«Тощая зелень. Деревья ограблены ветром…»
Тощая зелень. Деревья ограблены ветромнепрошеным.Золота реют клочки.О милом, далеком, забытом и брошенномШепчут нешумные волны реки.Мутной водою налиты дорожные рытвины.Робкое солнце ржавую муть золотит.В грусти вечерней сгораю молитвенно,Прозрачной волною омыт.
Весна («Как этот ветер свеж и нежен…»)
Как этот ветер свеж и неженИ тихим счастьем напоен,Как ослепительно безбреженВесенне-яркий небосклон!
На солнце снег блестит зернистый,Журчит и булькает вода.О, если б этот день лучистыйНе прекращался никогда.
«Нисходит полдень пыльный…»[9]
Нисходит полдень пыльный,Лежу на спаленной траве.Блуждает взор бессильныйВ пустой небес синеве.О, светлый, мой светлый жребий:Раскинув руки лежать,Забыть о земле, о небе,Не любить, не томиться, не ждать.
«На землю полдень мертвый пал…»
На землю полдень мертвый пал,Налитый золотом тяжелым,И в блеске пламенно-веселомДробится озера опал.
Гудят косматые шмели,Протяжен их медовый голос.Налитый соком спелый колосГлаву склоняет до земли.
В ложбине узкой и бесплодной,Там, где бессилен пыльный зной,Гремит, блестит ручей леснойВолной расплавленно-холодной.
На даче («Я дремлю. И мне грезятся пагоды…»)
Я дремлю. И мне грезятся пагодыВ позабытой священной стране.С бузины тихо падают ягодыНа раскрытую книгу ко мне.
Мой гамак меж берез не качается,Неподвижно застыл.Жаркий ветер подул. ПоднимаетсяПридорожная пыль.
Полонен я полдневной истомою.Не встревожить меня. Не вспугнуть.Слышу, кто-то походкой знакомоюПереходит заезженный путь.
Я почуял тебя еще издали,Уловил торопящийся шаг.И глаза мои зоркие виделиВасильковый венок в волосах.
Но, закованный сладкою дремою,Я навстречу тебе не пойду.Полонен я полдневной истомоюВ придорожном и пыльном саду.
Дача, садик, дорожки знакомы мне,Словно годы лежал я здесь так,Словно издавна мне уготованыЖаркий-полдень и шаткий гамак.
Апрель, 1907
«Опять росистая пьянящая прохлада…»[10]
Опять росистая пьянящая прохлада.В вечерней тишине звончее бег ручья.И с беззаботными бубенчиками стада,Домой бредущего с вершины Галаада,Сливается, звенит и тает песнь твоя.Та песня дальняя туман полей колышет.Те звуки, жадная и чуткая, ловлю.И мнится, будто все, что здесь живет и дышит,Дыханье затаив, и слушает, и слышитТвое призывное, далекое: люблю!О нард! пьяни меня, благоухай, алоэ!На ложе пышном я рассыпала цветы,Светильники зажгла в затихнувшем покое,И тело миррой умастя нагое,Я жду: вот дрогнет дверь! вот постучишься ты!
«Спит легкий…»
Спит легкийВетер полей,А месяцВстал за лесомИ глядитсяВ небольшое озеро в чаще.Это я усыпила ветер.Спи, мой милый.Вздох, пролетевший по листьям,Сырое дыханье ручья,Во всем любовь моя, милый.
«На бульварах погасли огни…»
На бульварах погасли огни.Близится час условленной встречи.От тебя я далече,Ты меня не кляни.Ты знаешь, как тополя ветки душисты,Первая зелень весны.Так сладки весной безнадежные сны,Так чисты.Я проплачу всю ночь под зеленою веткойв саду,Ты не жди меня даром,Не броди по пустым тротуарам,Не приду.
«Пьянящий острый аромат…»
Пьянящий острый ароматСтогами сложенного сена.Бежав от тягостного плена,Зеленой ширью тешу взгляд.Здесь, на обломках давней были,Где землю воспоила кровь,Моей любви не прекословь,Воскресшей не противься силе.И грудью полною вдохниБлагоуханный воздух степи.В последний раз спадут с нас цепи,И в первый раз мы здесь одни.
«Меня манит в ночной простор…»
Меня манит в ночной просторТвой взор, и темный и горящий,В смолистый, душный, темный борС его шумящей, пышной чащей.Пойдет веселая игра,Пахучий вспыхнет можжевельник.Здесь, на поляне у костраЯ — не тоскующий бездельник.Я жрец — творю ночной обряд,Шепчу смиренные моленья.И ты, потупив гордый взгляд,Мое приемлешь поклоненье.Свой длинный день забыла ты,Забыла хлопоты и скуку,И здесь, под сенью темноты,Ты молчаливо жмешь мне руку.Ночным костром озарены,На черных пятнах сонной хвоиЯвляем таинство живоеМы — отголоски старины.
«Вот лодка врезалась в камыш…»
Вот лодка врезалась в камыш.И треск стеблей, и острый шорох…И ты недвижная сидишьС недетской робостью во взорах.
О, как далек страстей обман!Как бледен призрак непокорный!Ты облекла свой тонкий станВ наряд неприхотливо-черный.
Молчим. Тоскует тишина.Гудки далеких фабрик дики.Нас оглушит одна волна,И кто услышит наши крики!
1907
Двойнику («От тебя, мой брат суровый…»)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
