волной. Я помню, как мчалась здесь на мотоцикле, думая, что направляюсь навстречу смерти, и стараюсь выбросить эти мысли из головы.
Мы приближаемся к огромному дереву, которое лежит на пути, теперь покрытое снегом. Я узнаю это дерево, которое повалили на моем пути, преградив дорогу охотникам за головами, неизвестные выжившие, которые присматривали за нами. Я невольно думаю о том, здесь ли эти люди, живы ли они и наблюдают ли за нами сейчас. Я смотрю из стороны в сторону, но нигде нет и намека на них.
Мы едем с неплохой скоростью и, к моему облегчению, все пока идет по плану. Но я не доверяю этому. Все как-то слишком просто. Я смотрю на уровень бензина – мы потратили совсем немного, но я не знаю, насколько датчик точен и сомневаюь, что нам хватит бензина, чтобы добраться до места и вернуться обратно. Наверное, это была глупая затея.
Мы наконец сворачиваем с главной трассы на узкую и петляющую сельскую дорогу, которая ведет нас вверх в горы к папиному дому. Я все больше и больше волнуюсь, петляя между гор, на краю отвесной скалы, но все же замечаю, какой потрясающий вид открывается отсюда на весь хребет гор Катскилла. Однако обрыв очень крутой, а слой снега еще толще, и я знаю, что одно неверное движение, один занос – и эта куча железа полетит с обрыва вместе с нами.
К моему удивлению, грузовик неплохо держится. Он похож на бульдога. Вскоре мы уже проехали худшую часть и за поворотом я неожиданно вижу наш старый дом.
– Эй, это папин дом! – кричит Бри, вскакивая в возбуждении.
Я тоже рада ему. Мы здесь и у нас еще осталось время.
– Видишь, – говорю я Логану, – все не так плохо.
Однако Логан не выглядит довольным. На его лице застыла гримаса, он встревоженно вглядывается в деревья.
– Сюда мы добрались, – ворчит он, – но доберемся ли назад?
Отказываться признать свои ошибки – это так на него похоже.
Я торможу перед нашим домом и вижу старые следы машин охотников за головами. Они воскрешают воспоминания о том ужасе, который я ощутила, узнав, что они увезли Бри. Я кладу руку на ее плечо и крепко прижимаю к себе, вознамерившись никогда больше не выпускать ее из поля зрения.
Я выключаю зажигание; мы спрыгиваем из кабины и направляемся к дому.
– Извини за беспорядок, – говорю я Логану, идя следом за ним ко входной двери. – Я не ждала гостей.
Он сдерживает улыбку.
– Ха-ха, – говорит он ровным голосом. – Мне разуться?
А у него есть чувство юмора. Удивительно.
Когда я открываю дверь и делаю шаг внутрь, все хорошее настроение куда-то улетучивается. То, что я вижу перед собой, заставляет мое сердце сжаться. На полу лежит Саша, ее кровь высохла, а тело застыло и замерзло. В паре метров от нее лежит тело охотника за головами, которого убила Саша, оно примерзло к полу.
Я смотрю на куртку, которая надета на мне – его крутку, на одежду – его одежду, на ботинки – его ботинки, и у меня появляется странное чувство, будто я его копия.
Логан смотрит на меня и, должно быть, тоже это понимает.
– Ты не взяла его штаны? – спрашивает он.
Я смотрю вниз и вспоминаю, что не стала этого делать. Это было слишком.
Я качаю головой.
– Ну и зря, – говорит он.
Сейчас, когда мы говорим об этом, я понимаю, что он прав. Мои старые джинсы промокли и замерзли, прилипнув к коже. Они пригодились бы – не мне, так Бену. Это просто расточительство – оставлять хорошую одежду.
Я слышу сдержанные всхлипывания и вижу, что Бри стоит и смотрит на Сашу. Выражение ее лица, такое печальное от вида погибшей собаки, просто разбивает мое сердце.
Я подхожу к ней и обнимаю ее рукой.
– Не переживай, Бри, – говорю я. – Не смотри на нее.
Я целую ее в лоб и пытаюсь увести, но она на удивление сильно отталкивает меня.
Она делает шаг вперед, встает на колени и обнимает лежащую на полу Сашу. Она обвивает руками ее шею, наклоняется и целует ее голову.
Мы с Логаном обмениваемся взглядами. Мы не знаем, что делать.
– У нас нет времени, – говорит Логан. – Хорони ее и надо двигаться дальше.
Я встаю на колени рядом и глажу Сашу по голове.
– Все будет хорошо, Бри. Саша сейчас в лучшем месте. Сейчас она счастлива. Слышишь?
Из ее глаз капают слезы, она поднимается, глубоко вздыхает и вытирает их задней стороной ладони.
– Мы не можем оставить ее вот так, – говорит она, – надо похоронить ее.
– Конечно, – говорю я.
– Ничего не получится, – говорит Логан. – Земля промерзла.
Я встаю и смотрю на Логана с еще большим раздражением, которое усиливается от осознания, что он прав. Мне нужно было это предусмотреть.
– И что ты предлагаешь? – спрашиваю я.
– Это не мое дело. Я посторожу вас снаружи.
Логан поворачивается и выходит наружу, хлопнув за собой дверью.
Я поворачиваюсь обратно к Бри, стараясь быстро что-нибудь придумать.
– Он прав. – говорю я. – У нас нет времени, чтобы похоронить ее.
– НЕТ! – взвыла Бри. – Ты обещала. Ты обещала!
Она права. Я обещала. Но я не продумала всего. Мысль о том, чтобы оставить здесь Сашу вот так, просто убивает меня. Но я не могу рисковать нашими жизнями. Саша бы не хотела этого.
У меня появляется идея.
– Как насчет реки, Бри?
Она поворачивается и смотрит на меня.
– Что, если мы устроим ей морские похороны? Ну, знаешь, как солдатам, которые погибли с честью.
– Какие солдаты? – спрашивает она.
– Когда солдаты погибают в море, иногда их хоронят в воде. Это очень торжетсвенно. Саша любила реку. Я уверена, там она будет счастлива. Мы можем отнести ее вниз и похоронить в воде. Как ты думаешь?
Мое сердце бухает в груди, пока я жду ответа. У нас истекает время, а я знаю, как непреклонна может быть Бри, когда речь заходит о чем-то важном для нее.
К моему облегчению, она кивает.
– Хорошо, – говорит она. – Но нести ее буду я.
– Мне кажется, она слишком тяжелая для тебя.
– Или я ее несу, или мы не идем, – говорит она, в ее глазах сверкает решимость: она встает лицом ко мне, уперев руки в бока. По ее глазам ясно, что переубедить ее не получится.
– Хорошо, – говорю я. – Ты понесешь ее.
Вдвоем мы поднимаем Сашу с пола и я быстро осматриваю дом, размышляя, что нам может пригодиться. Я подбегаю к трупу охотника и стягиваю его штаны, почувствовав что-то тяжелое и металлическое внутри его заднего кармана. Я с радостью вытаскиваю небольшой перочинный ножик и кладу его себе в карман.
Я быстро обегаю весь дом, из комнаты в комнату, в поисках того, что может нам пригодиться. Я нахожу несколько старых пустых тканевых мешков и беру их все. Открываю один и опускаю туда любимую книжку Бри – «Щедрое дерево» и моего «Повелителя мух». Я забегаю в кладовку, хватаю оставшиеся свечи и также бросаю их в мешок.
Пробегаю по кухне в гараж – его двери широко распахнуты еще после прихода охотников. Я отчаянно надеюсь, что у них не было времени, чтобы обыскать стоящий глубоко внутри шкаф с инструментами. Я хорошенько спрятала его в углублении в стене и теперь с облегчением вижу, что он не тронут. Ящик с инструментами слишком тяжел, чтобы брать его целиком, так что я роюсь там и тщательно выбираю то, что может пригодиться. Я беру маленький молоток, отвертку, небольшую коробку гвоздей. Я нахожу фонарик с батарейкой. Проверяю его – работает. Хватаю небольшой набор плоскогубцев и гаечный ключ, закрываю ящик с инструментами и собираюсь уходить.
Когда я уже собираюсь выбежать, что-то высоко на стене бросается мне в глаза. Это большой канат, аккуратно свернутый и висящий на гвозде. Я совсем забыла о нем. Много лет назад папа купил этот канат, привязал его между деревьев, чтобы мы развлекались. Мы попрыгали через него однажды, и с тех пор он так и висел в гараже. Глядя на него сейчас, я понимаю всю его ценность. Я прыгаю на верстак, тянусь и сдергиваю его с крючка, повесив на одно плечо и перекинув мешок через другое.
