Доктор подошел к окну, посмотрел на эстакаду, на которой когда-то сыпалось зерно из бункеров в вагоны, и сказал как будто не без удовольствия:
– Подумывали о самоубийстве?
– Нет… То есть… Если точнее, я иногда думал о том, как достойно и, можно сказать, красиво, ушел из жизни мой отец.
Альтравита поспешно уселся за стол и довольно ударил по нему ладошками-котлетками.
– Это, друг мой, первый шаг… Первый шаг по этой лестнице, ведущей вниз. Которая заканчивается сами знаете где. На столе в морге, – улыбка развела в стороны его красные тугие щеки. – Но хорошо, просто замечательно, что вы искренни со мной.
Доктор не нравился Лауницу. Вся эта мишура на стенах показывает, что будет жопу рвать, чтобы сделать карьеру или хотя бы не потерять практику. Хотя его можно понять: чтобы выживать и выживать неплохо в такой дыре, как Хармонт, надо пользоваться любой возможностью заработать. Сейчас Альтравита, похоже, готов предложить пациенту патентованное средство от фобий и депрессий из сушеных яичек таракана.
– Вы, конечно, слыхали о серотонине, но повышать его уровень искусственно – это дешевая уловка. Ваше заболевание не лечится, господин Лауниц, – уверенно сказал доктор. – Так же как не лечится неудачная жизнь. Если не считать лечением то радикальное средство, к которому прибег ваш отец. Офицер прусской школы, если я не ошибаюсь.
Лекарь умеет не только портить настроение, но и неплохо подготовился к встрече, собрав кое-какую информацию, и это еще больше увеличивает желание расстаться с ними поскорее.
– Такое впечатление, что вы не хотите выписать мне даже валерьянку. Мне как, пора на выход?
Альтравита опять шлепнул своим «котлетками» по столешнице, которая была настолько гладкой, что даже раздался чмокающий звук.
– Конечно нет, у нас еще все впереди.
Да он гурман, любит поиздеваться.
– Интересно, что? Лоботомия?
Доктор поиграл пухлыми губами под чем-то напоминающим усы.
– Я сказал, что шансов вылечиться у вас с таким прошлым нет. Есть, конечно, средства, которые приглушают симптоматику, но они обладают пагубным эффектом привыкания. Чтобы поддерживать прежнее воздействие на психику, надо все время увеличивать дозу. И это завершается весьма печально. Передоз – и печень накрылась, когда еще новую отклонируют и неизвестно хватит ли денег, а тут уже сердечко лопнуло. Финита ля комедия. Оплата кремации за счет продажи внутренних органов – тех, что получше.
К чему-то он все-таки подводит? Нельзя ли ускорить этот томительный процесс?
– Я так понял, что пилюли не помогают. И я слыхал, господин доктор, что прошлое невозможно изменить даже в цирке. Да и нужно ли? Какой толк внушать человеку, что у него прекрасное прошлое, если у него дерьмовое настоящее.
Альтравита энергично помотал головой:
– Насчет невозможности изменения прошлого вы сильно ошибаетесь, господин пациент. Психиатрия действительно долгое время напоминала цирк, но сейчас это одна из естественных наук. Если прошлое вам не нравится, то мы просто влезем в него и исправим. Поменяем его на другое, хотя бы в вашей памяти. Со временем вы привыкнете к нему, и оно станет вашим.
Доктор сейчас не улыбался. Хотя это еще ничего не означало – может быть, пациент проходит изощренный психологический тест.
– Вы мне что, пересадку мозга предлагаете? – Лауниц поднялся с кресла. – Я, конечно, блин, облажался по-полной. Но на роль подопытного кролика не претендую.
Вскочил и Альтравита, как будто собрался перегородить путь к двери. Заговорил горячо и страстно:
– Боитесь экспериментов? Да вы посмотрите в окно, Лауниц. Разве вы не видите решеток вольера? Не замечаете доброе лицо экспериментатора размером с полнебосвода? Мы все тут подопытные мышки. И раз вы здесь оказались, вы тоже мышка. В Хармонт так просто не попадают. Это только кажется, что все добровольно. Вот и рабочий-кули вербовался на плантацию в малярийных джунглях якобы добровольно, на самом же деле – чтобы не сдохнуть с голода. Перед тем заботливые дяди в пробковых шлемах сделали все для того, чтобы он вместе со своей семейкой начал подыхать с голода.
«А крепыш-то прав, – неожиданно подумал Лауниц, – хоть и артист». Просто так и совершенно случайно в Хармонте не оказываются. Так же как и в кабинете доктора Альтравита. И все тот же «богатый» выбор, как у кули – между сдохнуть по-быстрому в канаве или еще немного пожить. Лауниц снова сел в кресло.
– И где поднос с инструментами, не вижу щипцов? Мозги-то через нос будете вытаскивать как древние египтяне или через зад, как нынче принято?
– Я понимаю ваше нетерпение, но все по порядку. Это не заполнение вашего прошлого чужими воспоминаниями, но, скорее, изменение вашего прошлого опыта за счет внедрения нужных навыков, рефлексов, сконцентрированного, так сказать, мастерства, что в итоге выработает у вас правильное отношение к жизни в настоящем. А все дурное в вашем прошлом, что вас травмирует, обездвиживает, деморализует, станет как бы чужим для вас – плюнуть да забыть.
Лицо у доктора сделалось как у фокусника-иллюзиониста, сейчас-де удивлю – не цирк, но близко – и тут открылась дверь-диафрагма в соседнее помещение. На фоне аскетично-антикварной обстановки кабинета оно казалось какой-то дискотекой. Здесь обнаружилась и первая медсестра, хорошенькая азиатка с леденцовым ротиком, похожая на «долли» из соседнего магазина.
– Постойте, постойте, доктор. Тут затевается что-то капиталоемкое, а у меня даже страховки нет, ни провинциальной, ни частной.
– А вот об этом не надо волноваться. Половина того, что еще дышит и двигается в Хармонте, держится на пожертвованиях и благотворительных акциях, начиная с завоза просроченных продуктов и заканчивая раздачей бесплатных презервативов. Так что устраивайтесь поудобнее.
«Хорошо здесь», – подумал Лауниц двадцать минут спустя. Операционный стол оказался чем-то мягким, словно бы состоящим из ласковых объятий. Ненавязчивая, но расслабляющая музычка, дзен-картинки на потолочном стереоэкране: все вытекает из пустоты и все в пустоту возвращается. Азиаточка, помахивая своим маленьким, но эффектным бюстиком и чуток оттопырив губки, со всем старанием размещала датчики на груди и голове Лауница.
Поймав его взгляд, она хихикнула:
– Вы так смешно говорите по телефону, господин Лауниц.
Оказывается, это была не роботесса. Но ничего, вроде не обиделась. Может, пригласить ее куда-нибудь? Или что, она все время так хихикать будет? Услужливое воображение с готовностью нарисовало Лауницу, как азиаточка проводит ему интимный массаж, трудясь всеми частями тела.
А вот «укус» в районе пятого шейного позвонка обеспокоил. Но, как объяснил Альтравита, обычный скин-коннектор за левым ухом не сопрягался с нейрокабелем, нужным для «лечения памяти». Так что пришлось ставить новый разъем.
– Доктор, а если что-то пойдет не так, можно будет вернуться к исходной точке?
– Друг мой, мы живем в нелинейном неравновесном мире и полный откат, конечно, невозможен. – Альтравита с удовольствием провел рукой по лысине, словно принятие второго закона термодинамики протолкнул его приятель. – Но если эксперимент пойдет не туда, мы всегда сможем подкорректировать его ход… Кстати, не забудьте ознакомиться с необходимыми документами и подписать их.
Побег из Хармонта
Через неделю из отеля «Кабуки» стильной раскачивающейся походкой вышел человек в потертой кожаной куртке стрит-рейсера, с рюкзачком за спиной, и решительно захлопнул дверь ногой. Мелкий дождь завил его светло-рыжие волосы, делая похожим на викинга, – так он, по крайней мере, подумал, поэтому не стал натягивать капюшон. Человек подошел к трассе, где свет фар красиво размазывался во влажном воздухе. Под его ноги лег скайборд, миллион микроколесиков на наноподшипниках без трения, еще больше маховичков – накопителей движения, да еще гироскопический стабилизатор.
Его лассо было наготове – едва видимый тросик из УНТ с гекко-липучкой на конце. Искатель удачи решительно разогнался на доске и – в атаку марш. Рядом проносится борт, теперь – бросать лассо.
Кажется, получилось – зацепился за грузовик, теперь несется во весь опор; если навернется, то точно половину шкуры на дорожном покрытии оставит. Но сейчас Лауниц не боялся, он только оценивал опасность и принимал решения. Три минуты адской езды на скорости выше пятидесяти миль в час – это хуже, чем ковбою на хвосте у буйвола, и надо успеть отцепиться, иначе проскочишь свою остановку.
При отстыковке сильно дернуло назад, но обошлось… А все-таки теперь он ловкач – не трусит, не комплексует. И у него кое-что уже получается. Лечение-то помогло.
Всё, господа местные жирдяи, счастливчик Лауниц сваливает!
Прощай, чертова дыра Хармонт. Можешь поцеловать меня на прощание с причмоком в заднюю полусферу. Сейчас зайти в придорожную кафешку, залить там в желудок чашечку дерьмового кофе и порцию отчаянно вкусных химикатов, называемых гамбургером. Затем подойдет междугородний автобус. Как все удачно складывается – всего три сеанса у Альтравиты и результат налицо. Но крепыш доктор зря надеется, что Александр Лауниц вечно будет у него в роли подопытного кролика. Он снова поверил в себя. Ему теперь плевать на прошлое, он не парится из-за былых неудач. Он уже договорился с одной небольшой студией на западном побережье, там его берут на позицию помощника режиссера. Пока только временно… но там или ишак сдохнет, или режиссер скопытится от передоза.
