Телеги с грузом втянулись на Ивановскую площадь и остановились.
На обозников мрачно смотрело черное жерло Царь-пушки, заряженной крупной картечью. Если нео прорвут оборону Спасских ворот, придется страшному орудию выстрелить в первый раз за всю историю. И наверно, в последний. Заряжать такое орудие — целое дело, так что стоит она, начиненная смертью, как оружие последнего шанса. Хотя в такой шанс Данила не верил. Если обезьяны ворвутся в Кремль, то уже не спасет людей никакая пушка.
Принимать обоз вышел сам князь в сопровождении пяти дружинников. По-братски обнял сотника Еремея, похлопал по плечу. О чем говорили, Данила не слышал, да и не прислушивался. Не его дело. И так понятно, расспрашивает князь, какой была дорога, да что привезли. А Еремей отвечает, что дорога была не ахти, но доехали почти без потерь. И довезли всё в целости. Полсотни стальных стволов для крепостных пушек, стреляющих черным порохом, к ним четыре тяжеленных ящика с картечью. Еще взяли сотню полутораручных мечей отличного качества. Правда, без рукоятей, лишь с хвостовиком под сквозной монтаж. Но рукояти сами из дерева выточим и кожей оплетем, не проблема, причем каждый — под свою руку. Еще купили большой короб с наконечниками для бронебойных стрел. Такой, если из арбалета со стены стрельнуть, нео насквозь прошьет и еще достанется тому, что сзади бежать будет.
Правда, дорого взяли люди Зоны Трех Заводов за свой товар. Даниле хватило получаса, чтобы пошататься по рынку и выяснить цены. Но уговор — дороже золота. И потом — что греха таить — добротное оружие смастерили заводские. В кремлевской подземной кузне такого век не смастерить. Ее только и хватает на починку доспехов да правку затупившихся мечей, для большего нет ни мощностей, ни материалов. Каждая срезанная в рейде арматурина на счету…
Князь тем временем выяснил что хотел, еще раз хлопнул по плечу Еремея и, подойдя к дружинникам, лично пожал каждому руку. Не побрезговал, что ладони у воинов черные от сажи и запекшейся крови. Все-таки правильный у нас князь, что ни говори. И для каждого воина нашлось у него доброе слово.
— А тебе, боярин, благодарность особая, — сказал он Даниле, подойдя вплотную. — Без твоего золота не видать бы нам оружия.
Данила даже смутился слегка.
— Да не мое оно, — буркнул. — Я ж кремлевский. Всё, что мною добыто, Кремлю и принадлежит.
Князь ничего не ответил, лишь крепко сжал ладонь воина. И рука у него правильная, приученная не только указы подписывать, но и меч держать. То сразу чувствуется. На Руси ж как. Можно ничего не говорить. Достаточно руку пожать человеку — и сразу все про него ясно.
А князь со свитой уже направлялся к обозам — оружие смотреть. И сотник с ними. Данила поискал глазами веста с книжником-Бориславом, но не увидел. Жаль. Они тоже княжью благодарность заслужили, но, видать, постеснялись пойти вместе с дружинниками, отошли в сторону и затерялись среди суетящегося кремлевского люда.
В общем, остались обозники возле Царь-пушки.
— Раньше говорили: мавр сделал свое дело — мавр может уходить, — хмыкнул Никитка, здоровущий молодой парень. Любил Никитка отираться возле Семинарии, у книжников листки березовые менял на пайковый хлеб и мед, ковырялся в буквах, типа читал. Оттого и словом умным любил повыпендриваться. Причем не своим, а чужим, сказанным тыщу лет назад. Такое слово и оспорить неудобно, сочтут если не слабоумным, так неучем точно.
— А ты чего ждал? — удивился Данила. — Что тебя сейчас вокруг разбитого колокола носить будут и песни петь во славу подвига твоего невиданного? Долг выполнил — и молодец, воюй дальше. Такова работа дружинная.
И, перехватив взгляд сотника, кивнул остальным.
— Всё, хорош на месте торчать, словно ледяным гейзером промороженные. Пошли в Кавалерийский корпус. Надо с дороги себя в порядок привести да отдохнуть маленько…
Трехэтажный корпус конной элиты Кремля примыкал к Большому Дворцу, где жили люди военные — сменная стража стрельцов, охраняющая стены, артиллеристы, заведующие пушками, зенитчики, отстреливающие летучих мутантов. Когда Данила неделю назад пришел в Кремль, чтоб снарядить экспедицию за оружием, то узнал, что на Кавалерийский корпус претендуют опричники, боевое подразделение Тайного приказа, появившееся не без косвенного участия Данилы. Мол, проглядели дружинники измену, воевода Ратмир Кремль предал, с нео снюхался, хотел им крепость сдать, ворота открыть. Надобна сильная рука в Кремле, чтоб с корнем выдирать заразу до того, как она расцветет пышным цветом… Признаться, до истории с Ратмиром случаи измены в Кремле были крайне редки, и приказные обходились помощью дружины. Те, хоть и скрипели зубами, но кого надо хватали, так как благо Кремля превыше всего. Однако, когда измена прокралась в саму дружину — Ратмир-то до своего воеводства дружинником был — глава Тайного приказа продавил-таки через князя давно вынашиваемую им и его предшественниками идею — создать в составе Тайного приказа свое военизированное подразделение…
В общем, напели сыскари князю в уши, он и учредил опричнину. Во времена стародавние при царе Иване Грозном, говорят, было войско с таким же названием. Не столько воины, сколько каратели. Еще в отрочестве видел Данила древнюю книгу-летопись города Пскова, в которой запись была: «Царь учиниша опричнину… И от того бысть запустение велие Русской земли». Правда, сами опричники говорили, что ничего общего с историческими предшественниками у них нет, окромя общей цели — ловить изменников и отправлять их на справедливый суд.
В итоге четыре десятка молодых, крепких парней, сыновей мастеровых да пахарей, оделись в музейные черные рясы, подвесили к поясам короткие дубины, кривые сабли, стальные кандалы — и стали не шапочно знакомыми парнями с Потешного дворца, а какими-то другими. Чужими. Вроде и кремлевскими, а вроде и нет.
Вот эту шайку в полном составе и увидели дружинники возле дверей Кавалерийского корпуса. Стояли опричники вольготно, подбоченясь, на землю поплевывали сквозь зубы небрежно, будто хозяева на своем подворье. И самый здоровый среди них — впереди. Морда красная, как кирпич, и слегка облезлая. Плечи раза в полтора пошире Данилиных, да и росточком на полголовы повыше. Таких богатырей дружинники в Кремле ранее не встречали среди простого люда, оттого и удивились маленько. Не то чтобы испугались — и не такое видывали, просто вопрос возник, неразрешимый с ходу, откуда такой человече в крепости завелся.
— Идите-ка вы во дворец, обознички, — ощерился опричник, растянув улыбку от уха до уха и показав крупные желтые зубы. — Антиллеристы на третьем этаже потеснятся, я ужо с ними договорился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
