свою очередь спрашивал:
– А чек?
– Сегодня выходной, если нужен чек, приходите в понедельник, – произносила Пупик волшебную фразу, и клиент исчезал.
Затем Пупик звонила на телецентр и диктовала дежурившему технику-специалисту текст объявления и требовала его выхода в эфир, что в телерадиокомпании было в порядке вещей и никого не настораживало. А если какой-нибудь посетитель потом и заходил за чеком, что случалось крайне редко, то у Пупик была приготовлена другая фраза:
– Этот заходил в выходные, только от работы отвлек. Выбейте ему чек.
Затем непослушными пальцами Пупик с пульсирующим криком в голове: «Вот жлоб!!!» – отсчитывала выбитую на чеке сумму и отдавала…
И все шло гладко, пока не пришел, наконец, клиент, в котором опытная, да что там – многоопытная Пупик не сумела разглядеть черного зерна…
ЧЕРНОЕ ЗЕРНО
«Даже мелкий червяк портит большое яблоко».
Настроение Пупик беспричинно страдало и страдало настолько, что попадись ей на глаза начальник, она сказала бы ему будто вынужденно и смиренно:
– Телевидение, Стас, у нас никакое. Стыдно говорить, что работаешь здесь. Все плюются.
Затем, видя огорченное лицо главного редактора, Пупик выразила бы внешнее сопереживание, а внутренне бы посмеялась и поправила настроение. Но день был выходным, не было не только начальника, пустовало все здание телерадиокомпании, молчала курилка, не звучала музыка в кабинете заместителя по техническим вопросам, и как назло ни одного объявления. Пупик, устав от бестолкового ожидания, направилась к одежному шкафу, как глухо стукнула входная дверь.
– Где тут объявления дают? – понеслась по телерадиокомпании сердитая, как ножовка, мужская фраза. – Куда все подевались?
Неуклюжим бегом старого перегруженного слона Пупик выбежала из бухгалтерии в коридор и увидела грузного просто одетого мужчину с коротким костылем в правой руке.
– Проходите сюда, – командно сказала она, и хромоногий, постукивая костылем о половое покрытие, пошел за ней.
– Я даже хромой и то быстрее. Понаели зады, – проворчал он спокойно, словно так разговаривать с людьми было для него обычным делом.
– Вы что хамите?! – оскорбилась Пупик.
– Ты, тетка, занимайся делом, никто тебе не хамит, – ответил хромоногий.
– Следите за языком, – не утерпела Пупик. – Если пришли ругаться, то уходите, если дать объявление, то пишите и платите деньги.
Хромоногий написал текст, Пупик подсчитала стоимость.
– Двести пятьдесят рублей и без сдачи, – сказала она, взяла требуемую сумму и замерла в ожидании ухода скандального посетителя.
– А чек где? – грозно спросил тот и, выслушав традиционное объяснение Пупик, добавил. – Ну, как не понаесть брюхо, если мимо кассы?..
– Не нравится, забирайте деньги, – злобно тявкнула Пупик, протягивая рубли. – Я в выходные корячусь, а он – чек.
– Деньги оставь, мне объявление нужно, – отступил назад хромоногий, опершись для устойчивости на костыль.
– Раз надо, так не хамите. За чеком зайдете, если такой правильный! – продолжила наступать Пупик.
– Ты что, не видишь костыль? – пригрозил хромоногий.
– Если нужен чек, то пробежишься! – прикрикнула Пупик.
Хромоногий ушел, но был он из тех, кто и с костылем обойдет вокруг света, лишь бы наказать того, кто заставил его прошагать лишние сто метров. Обида внутри него кипела и в ней, словно картошка в бульоне, всплывали и исчезали кассовые чеки. Именно в таком состоянии он пришел к Хамовскому на прием по личным вопросам.
***
Правдоискателей Хамовский вынужденно принимал, но не любил. От правдоискателей часто плохо пахло, их лица нервно горели, от них исходила зараза внутренних расстройств. Поэтому руку правдоискателям он старался не подавать, поскольку по глубокому убеждению Хамовского правдоискатель мог через физический контакт заразить его нищенством.
Хромоногий ничем не отличался от других правдоискателей. Хамовский почти не слушал его, подобных речей звучало в кабинете главы города уже столько, что казалось, стоит провести по стенам пальцами, как их чувствительные подушечки, как звукосниматели грампластинок, уловят заунывно-гневную мелодию жалоб. От Хамовского требовалось лишь исполнить ритуал приема, продемонстрировать внимание, а затем сказать:
– Я не готов решить вашу просьбу сиюминутно. Мы рассмотрим ее в обычном порядке. Обращайтесь к такому-то.
Этим обычно дело и заканчивалось, но внезапно Хамовский услышал в монотонном говоре правдоискателя слова, интересовавшие его лично.
–… я же и говорю, что деньги за объявления берут, а чеки не дают. Наверняка себе в карман.
– Что?! – возмущенно спросил Хамовский. – Крадут бюджетные деньги?
– Похоже, – ответил хромоногий. – По тридцать рублей за слово, получается сумма.
– Пишите заявление, – прервал Хамовский.
Пока хромоногий правдоискатель крутил ручкой по бумаге, Хамовский включил телевизор и канал с бегущей строкой, посчитал количество объявлений в минуту, принялся суммировать и умножать. Считать он умел, поскольку имел большой опыт в присваивании денег, знал приличествующие размахи воровства, но когда завершил расчеты, то испытал потрясение, какое испытывает при потерях свинья-копилка. Куплин брал слишком много для того, чтобы брать, не делясь с ним – с главой города.
– Не для того куплен, не для того, – зло проговорил Хамовский.
– Что, что? – переспросил хромоногий.
– Можете идти. Таких не покупаем, – отмахнулся Хамовский. – Заявление оставьте.
На следующее утро Хамовский пригласил к себе самых преданных своих соглядатаев и выдумщиков подлостей: своего заместителя по кадровой и прочей политике Лизадкова, пресс-секретаря Бредятина и редактора муниципальной газеты Квашнякова и поручил им собрать на Куплина компромат, чтобы при нужде расстаться с главным редактором телерадиокомпании, было чем принудить его уволиться по собственному желанию.
ПОДАРКИ
«Подарок – это часть дарящего, а не недостающее для одариваемого».
Лес, начинавшийся за кольцевой дорогой, освещался случайно и скупо. Темные лапы сосновых ветвей клонились к земле под тяжестью снега. Ветра не было совершенно, но мороз сполна возмещал его отсутствие. По многолетним наблюдениям Алика, журналиста из газеты маленького нефтяного города, его обмороженные уши мерзли при минус десяти, его обмороженный нос мерз при минус двадцати – сегодня, за четыре часа до Нового года мерзло все, даже пальцы в теплых овчинных рукавицах.
За кольцевой дорогой путь к лесу преграждал только заборчик, протянутый по приказу Хамовского. Этими заборчиками в маленьком нефтяном городе были обнесены все газоны и посадки деревьев. Их установка объяснялась жителям, как предохранительная – от вытаптывания и порчи насаждений. СМИ положили немало сил, расхваливая эту затею. Но суть этого заборчика была в ином: каждый грамм его списанных стальных труб, покрытых дешевой краской, стоил для бюджета не меньше грамма золота, большая часть которого осела в карманах Хамовского.
Ходили слухи, что горожане иногда напильником или пилками по металлу пробовали заборчик, в поисках золотого звена, проскользнувшего мимо Хамовского, ползли слухи о счастливчиках, которые находили золотишко, но Алик считал это пустыми россказнями. Он остановился перед заборчиком и
