Ну ладно, а теперь кнут…
— Ты, листва сра… — начал было первый, снова повернувшись, но моя нога воткнулась ему в грудь.
Даже не охнув, он отлетел во второго, и оба они вломились в кусты жимолости. Если первый потерял сознание сразу, то второй ещё попытался закричать, но в его рот тут же воткнулась моя дубина. Эх, а ведь колдун, умеющий починить зубы, стоит дорого…
Мягким тычком ладони по виску я отправил его поспать. Сразу же я приложил палец к шее первого, проверяя живчик. Непривычно было следить за силой ударов, но я прекрасно помнил, как таким пинком чуть не убил воина в поле.
— Святоша, — Креона, вжав голову в плечи, заозиралась. В её глазах заметалась паника, — Ты что творишь⁈
— Думаешь, они расскажут кому? — я усмехнулся.
Осторожно втащив их через дверцу, я увидел внутри то, что и ожидал увидеть. В каморку охранников можно было попасть через низкий лаз, в который мои плечи чудом протиснулись. Сверху через пыльные доски всё время сыпалась пыль, и я заподозрил, что наверняка какой-нибудь механизм обрушивает потолок, если враг попытается штурмовать через тайный ход.
Лаз был всего пару метров длиной, а значит, стена не отличалась великой толщиной. Впрочем, Солебрег же не столица.
Каморка у стражников была очень скромной. Стол, два стула, и скромный тюфяк в углу. Скорее всего, тюфяк нелегальный — если начальник увидит, что кто-то из этих двоих дрыхнет, то крику будет.
Через маленькое окошко на уровне головы я выглянул наружу. Небольшие домики, узкая улочка, снующие туда-сюда люди по своим делам. Вот прошёл деловой пацан с тяжёлой корзиной, провёл лошадь с вьюками хмурый бородатый мужик. Послышался женский смех сбоку — прямо на углу лачуги стражников остановились поболтать две женщины, одна с кувшином, другая с мотком яркой ткани в руках.
— Ой, ночью чего-то было, муж рассказывал…
— Я тоже слышала. Говорят, замок наместника сгорел.
— Давно пора, — другая перешла на шёпот, — Старый извращенец.
— Может, хоть кнез теперь поправится? Все знают, что это он его…
— Чего раскорячились тут, пустобрёшки! — мимо лачуги пыталась проехать небольшая повозка, гружёная мешками. Возчик матерился на женщин, которые по великой логике выбрали для чёса языков самый оживлённый проход, — Дела делать надо, а они лясы точат!
— Ты, корыто драное, ты на кого хавальник раскрыл…
— Петух щипанный, тебе чего, места мало⁈
— Хабалки хорловы, я ща кнутом-то как…
Я поморщился. Это он зря. Судя по виду мужичка на козлах тележки, он был не из тех, кто вот так вот «кнутом ща». Дальше начался такой галдёж и лай, что, кажется, лачуга затряслась.
Мне пришлось протереть лаз до чистоты, ныряя туда-сюда за телами. Стражники и бард…
Виол, как назло, очнулся, едва я затащил его внутрь. Креона и Дайю, уже снявшая шлем, сидели на стульях под окошком, с круглыми глазами слушая перепалку за дощатой стеной. Там, кажется, ещё кто-то прицепился, причём на сторону бабья, и перечислялись все грехи этого извозчика.
— Громада… — бард округлил глаза, глядя на стражников, — Все мои старания!
— Два серебра на дороге не валяются, — проворчал я.
— Два⁈ Им⁈ Вот же морды ослиные! Да я ж на десять медяков договорился, что сыграл бы им. Им в ночь сегодня, начальника вызвал кнез, и они девок сюда хотели. А я бы спел маюновы песенки, чтоб им спалось потом слаще.
Я хмыкнул. Бардовская магия каждый раз открывалась для меня с новой стороны.
Надо было переждать, пока снаружи закончится перепалка, слишком уж много народу собралось. Вот только обычно на такой спор выглядывают стражники, которые должны бы утихомирить честной народ одним метким словом.
— Раздевай их, — зашипел вдруг Виол.
— Ты чего? — я удивился, но вслед за ним стал стягивать с обоих бедняг шмотки.
Надо же, у того, которому я выбил зубы, оказалась огромная нога. Я с удовольствием примерил нормальные кожаные сапоги, наконец избавившись от дурацких кожаных портянок, в которых и вправду выглядел, как спустившийся с гор дикарь.
— Ну ты же лиственник, — проворчал Виол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свет из оконца пыльным лучом как раз падал на кожаный сапог, и я показал пальцем.
— Видишь? Это точно знак, — буркнул я, потом добавил, — Надоело бегать босиком.
— А-а-а, — тот отмахнулся, — Эй, исподнее им оставь! Я ж потом спать не смогу!
Дальше бард продемонстрировал такое коварство, которое даже мне, Тёмному Жрецу, показалось воистину безжалостным.
Креона, сморщившись от отвращения и закрыв глаза недовольной принцессе, смотрела, как мы свалили двух почти голых мужиков на тюфяк. Потом бард, закусив язык от прилива вдохновения, бегал вокруг, словно скульптор, и долго поправлял композицию.
— Руку вот так… ага, голову на грудь… о, сколько страсти! И за плечо приобнимем, ага, угу… Ух, два серебра им, ослолюбы сраные!
Кутень завис рядом, открыв рот. Вот сколько он плавал во Тьме, какие ужасы только не видел, а такого непотребства не встречал.
Я тоже морщился, оглядывая получившуюся картину. Репутация двух выпивох рушилась на наших глазах, и, в общем-то, жалко мне их не было. Во-первых, нечего нарушать устав, пропуская за взятку всякий сброд… А во-вторых, с нами они повели себя вот так же… ну, как лежат в обнимку, так себя и повели.
Бард встал, оценив своё творение. Цыкнул недовольно и повернулся к Креоне:
— Радость моя прохладная, — бард улыбнулся ей, — Видит Маюн, эта картина жжёт клеймом мои глаза. И только истинная северная красота сможет затмить это, выгнать из бедной памяти.
Та перевела на него непонимающий взгляд. Всё это время спор за лачугой не прекращался, и, судя по голосам, появлялись всё новые участники.
Я стал тревожиться. Как тут выйти незамеченным, если на свару собралось полгорода уже? Виол успокаивающе мне подмигнул:
— Не боись, громада. Чем больше народу, тем лучше.
Он приник ухом к дощатой двери. Прикрыв глаза, некоторое время слушал, при этом поднял руку, готовясь нам дать знак.
Я встал рядом, приготовив топорище для атаки, и бард, открыв глаза, с упрёком на меня посмотрел. Тут же мне стало не по себе — а ещё Тёмный Жрец, называется.
— Варвар, спрячь. Твоё оружие сейчас — это самая возмущённая рожа, которая у тебя есть.
Усмехнувшись, я сунул дубинку за пояс и приготовил возмущённую рожу. Креона стояла рядом, всё так же прикрывая глаза девчонке и не давая той посмотреть, чего это мы такое учудили.
— Я принцесса!
— Ваше сиятельство, — чародейка пыхтела, обнимая её, — Боюсь, как бы их казнить не пришлось…
Бард снова с закрытыми глазами слушал, что там снаружи, и отсчитывал про себя, загибая пальцы. Три, два…
— О-о-ох, — как раз заворочался один из стражников.
— Всё, пошли, — бард махнул ладонью.
Он распахнул дверь, выскочив наружу. Мы сразу же вылетели следом. Я сначала думал, что мы побежим, но бард тут же развернулся, ткнув пальцем в сторону открытой двери и заорал, как недорезанный:
— А-а-а, Маюна мне в печень! Позор!!!
Я подхватил:
— В наших горах бы за такое…
— Не смотри! — Креона завизжала так пронзительно, что даже я вжал голову в плечи.
Собравшаяся у другого угла лачуги толпа, состоящая из рабочего люда, половина из которых уже таскала друг друга за космы, разом повернули головы. Надо отдать должное, наша чародейка даже перевизжала всех местных хабалок.
— Какая гря-я-язь!
Бард, прикрыв ладонью рот, полетел к ближайшему углу. Оттуда послушалось «Бу-э-э!!» Я рванул следом за ним, и Креона тоже, ахая и охая, потащила за нами Дайю.
Наверное, мы были интересны этой толпе. И если бы тут была спокойная обстановка, мы бы вызвали подозрение, тем более, за спинами дерущихся уже маячили алебарды стражников. «Кто такие, как тут оказались, ведь вас тут не было…»
Но жгучее желание узнать, что же такое мы разглядели, перевесило.
Первыми к двери протиснулись мальчишки, которых возле драки, конечно же, было очень много. Кто-то из них закричал, кто-то засмеялся, а кто-то заплакал…
