— Заткнись, Джон, — сказала я ему, хотя и понимала, к какой иронии он клонит.
— Тогда все решено! Ты должна заложить кольцо, — сказала Дэнни. — С деньгами от этой штуки ты можешь заплатить за собственную свадьбу.
Я фыркнула.
— Конечно, если я все еще захочу выйти замуж. Думаю, что полностью потеряла веру в любовь. Если увижу или приду на другую свадьбу в своей жизни, думаю, что повешусь! Я больше не верю в свадьбы.
— Неужели? Тогда почему ты все еще веришь в обручальные кольца? — спросил Джон.
— Почему ты не хочешь заложить его по полной программе? Если ты не хочешь использовать эти деньги на свою будущую свадьбу, то используй их в качестве первоначального взноса за собственную квартиру, — предложила Дэнни. — Оно может стоить не меньше десяти тысяч. Тебе придется пройти долгий путь с этим! И поверь мне, дорогая, ты это заслужила.
— Я бы хотела, чтобы ты выказывала такую же тревогу по поводу Брайана, как и по поводу свадеб и вечного счастья, — сказала Николь. — Если бы только ты была так же оптимистична в отношении того, чтобы забыть Брайана, как и в отношении судьбы свадеб тех пар, с которыми мы работали.
Я знала, что это было просто жалко. В первую неделю я была так зла на Брайана. Он был лжецом. Он был моим лучшим другом до того, как стал моим парнем. Как он мог так со мной поступить?
Тогда я была так зла на Джину, потому что, по моему мнению, она должна была остановить происходящее. Брайан — всего лишь человек. Мужчина, который скрывал свое сексуальное влечение с тех пор, как мы начали встречаться. Его уровень тестостерона, вероятно, взлетел до небес, как ракета, когда Джина показала немного плоти.
На второй неделе я была зла на себя. Я думала, что это моя вина, что я была самодовольной девственницей, которая верила, что отношения в наши дни могут пройти долгий путь без близости.
На третьей неделе я просто разозлилась на саму любовь… за то, что она вела меня, заставляла думать, что меня ждет счастливое будущее. За то, что заставила меня поверить в то, что свадьба мечты, которая была у меня в голове с тех пор, как мне исполнилось десять, может превратиться в реальность.
А теперь… я просто больше не знала, на кого или на что злюсь. Какая-то часть меня болит так сильно, что иногда мне кажется, что было бы чертовски легче, если бы я просто бросилась в объятия Брайана и простила его. Но большая часть меня, не может доверять ему снова. Больше нет. Часть меня говорит, что я прожила три недели без него, с этой болью. Я могу сделать это еще несколько раз. И тогда исцеление придет наверняка.
Когда я вернулась домой в тот вечер, Адам шел на веранду с пивом в руке.
— Коротышка, — поприветствовал он меня.
— Я уже не ребенок, Адам.
— Ха! Думаешь? Я каждый день узнаю что-то новое, — саркастически сказал он.
Я закатила глаза и направилась в свою комнату.
— Эй, подожди, — позвал он.
Я снова повернулась к нему.
— Присоединишься? — он указал на крыльцо.
Я приподняла бровь.
— Нет. Спасибо. Я лучше пойду спать.
— И зачем? — спросил он, приподняв бровь. — Спать? Хандрить? Мечтать, что у этого ублюдка волшебным образом появится совесть? — он покачал головой. — Ну же, Ас. Я знаю тебя всю твою жизнь. Ты умнее, чем думаешь. Может быть, тебя просто нужно немного подтолкнуть. Пойдем, выпьем со мной на крыльце. Пришло время нам с тобой поговорить по душам.
Я вздохнула и последовала за ним. Лунный свет был прекрасен. Морской бриз мгновенно подул мне в лицо. Я села на стул рядом с Адамом, и он протянул мне пиво.
Я сделала глоток и стала ждать, что он скажет.
— Прошло три недели, Ас, — начал он. — А ты выглядишь еще хуже, — мужчина вздохнул. Я ничего не ответила. — Только не говори мне, что я ничего не знаю о боли, о любви и разбитом сердце. Поверь мне, я уже получил свою долю. Может быть, поэтому я такой, какой я есть сейчас. Мне и раньше было слишком больно.
Впервые я увидела Адама в ином свете. Холодный, безжалостный фасад… жестокая правда, которую он всегда говорит, независимо от того, кто пострадает… теперь я поняла. Он испытывал боль. В прошлом ему лгали. Он был предан раньше… это создало человека, которым он является сейчас. Человек, который говорил жестокую правду, как бы она ни причиняла боль, все же намного лучше, чем, если бы он говорил самую сладкую ложь. И поэтому он всегда говорит то, что у него на уме. Он говорит правду, как он ее видит. Он не ведет людей за собой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что? — спросил он, когда понял, что я пристально смотрю на него.
Я фыркнула и сделала глоток пива.
— Ну, наверное, это первый раз, когда я вижу доказательства того, что у тебя есть сердце.
Он усмехнулся.
— Как ни трудно в это поверить… да. У меня есть сердце. О! Я имел в виду… у меня было сердце.
— Так что же с тобой случилось? — спросила я его.
Он фыркнул.
— Я заблокировал некоторые воспоминания. Так что я не могу тебе сказать.
— Но ты только что сказал, что получил свою долю любви и душевной боли. Конечно, ты должен помнить некоторые вещи.
— Если ты проиграешь, не потеряй урок, — пробормотал он. — Может быть, я и предпочел забыть те события в моей жизни, которые разорвали меня на части, но я не забыл уроки, которые они мне преподали. Поэтому, хотя я и не могу рассказать тебе, что именно со мной произошло, я все же могу дать тебе совет.
— Ладно, выкладывай, большой брат, — саркастически сказала я.
— Эй, я знаю тебя с детства. Мы выросли вместе. Может, мы и не родственники по крови, но угадай, что? Возможно, я был единственным братом, которого ты знала.
— Да. А Джина была единственной сестрой, которую я знала. И посмотри, что она со мной сделала, — мрачно сказала я.
— По крайней мере, мы никогда не были лучшими друзьями, когда росли. Раньше ты меня ненавидела.
— С чего ты взял, что я тебя больше не ненавижу? — я приподняла бровь, глядя на него.
— Вполне справедливо, — холодно ответил Адам. — Но, по крайней мере, ты не ждешь от меня доброты. Если я скажу что-то, что заденет твои чувства, помни, что я всегда был таким.
— Ты первый, кто научил меня быть невосприимчивой. Чтобы пережить все это.
— Да. Но ты не очень хорошая ученица, не так ли? — спросил он.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что именно это ты и должна делать сейчас. Отключиться. Я не думаю, что ты знаешь, как это сделать.
Я вздохнула.
— Иногда мне кажется, что я могу это сделать. Но опять же… иногда это становится так трудно. Это было больно, — слезы катились по моим щекам. — Это все еще больно.
— Я знаю, — сказал он. — Не думай, что это скоро пройдет. Это физически больно. Как будто у тебя болит грудь. Знаешь, вот почему они называют это разбитым сердцем. Потому что ты действительно чувствуешь, что твое сердце разрывается. Это не просто эмоциональная боль, это еще и физическая боль. И ты должна посмотреть правде в глаза, Ас. От этого никуда не деться.
— Я знаю. Но трудно не вспомнить, как все было. Ты же знаешь, что я потеряла не только парня… или жениха, если уж на то пошло. Я также потеряла лучшего друга. Джина провела с нами большую часть моего детства. Она была сестрой. И я не могу перестать страдать из-за того, что два человека, которых я любила и которым доверяла больше всего, сделали это со мной.
— Джина всегда была свободна. И ты это знаешь. Ты была единственным человеком в мире, который слишком доверял ей. Она избалована. Но ты поклонялась земле, по которой она ходила. Она целовалась с одним из парней, с которыми ты встречалась в школе через час после того, как ты с ним рассталась. Но все же… ты никогда не ожидала от нее меньшего.
— Вот почему я до сих пор не могла поверить, что она способна на худшее, чем целоваться с моим бывшим парнем! Боже! Теперь я ненавижу ее!
Адам фыркнул.
— Неужели? А что насчет Брайана? Разве ты не ненавидишь его?
— Я должна. Но… — я вздохнула. — Мы через многое прошли. И… ну, может быть, я также заставила его сделать то, что он сделал…
