Он поднялся на ноги и двинулся вокруг своего модного стола. Я снял пистолет с предохранителя, и он застыл.
— Я терпеть не могу убийц, — сказал я, — но я обеими руками за самооборону. Так что мой вам совет: не двигайтесь. — Я помедлил, чтобы убедиться, что он следует моему совету, и продолжил: — Я знаю, что вы это сделали, но до сих пор не знаю, почему. Я довольно старомоден — вырос на Агате Кристи и Питере Робинсоне. В старые добрые времена, до ДНК и всего остального, детективам нужно было три вещи, чтобы раскрыть дело: способ, мотив и возможность. Способ очевиден, и у вас определённо была возможность. Но я по-прежнему представления не имею о мотиве, и из личного интереса я хотел бы знать, в чём он состоит.
— Вы ничего не сможете доказать, — презрительно фыркнув, сказал Ральф. — Даже если вы нашли совпадение ДНК, в суде его не примут.
— Дугал Маккрей, может, и ленив, но не туп. Если я ему намекну, что это определённо сделали вы, он найдёт способ разжиться ордером. Ваш единственный шанс — сказать мне, почему вы это сделали. Я здравомыслящий человек. Если ваше оправдание окажется достаточно веским… в общем, это будет не первый раз, когда я на что-то закрываю глаза. Так что скажите: зачем было ждать, пока ваша мать совершит перегрузку, и лишь потом её убивать? Если у вас что-то против неё было, то почему вы не прикончили её раньше? — Я прищурился. — Или она лишь недавно сделала что-то такое? Она разбогатела, а богатство меняет людей, но… — Я замолчал, и через несколько секунд обнаружил, что сам себе киваю. — А, ну конечно. Она разбогатела, и она была стара. Вы подумали: эй, она скоро помрёт, и я унаследую всё её новоприобретённое богатство. Но потом она промотала его, потратив большую часть на перегрузку, и вы пришли в ярость. — Я с отвращением покачал головой. — Жадность. Старейшая мотивация из всех.
— Вы — самовлюблённый урод, Ломакс, — сказал Ральф. — И вы ничего обо мне не знаете. Думаете, меня волнуют деньги? — Он фыркнул. — Я никогда не гонялся за деньгами. Пока мне хватает на оплату налога на жизнеобеспечение — я доволен.
— Люди, безразличные к тысячам, частенько меняются, когда речь заходит о миллионах.
— О, теперь и вы философ, да? Я родился на Марсе, Ломакс. Всю мою жизнь меня окружали люди, которые проводили время в поисках палеонтологических сокровищ. Мои родители тоже этим занимались — оба. Уже то, что мне приходилось соперничать за их внимание с тем, что умерло сотни миллионов лет назад, было достаточно плохо, но…
Я вперился в него взглядом.
— Но что?
Он качнул головой.
— Ничего. Вы не поймёте.
— Не пойму? Почему?
Он помолчал, потом:
— У вас есть братья? Сёстры?
— Сестра, — ответил я. — На Земле.
— Старшая или младшая?
— Старшая. На два года старше.
— Нет, — сказал он. — Вы не сможете понять.
— Почему? Какое это име… — И тут я догадался. Мне встречалось в жизни много мерзавцев: жульё, мошенники, те, кто готов убить за монету в двадцать соларов. Но таких — никогда. То, что Ральф видом напоминал Страшилу, было очевидно, но, в отличие от Страшилы из страны Оз, у него были мозги. И хотя это мать стала, так сказать, Железным Дровосеком после того, как прошла перегрузку, я теперь знал, что именно у Ральфа не было сердца.
— Джо-Бет, — тихо сказал я.
Ральф отшатнулся, словно от удара. Его глаза, до этого момента дерзкие, теперь избегали моего взгляда.
— Господи, — сказал я. — Как вы могли? Как такое вообще…
— Всё было не так, — сказал он, поднимая перед собой руки, словно богомол. — Да мне же было четыре года. Я… я не хотел…
— Вы убили свою сестру-младенца.
Он смотрел в покрытый ковром пол кабинета.
— У моих родителей и так не было для меня времени — они ведь по двенадцать часов в день искали проклятую альфу.
Я кивнул.
— А когда появилась Джо-Бет, вам внезапно вообще перестали уделять внимание. И поэтому вы задушили её во сне.
— Вы этого не докажете. Никто не докажет.
— Кто знает…
— Её кремировали и пепел развеяли за куполом тридцать лет назад. Доктор сказал, что она умерла от естественных причин, и вы не сможете доказать, что это было не так.
Я покачал головой, всё ещё пытаясь осознать всё это.
— Вы не подумали о том, какую боль это причинит вашей матери — и что боль эта будет длиться год за годом и никогда не пройдёт.
Он ничего не ответил, и это молчание изобличало его лучше любых слов.
— Она, конечно, так и не смогла с этим смириться, — сказал я. — Но вы думали, что потом, когда пройдёт время…
Он кивнул, почти незаметно — возможно, даже не осознавая, что делает. Я продолжал:
— Вы думали, что в конце концов она умрёт, и тогда вам больше не придётся видеть её. В какой-то момент она исчезнет, её боль прекратится, и вы, наконец, освободитесь от чувства вины. Вы выжидали время, ждали её смерти.
Он по-прежнему смотрел в ковёр, и я не мог видеть его лица. Но его узкие плечи содрогались. Я продолжал:
— Вы ещё молоды — вам тридцать четыре, верно? О, конечно, ваша мать могла протянуть ещё и десять, и двадцать лет, но в конце концов…
К горлу подступил кислый комок. Я с трудом сглотнул, загоняя его обратно.
— В конце концов, — продолжил я, — вы стали бы свободным — или так вы, по крайней мере, думали. Но потом ваша мать разбогатела и переместила своё сознание в искусственное тело и теперь собиралась прожить ещё сотни лет, если не вечность, и этого вы вынести не могли, верно? Вы не могли смириться с тем, что она всегда будет рядом и будет вечно мучиться из-за того, что вы совершили много лет назад. — Я приподнял брови и заключил, уже не пытаясь скрыть презрение в своём голосе: — Правильно говорят, что первое убийство — самое трудное.
— Вы ничего не сможете доказать. Даже если у вас есть образцы ДНК из кабины, у полиции всё равно нет законных причин требовать образец от меня.
— Она их найдёт. Дугал Маккрэй ленив — но он сам отец, у него маленькая дочь. Он вцепится в это дело как бульдог и не отпустит, пока не получит всё необходимое, чтобы прижать вас к ногтю, су…
Я оборвал себя. Я хотел назвать его сукиным сыном — но это было неправдой; он был сыном хорошей, любящей женщины, которая заслуживала гораздо большего.
— Так или иначе, но вам конец, — сказал я. И в этот момент меня осенило, и я почувствовал, что в этой вселенной всё-таки есть немного справедливости. — Вас ведь отправят на Землю, вы знаете?
Ральф, наконец, вскинул голову; его худое лицо посерело.
— Что?
— Туда отправляют всех, приговорённых к сроку дольше двух марсолет. С точки зрения жизнеобеспечения слишком дорого держать преступников здесь все эти годы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
