— Нет. Просто я много слышала об амурных похождениях Ника Фарадея. Да об этом не судачит только ленивый.
Он горько усмехнулся.
— Порой мне кажется, что в скучные дни, когда иссякают новости, журналисты говорят себе: «А ну-ка посмотрим, что там поделывает Ник Фарадей». Впрочем, я отклонился от темы. Если у вас нет соблазненной и покинутой подруги, то почему вы так не любите Ника Фарадея?
Линдси настолько привыкла считать Ника виновным в разорении ее брата, а в конечном счете — и в его смерти, что ненависть к нему казалась совершенно естественным и понятным чувством, которое она не считала нужным скрывать. Но пришла она сюда не для того, чтобы мстить; это не в ее правилах, не говоря уж о том, что она была просто неспособна строить коварные козни. Ей хотелось увидеть, что собой представляет Ник Фарадей, сыгравший столь роковую роль в жизни ее брата, и взглянуть на его роскошные апартаменты, которые с восторгом описывал Фил в своих письмах. Одно ее желание уже оказалось удовлетворенным: квартира и в самом деле заслуживала восторженных отзывов брата.
— Так чем же вызвана ваша неприязнь? — переспросил он, слегка раздраженный затянувшимся молчанием.
Линдси продолжала молчать, подыскивая слова, которые позволили бы ей ответить, не погрешив против истины, но в то же время и не выдав себя.
— Наверное, он не нравится мне потому… что просто неприлично, когда у одного человека столько всего сразу, — наконец медленно проговорила девушка.
— Он? — В голосе Ника прозвучали удивленные нотки. — Ах… ну да! — улыбнулся он, и Линдси ощутила смутное беспокойство. — А разве вы сами не стремитесь разбогатеть?
— Ни за что на свете! — с жаром ответила она.
— С трудом верится. Что же вас интересует?
— Не уверена, что это имеет отношение к нашему разговору, но я люблю читать и слушать музыку.
— Неужели вам никогда не хотелось иметь редкую дорогую книгу? И вас никогда не посещало страстное желание сидеть в отдельной ложе на спектакле, о котором говорит весь свет? А сострадание никогда не побуждало вас преподнести дорогостоящее оборудование больнице или накормить голодного ребенка в глухом уголке земного шара?
— Хотелось, посещало, побуждало! — саркастически ответила она, стараясь обращать внимание не на странное воздействие, которое он на нее оказывал, а на новое направление разговора.
— Тогда на самом деле вы стремитесь разбогатеть, потому что все это — независимо от того, движут ли вами благородные порывы или стремление получить удовольствие, — имеет одну общую особенность: требует денег.
— Да, ловко вы все повернули… Наверное, попади вы в тюрьму, так заморочили бы голову охране, что она вас сама бы отпустила.
— В жизни мне много что приходилось делать, причем как по собственному желанию, так и под давлением обстоятельств, но такая свежая мысль мне как-то не приходила в голову.
Она вдруг вспомнила, с чего начался их разговор.
— А что вы имели в виду, говоря о… м-м-м… самой интересной части истории? — осторожно поинтересовалась она.
— Интересной части? — Губы его подозрительно сжались. Или он дразнит ее?
— Едва вмешавшись в нашу беседу, вы сказали, что мистер Хэммонд не успел рассказать достаточно, чтобы вогнать меня в краску, потому что не дошел до самой интересной части истории.
Он в самом деле дразнил ее, потому что тут же последовал ответ:
— Я так и думал, что вы не пропустите эту фразу мимо ушей. Ну что ж, я готов поведать то, о чем собирался рассказать вам Грег. Но, если помните, вы сами разрешили говорить ему откровенно, так что…
— Ой, в самом деле! Я и забыла. Тогда, пожалуй, лучше ничего мне не рассказывайте.
Она потупилась, но снова вскинула голову, услышав его слова:
— Неужели вы допустите, чтобы я нарушил свое неписаное правило?
— Какое правило?
— Никогда не оставлять женщину неудовлетворенной. — Румянец, игравший на ее щеках, стал еще гуще, не столько от самих слов, сколько от чувственных интонаций, сквозивших в его голосе. Ник добавил: — Не могу же я отпустить вас, не удовлетворив ваше любопытство.
Не найдя что ответить, Линдси только подавленно кивнула.
— Вернемся к комплексу отвергнутой женщины. Обычно страдает не столько она сама, с самого начала знающая, на что идет, сколько ее наперсница, которая считает себя вправе чувствовать обиду и злость от имени той, к которой она искренне привязана. Мне кажется, Грег собирался доказать вам, что подобные «вторичные» чувства часто обманчивы, приведя пример настолько очевидный, что после него вам уже не пришлось бы повторять, что точек зрения должно быть как минимум две. У Ника Фарадея, конечно, есть недостатки, и никто не знает о них лучше меня, но он никогда не ложится в постель с женщиной, которых еще предстоит научить хорошим манерам. За это я могу вам поручиться.
Только один человек «мог за это поручиться», и этого человека звали Ник Фарадей. Линдси издала про себя протестующий вопль: до последней секунды она пыталась убедить себя, что этот мужчина, притягивавший ее словно магнит, вовсе не тот, которого она должна ненавидеть. Постигшее ее разочарование было таким же глубоким, как и вздох, который выражал это ощущение.
— Вам, наверное, все это показалось страшно забавным… мистер Фарадей!
Впрочем, самообман длился не так уж долго. Только теперь она поняла, что с самого начала у нее в голове вертелось смутное подозрение, что она разговаривает вовсе не с телохранителем Ника Фарадея.
Ник, казалось, не заметил ее смущения. Он продолжал тем же голосом, в котором слышались завораживающие нотки:
— Кодекс чести есть даже у отъявленных бабников. И он гласит, что джентльмен не должен знакомить невинную девушку с удовольствиями, более привычными для зрелых женщин. Придерживаться этого правила мне не составляет большого труда. Впрочем, возможно, это потому, что любопытные молодые особы порой напоминают… золотую пыльцу, — сказал он, медленно протягивая руку и дотрагиваясь до ее пепельно-белокурых волос.
— Вы могли бы сказать, кто вы на самом деле. — Линдси отстранилась, пытаясь избежать его прикосновения.
— У меня и в мыслях не было вас обманывать. А за кого вы меня приняли?
— За телохранителя.
— У меня нет телохранителя. Никогда не ощущал в нем необходимости.
— А вы не боитесь, что в один прекрасный день кто-нибудь попробует причинить вам вред, мистер Фарадей?
— Что ж, я привык рисковать. Кстати, меня зовут Ник. А вот вашего имени я что-то не припомню.
— Линдси Купер, — ледяным тоном представилась она, испытующе глядя на него. Вспомнит ли он о том, что фамилия Фила тоже была Купер, и сопоставит ли в уме эти факты?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
