– Куда вы, гений всех народов? Вас ждут на президиуме партии «Свобода». Идем. Люди нервничают и злятся. Может произойти раскол. Надеюсь, вы это понимаете…
Мойша все крепче держал его за руку и сжимал пальцы в районе локтевого сустава.
– Больно же, черт подери!
– Я делаю вам больно сейчас, чтоб на президиуме вашей партии вам было легче, – сказал водитель, и это повергло вождя в ужас.
– Никаких президиумов! Я болен, у меня желудок, у меня понос. Так и доложи. Каждый член моей партии знает, что понос – это страшное дело. Только у Гитлера был понос, когда он начинал освободительную войну с русскими, да у Ленина, когда он захватил власть в Бердичеве.
– Пятерка вам по истории, великий сын Украины, – сказал Мойша на прощанье и поцеловал в косточку мизинца.
Освободившись от преданного водителя и надвинув кепку на глаза так, что только правый глаз видел, что происходит на улицах, Фротман на своих двоих, дарованных ему еще матерью, двинулся напрямую к зданию правительства в надежде посмотреть в глаза долговязому Кролику Яйценюху.
Уже минут через десять быстрого хода, послышались голоса и, хотя они сливались в единый гул, его пока что не загубленный мозг переводил: долой, долой, долой! Эти слова звучали музыкой не только в его ушах, но и в извращенной душе, а извращенная душа давала силу ногам. Он уже не чувствовал, он уже поэтому не шагал, а бежал. Там, в центре столицы, под правительственным зданием Яйценюха ревела толпа. Это были мальчишки 17–18 лет с черными флагами, в черных повязках на рукавах, в черных масках. Они рвались в здание, но у входных дверей в четыре ряда стояла экипированная охрана в милицейской форме. Никак не прорвать. Даже пальба не помогала. И вдруг Тянивяму остановился, поворачивая свою бычью голову, справа налево, и слева направо. О, ужас! О, радость! Среди буйных молодчиков, члены его партии. Вдохновители. Где бунт – там они, где нет бунта, там тоже они. Для организации, для того, чтобы бунт начался. Ведь они, члены его банды – вдохновители беспорядков. Они – это движение, а движение – это жизнь, так же как жизнь – это движение.
– Слава Украине! Хайль!
– Хайль! – посыпалось со всех сторон. – Мы узнали вас, фюрер!
– И я вас узнал. Я знал, что вы здесь. Потому что лучший президиум – это рев толпы, не так ли, наследники Бандеры, нашего дорогого батьки?
Однако некоторые члены его партии ставили на первое место дело, а потом уж словесный понос и…вместо того, чтобы слушать новую речь вождя, ринулись в бой. В стычке бывает всякое. Олег неожиданно увидел страшную картину: несколько полицейских накинулись на одного из членов его партии, кажется, это был Хвостик. Они придавили его к земле, а руки держали за спиной, потому что они были в наручниках.
– О, матка Боска! – выдал Тянивяму выражение, так полюбившееся ему с детства. – Освободить! Немедленно освободить. Это член президиума всеукраинской партии «Свобода»! Я приказываю вам сделать это немедленно.
– Ты теперь никто, молчи уж! – пригрозил ему капитан, сверкая наручниками. – Не то и сам загремишь. А смутьяна, разбившего окна на доме Яйцекука – в каталажку.
– Есть погибшие! Погибшие есть! Беда!
Капитан, бросился неизвестно в какую сторону, а Олег дал команду своим милым мальчикам, кто был в масках и в повязках, собираться на заседание президиума партии, дабы определить стратегию на будущее.
6
Злые языки говорят, что из 450 депутатов в Верховной Раде оказались 403 депутата еврейской национальности, и этот верховный орган стали именовать Кнессетом. Говорят еще много чего другого, но можно согласиться только с тем, что теперь Верховная Рада Украины наполнилась полевыми командирами, которые приходили на заседание в военной форме, они стучали не только кулаками, но и ногами и даже могли клацать затворами. Но так как на заседаниях присутствовали спонсоры киевского переворота американцы, то…полевые командиры постепенно менялись внутренне и внешне. Набирались мудрости, окультуривались и дошли до того, что уже не клацали затворами и даже не приносили с собой автоматы или там пулеметы, а пользовались только американскими ботфортами, но все еще не снимали маски для устрашения и таинственности. Они стучали этими ботфортами об пол, как кувалдами, если что было не так, и довольно часто наносили удары этими ботфортами в промежность сначала коммунистам, а затем, когда коммунистов добили окончательно, эти удары приходились на жалкое количество других оппозиционеров.
Приходить на заседание Верховной Рады было все равно, что идти на смертный бой, потому что никто не знал, вернется ли живым домой или нет. А брать с собой охрану, никто не решался, хорошо зная: ни один страж порядка не согласиться рисковать своей жизнью, хоть застрелись.
Жалкая кучка оппозиционеров, этого требовали американцы, все равно нашла выход: она пришла к выводу, что лучше голосовать «за», чем получать удары в промежность кованым сапогом. Таким образом, в Верховной Раде Украины было достигнуто полное единство взглядов, мнений, в смысле поднятия рук за, потому что любой вопрос теперь утверждался единогласно в духе преданности дяди Сэму и ненависти к москалям. Американцы были шокированы тем, что так быстро завоевали умы украинцев. Слово Кнессет было засекречено, долго находилось в глубокой тайне, его произносили только избранные, те, что сидели в масках, те, что были щиримы украинцами.
Не зря ведь потрачено пять миллиардов долларов на государственный переворот, не зря посол США в Киеве Пейетт Джефри, не спал ночами, давая накачку, простите, указания великим людям Украины – Вальцманенко, Трупчинову, Яйценюху, как сделать так, чтоб яйца не тухли, чтоб трупы не валялись на проезжей части Киева. Чтобы конфетные фабрики, расположенные по всему миру, росли и процветали.
И эти гениальные накачки частично были претворены в жизнь. Но гениальные люди уставали, даже от проституток, с которыми парились в бане, они вскоре стали переходить на мальчиков. И от мальчиков стали уставать. Тогда…
– Что бы нам такое исделать? – спросил Яйценюх Трупчинова. – Ты там придумай что-нибудь в Верховной Раде такое, шоб весь мир хохотал до упаду. А то скучно, как-то. Я свою мужскую энергию израсходовал полностью, уже писать нечем. И от денег устал. Дома мешки валяются, набитые долларами. Пришлось дополнительную охрану выставлять.
– Надо лишить депутата Царева полномочий и арестовать его прямо в зале заседаний, – ответил Трупчинов. – Потом… отрежем ему яйца, дадим тебе понюхать, и если ты дашь добро, сварим. Я никогда не пробовал такого деликатеса.
– Ха, это даже хорошо, только так, чтоб можно было посмеяться.
На следующий день председатель Гройцман поставил вопрос об утверждении повестки дня.
– Кто за?
Поднялся лес рук. Сто человек. А надо было 226.
Некоторые депутаты стали дубасить тех, кто не поднял руку «за». Но полевые командиры молчали, в рот воды набрав.
– Будете, сволочи голосовать?
– А рази надо? Если надо, так и скажите – надо, и голоса будут, – ответили те депутаты, кто был с окровавленной головой, подбитым глазом, разбитой губой.
– Надо, такую вашу мать, – зарычал полевой командир Сенченко, не снимая маски.
– Мы – «за», мы – «за»! – Поднялся лес рук, принадлежащих депутатам – оппозиционерам.
Проголосовали «за» 235 депутатов.
– Это есть демократик! – воскликнули журналисты Америки, Англии, Германии и Франции под бурные аплодисменты 450 депутатов.
Председатель Верховной Рады пан Гройцман от радости пустил струю в штаны и, пользуясь тем, что зал скандирует Слава Украине, Бандере – слава, стал названивать Вальцманенко, чтобы доложить о выдающихся успехах на мировой арене.
– Да я все вижу и все знаю. Ты давай веди заседание, а то эти дураки разбегутся по борделям.
– Слушаюсь, – сказал Гройцман. – Эй вы, придурки! Переходим к следующему вопросу. Кто «за»?
Проголосовали. Триста депутатов «за».
– Пане Царев! почему вы носите москальскую фамилию, кто разрешил?
– Он засланный, он шпийон, – доказывал Ляшка-Букашка. – Распять его! А потом фамилии лишить.
– Лишить его имени, – внес предложение один из депутатов. – А если покается, разоружится, то оставить в живых, но переименовать в Царенко. Пусть с украинской фамилией чистит тувалеты.
– Кто «за»?
Почти все подняли руки, но не хватило двух голосов.
– Царенко, выдь сюды, мы на тебе посмотрим.
Депутат Царев, наиболее смелый среди оппозиционеров, пытался у себя на родине, в Днепропетровщине, называть вещи своими именами в надежде, что земляки его поддержат, но земляки слушали его с удовольствием, а вот насчет поддержки, занимали привычную позицию: моя хата с краю, я ничего не знаю. При этом почти каждый хотел, чтоб хунту в Киеве сбросил кто-нибудь другой, уж если не он, то бойцы Донецка или Луганска. А потом уж и верные, бесстрашные сыны великого города на Днепре, присоединятся и выскажут свою волю относительно деления власти.
