— Понимаешь, мама, мы играли в тайны…
— В тайны? — удивилась мама Юля.
— Ну, кто больше друг другу своих тайн откроет и у кого тайны тайнее, понимаешь? Ну, он и признался, что любит варенье…
Он прокашлялся и неожиданно прорезавшимся басом сказал:
— Мама Юля, ты только не беспокойся обо мне, ладно? И о папе тоже. Он вообще из станции не выходит.
Мама посмотрела на него как-то странно.
— Ты уже большой, Максим, и ты должен понять меня. Постарайся, пожалуйста… Последние восемь лет мы очень редко видели отца — его забрал, приворожил к себе Полюс. Но мы хоть могли бросить все, если надо, и в любой момент прилететь к отцу в гости… Космос намного притягательней. Как же мне не тревожиться за тебя? Понимаешь, сынок?
— Не надо, мама Юля, не надо, мамочка! — мальчик умоляюще сложил ладони. — Это так интересно, сказочно. Я постараюсь, чтобы всем было хорошо.
— Это невозможно, Максим, — грустно сказала мать. — В жизни так не бывает, не получается.
Они немного помолчали.
— Мама Юля, скажи мне, ты тоже считаешь, что пришельцы могут быть опасными? Тоже?
— У нас нет опыта таких встреч, сынок. Лично я не верю, что агрессивные существа могут дорасти до межзвездных полетов. Но кто знает, может, я ошибаюсь. Мы, ученые, привыкли верить только фактам. А их пока только два. И они противоречивы. Тебе пришельцы дали апельсин-исцелитель, а доктора…
Мама вздохнула, глянула на часы.
— Мне уже пора, сынок. Пообещай мне, пожалуйста, быть…
— Понимаю!
Плотный снег громко скрипел под ногами, и Максим еще больше заспешил вдруг кто услышит шаги. Когда огни станции исчезли в неопределенности сумерек, он перевел дыхание и немного постоял. Небо было гораздо светлее, чем месяц назад, когда он только прилетел к отцу, и Максим вдруг вспомнил: завтра праздник. Самый радостный для зимовщиков день, 22 июня, середина долгой полярной ночи, середина зимы. Раньше они с мамой поздравляли в этот день отца: перебивали друг друга, толкались, чтобы обоим уместиться на маленьком экране браслета связи… Но сейчас на станции никто не готовится к празднику. Все буквально помешались на пришельцах. Ждут не дождутся, что те, наконец, объявятся. Интересно, какие они все-таки — пришельцы? Одно можно сказать наверняка: очень мудрые и могущественные. Иначе как переплывешь звездный океан? А раз мудрые, то и добрые. И, наверное, похожие на людей. Потому что лес у них похожий на земной и воздух одинаковый… И все же, какие они?
Размышления сократили дорогу. Громада Купола возникла внезапно, метрах в двухстах от Максима, и он остановился. Купол светился изнутри желто и тепло. Невидимую границу силового поля скрывал туман — сказывалась разница температур. Где же лес? Туман клубится, колышется — не разглядеть. А, вот он. Зеленые пятна и еще что-то темное, в самой глубине. Наверное, тот самый дом, который видел Гарибальди…
Мысль о начальнике станции заставила мальчика на минуту задуматься. Прямого приказа, получается, он не нарушил. Лично ему Гарибальди ничего не говорил. Он отцу приказывал.
И тут Максим испугался. Вдруг на станции хватились его или заметят сейчас с наблюдательного поста. Вот он где: два вездехода и палатка. Или еще — и это было бы самым страшным — вдруг его случайно тогда впустили. Из жалости. Чтоб не замерз. А потом заперли свой волшебный Купол и уже не откроют никогда и никому. Ни Гарибальди, ни членам совета Мира, ни ему Максиму.
Максим побежал, спотыкаясь о плотный снег. И, наверное, заплакал бы от обиды и отчаянного любопытства, если бы наткнулся вдруг на невидимую твердь. Но Купол только мягко толкнул его в грудь и впустил.
Воздух был так свеж, так ароматен, что у Максима на миг закружилась голова. Здесь было все. Огромные деревья величиной с корабельные сосны. Чистое пение птиц. Солнечный свет между вздыбленными волнами крон. Звон росы под ногами. Журчание света сквозь листву. Дразнящий запах цветов. Удивленные глаза голубой ящерицы, пристроившейся на замшелом валуне… Сюда сошлись все времена года. Одни деревья только окунулись в зеленый пух, другие жадно цвели, третьи уже догорали — багряно и щедро.
Рядом послышался смех, и Максим, вздрогнув, обернулся. Никого. Смех зазвенел снова, но уже впереди. Затем где-то далеко, в чаще леса. А минуту спустя Максим услышал неразборчивые голоса и замер. «Вот сейчас, сейчас. Раздвинутся ветки, и они выйдут… Улыбчивые и высокие. Прямо сюда, на опушку. Главное, чтобы они поняли — мы их ждали. Очень ждали!»
Но ветки не раздвигались, никто из лесу не выходил. Голоса и смех то затихали, то слышались вновь. Они то приближались совсем вплотную, то отделялись. Они кружили вокруг, будто насмешливый ветер, который нет-нет да и залетал невесть откуда в это сказочное царство. Слов Максим разобрать не мог. Он даже не мог точно определить — разговаривают в лесу или поют. Но это никак не помешало ему насладиться своей победой в мысленном споре: гортанные звуки — явно живые голоса. Максим попробовал связаться со станцией, но экранчик браслета связи даже не зажегся. «Купол экранирует», — подумал с досадой мальчик и включил миниатюрный видеомагнитофон глазастую пуговицу, прикрепленную на нагрудном кармане комбинезона. Теперь ученые тоже смогут заглянуть в таинственный купол пришельцев, узнать, что там творится.
— Х-гм, — недоверчиво хмыкнуло зеленое страшилище, высунувшись из-за дерева: расплюснутый нос, космы волос из какой-то тины, когтистые лапы, судорожно царапающие кору.
— Ух ты! — только и смог сказать Максим, пятясь. Перед ним была точная копия Грустного Лешего из одноименного фильма, который он видел две недели назад.
— А ну-ка, топай отсюда! — сказал мальчик и погрозил страшилищу кулаком. Леший икнул и мигом исчез. Опять зазвучали далекие голоса, закружил в чаще смех.
«Здесь не соскучишься, — подумал Максим, внимательно оглядываясь. Пришельцы смоделировали персонаж земной сказки. Откуда они могут знать, что мне нравятся старые сказки?»
Ответа на этот вопрос не было. Максим махнул рукой и решительно свернул в глубь леса.
Деревья чередовались с полянами, поляны — с россыпями скал. Причудливых, похожих на каменные фигуры. Между фиолетовыми ветвями иногда мелькали стайки необычных полупрозрачных птиц. А вот и первая тропинка. Желтый песок, под ноги лезут узловатые корни — совсем как в земном лесу.
— Ух ты! — снова удивленно воскликнул мальчик. На пригорке, возле выхода красно-бурой породы, сидел маленький чертенок. «Опять из того же фильма», — отметил Максим. Чертенок самозабвенно жонглировал камешками. Был он весь какой-то взъерошенный, аспидно-черный с розовым брюшком. Чертенок пускал камешки очередью, высоко вверх и так быстро, что нельзя было уследить за мельканием черных ручонок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
