Постарайся разобраться, что к чему.
Итак, она проснулась в странном месте и обнаружила, что ее поводырь ушла. Естественно, такое пугает, даже если ты знаешь, что отсутствует поводырь временно. В конце концов, не могло же у тети Викки возникнуть желание выйти из самолета, летящего на высоте тридцать семь тысяч футов. Что же касается странной тишины в салоне… в конце концов, это «красный глаз». Пассажиры скорее всего спят.
«Все спят? – не могла не спросить себя Дайна. – Чтобы все они спали? Возможно ли такое?» И тут же ответ пришел сам собой: «Кино. Те, кто не спит, смотрят кино. Естественно».
Дайна заметно успокоилась. Тетя Викки говорила, что показывать будут фильм «Когда Гарри встретил Салли», с Билли Кристалом и Мег Райан в главных ролях. Она сама собиралась посмотреть этот фильм… если ей удастся не заснуть.
Дайна провела рукой по креслу тети в поисках наушников, но их не нашла. Зато нащупала книжку в бумажной обложке. Несомненно, один из любовных романов, которые нравились тете Викки. О тех днях, когда мужчины были мужчинами, а женщины – нет.
Пальчики Дайны двинулись дальше и наткнулись на гладкую кожу. Потом на молнию, на ручку.
Сумочка тети Викки.
Тревога вернулась. Наушников нет, а сумочка есть. Вместе со всеми дорожными чеками. Дайна знала о чеках, потому что ее мать и тетя Викки говорили об этом перед тем, как уехать из дома в Пасадене.
Могла тетя Викки пойти в туалет и оставить сумочку на сиденье? Поступила бы она так, зная, что ее спутница, десятилетняя девочка, в данный момент спит?
Дайна в этом очень сомневалась.
Не подавляй свой страх… но и не поддавайся ему. Посиди и постарайся разобраться, что к чему.
Но Дайне не нравилось пустое сиденье и не нравилась тишина в салоне самолета. Возможно, конечно, большинство пассажиров спят, а остальные смотрят кино и стараются не шуметь, чтобы никого не разбудить, но все равно девочке это не нравилось. Животное, с удивительно острыми зубами и когтями, пробудилось в ней и начало рычать. Дайна знала, что животное это – паника, и понимала, что должна быстро обуздать его, иначе своим поведением она может поставить в неловкое положение и себя, и тетю Викки.
«Когда я смогу видеть, – подумала Дайна, – когда врачи вернут мне зрение, такие мысли больше не будут лезть ко мне».
Все так, но то, что могло быть в будущем, никоим образом не могло помочь ей сейчас.
Дайна внезапно вспомнила, как тетя Викки, когда они заняли свои места, взяла ее руку и положила на маленький пульт управления на боковине сиденья. С пультом девочка разобралась без труда. Два маленьких колесика, которые использовались вместе с наушниками: одно находило нужный аудиоканал, второе регулировало громкость звука. Прямоугольный переключатель для лампочки над сиденьем. «Тебе он не понадобится, – сказала тетя Викки с улыбкой в голосе. – Во всяком случае, на пути туда». И наконец, квадратная кнопка для вызова стюардессы.
Палец Дайны коснулся квадратной кнопки, погладил вогнутую поверхность. «Ты действительно хочешь нажать на кнопку? – спросила она себя и без запинки ответила: – Да, хочу».
Дайна нажала кнопку и услышала мелодичный звонок. Подождала.
Никто не подошел.
Лишь мерно, едва слышно гудели авиадвигатели. Никто не разговаривал. Никто не смеялся (может, фильм не такой смешной, как ожидала тетя Викки). Никто не кашлял. Сиденье рядом с ней, сиденье тети Викки, по-прежнему пустовало, и стюардесса не наклонялась к Дайне, обдавая ее запахом духов и шампуня и спрашивая, не хочет ли она что-нибудь съесть или выпить воды.
Тишину нарушал только гул двигателей.
Паника все сильнее рвалась наружу. Чтобы справиться с ней, Дайна сосредоточилась на встроенном в ее сознании радаре, невидимом луче, которым она обвела салон. Обычно получалось неплохо. Если ей удавалось сконцентрироваться, она чуть ли не могла видеть глазами других. Так ей, во всяком случае, казалось. Однажды она рассказала об этом мисс Ли, и резкая реакция последней очень удивила девочку. «Разделенное зрение – частая фантазия слепых, – сказала тогда мисс Ли. – Особенно слепых детей. Не полагайся на это чувство, Дайна, иначе случится так, что ты упадешь с лестницы или выйдешь на дорогу перед несущимся автомобилем».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Поэтому она больше не пыталась смотреть на мир глазами другого человека, но иногда это случалось независимо от ее воли, и тогда Дайна видела все глазами мамы или тети Викки.
Сейчас же девочка просто боялась, вот и старалась найти вокруг других людей, почувствовать их, но никого не находила.
И тогда Дайну охватил ужас, паника подминала ее под себя. Она почувствовала, как крик рвется у нее из груди, и крепко сжала зубы, чтобы остановить его. Потому что вырвался бы не крик, а вопль: она заорала бы, как пожарная сирена.
Я не должна кричать, приказала она себе. Я не должна кричать и ставить в неловкое положение тетю Викки. Я не должна кричать и будить тех, кто сейчас спит, и пугать тех, кто бодрствует. Они прибегут и скажут: «Посмотрите на эту трусливую маленькую девочку, посмотрите на эту трусливую маленькую девочку».
Но встроенный радар, который помогал компенсировать недостаток зрения, а иногда позволял видеть «через глаза» других (что бы там ни говорила мисс Ли), только усиливал страхи девочки.
Потому что докладывал ей, что вблизи нет никого.
Ни одного человека.
4Брайану Энглу приснился очень плохой сон. Он вновь пилотировал самолет, летевший рейсом 7 из Токио в Лос-Анджелес. Только на этот раз с утечкой дело обстояло куда хуже. В кабине пилотов царила обреченность. Стив Сирлз плакал и ел плюшки.
– Если ты так расстроен, почему ешь? – спросил Брайан. Внезапно раздался пронзительный свист (так свистит чайник, когда закипает вода), указывающий, как предположил Брайан, на разгерметизацию салона. Глупо, конечно. Ведь если возникает щель, то воздух уходит в нее бесшумно, до того момента, как гремит взрыв, но во сне всякое возможно.
– Потому что я люблю плюшки и мне больше не удастся их поесть, – ответил Стив, рыдая все громче.
А потом свист прекратился, как отрезало. В кабину пилотов вошла улыбающаяся стюардесса, между прочим, Мелани Тревор, и сказала, что место утечки найдено и загерметизировано. Брайан поднялся и последовал за ней в большой салон, где Энн Куинлэн Энгл, его бывшая жена, стояла в небольшой нише, откуда убрали сиденья. Над ближайшим к ней иллюминатором кто-то написал странную фразу: «ТОЛЬКО ДЛЯ ПАДАЮЩИХ ЗВЕЗД». Красным, цветом опасности.
Энн была в темно-зеленой униформе стюардесс «Американской гордости», что удивило Брайана. Ведь она занимала крупный пост в одном рекламном агентстве Бостона и всегда с пренебрежением поглядывала на стюардесс, которые летали с ее мужем. Рука Энн лежала на трещине в фюзеляже.
– Видишь, дорогой? – гордо воскликнула она. – Я обо всем позаботилась. Не важно, что ты ударил меня. Я тебя простила.
– Не делай этого, Энн! – крикнул он, но опоздал.
Ее ладонь засасывало в щель. Сначала провалился средний палец, потом безымянный, затем указательный, мизинец. Что-то хлопнуло, словно пробка вылетела из бутылки шампанского в руках неумелого официанта, и вся кисть провалилась в щель.
Однако Энн продолжала улыбаться.
– Это «L’Envoi», дорогой, – говорила она, когда за кистью последовала рука. Заколка, стягивающая волосы, соскочила, и они рассыпались по плечам. – Я всегда ими душусь, разве ты не помнишь?
Он вспомнил… теперь вспомнил. Только это уже не имело никакого значения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Энн, вернись! – крикнул он.
Она продолжала улыбаться, а руку медленно засасывало в окружающую самолет пустоту.
– Совсем не больно, Брайан, поверь мне. «L’Envoi», помнишь? – сказала Энн, когда ее высасывало сквозь щель.
Теперь Брайан вновь слышал этот звук. Однажды поэт Джеймс Дики назвал его «звериным свистом пространства». Громкость его нарастала и нарастала, вырываясь из сна в реальность, пока шипение воздуха не превратилось в человеческий крик.
