— Дети щас знают побольше нашего, любимая. И вообще, не учи отца ебаться. Иди ко мне.
Обнимает одной рукой за поясницу, другой обхватывает за затылок и подтягивает к себе. Меня переполняет счастьем, не могу на него насмотреться, тону в обалденных синих глазах. Но упрямство пересиливает, и я уклоняюсь от поцелуя.
— Пусть она убирается в свое захолустье! — капризно заявляю, и выворачиваюсь из объятий, встаю на колени. — ты не обязан до конца жизни возиться с ней! Заплати ей и все дела, дальше уже не твои заботы. Ей не пятнадцать, не сдохнет, сама как-нибудь выкрутится. С бабками можно заграницу махнуть. Или эта убогая реально не соображает, что могла бы срубить бабла в обмен на свои услуги? Тоже мне, мать Тереза!
— Не кипятись, Кроха. Потерпи несколько дней, дай мне разрулить терки с Петраковым. Забудь о ней, она меня не интересует. Маленькая моя… Я с ума сходил без тебя. — шепчет Руслан, и подается ко мне.
Стоя на коленях, мы пожираем друг друга голодными взглядами.
Хочется послать на хрен весь мир, побыть с желанным мужчиной. Как много надо ему рассказать, но мысли путаются. Кожа пылает, покрывается мурашками под горячими губами Руслана, он запрокидывает мою голову, мимолетно осыпает поцелуями шею, щеки и плечо.
Не отстаю, быстро стаскиваю с него футболку, с наслаждением вожу ладошками по гладким выпуклым бугоркам на груди, затрагиваю крохотные бусинки соски, и чувствую, как они сворачиваются в тугие пуговки. Боже, неужели это и есть любовь, вот так умирать в объятиях, не надышаться рядом с ним…
— Ой… — испуганно вскрикиваю, задев что-то шероховатое, и распахиваю глаза.
На плече Руслана еще не затянувшаяся рана, видимо, я её расцарапала ногтями, и из-под корки сочится струйка крови.
— Больно? Больно тебе, милый? — суетливо ищу что-нибудь, чтобы приложить, и Руслан отмахивается.
— Да ерунда это… До свадьбы заживёт.
— У тебя уже была свадьба, — поддразниваю, осторожно приложив к ране скомканную майку, которую сдернула с себя.
— Не было. — усмехается он, отталкивает мои руки, и опрокидывает меня на кровать, нависает надо мной, возится с ремнем. — мы со Светой в ЗАГСе расписались, когда я узнал, что она беременна. Ни торжества, ни ресторана, ей же нельзя было.
Жадно наблюдаю за ним, пока он раздевается. Мужиков голых я, конечно, повидала немало, за всё то время, что играла роль соблазнительницы и вскрывала сейфы, но Соколов самый привлекательный. Я бы вечно любовалась его красивыми ладонями с длинными пальцами, мощными плечами… У него светлая кожа, и черные волоски на груди, животе и руках здорово гармонируют с ней.
Настоящий хищник. Мой любимый, мой…
Ложится рядышком, и я, изнывая от нежности, забрасываю ногу на его бедро, чуть прижимаюсь животиком к паху, и тело охватывает дрожь. Горячий стержень подрагивает, и мне нестерпимо хочется потрогать его, ощутить, как он твердеет, наливается силой. Шаловливо кладу на него руку, и Руслан растягивается на спине, слегка подается ко мне бедрами, принимая ласку. И вдруг огорошивает:
— Скажи откровенно, малая… Ты бы не побоялась стать моей женой, зная, какой я мудак по жизни?
Поднимаю голову, в немом изумлении взираю на него. Он улыбается, и я не могу понять, воспринимать ли всерьез его слова или это просто размышления вслух. Осторожно спрашиваю:
— А ты бы женился на такой, как я? На детдомовской оторве? На воровке?
— На такой, как ты — нет.
Вот кайфоломщик! Резко сажусь к нему спиной, обхватываю колени руками и кладу на них голову. Ну конечно, размечталась, блин! Да он вообще, наверное, больше не свяжет себя браком, на фиг ему это? Освободился от одной стервы, зачем надевать на шею этот же хомут? Но всё равно обидно…
Руслан придвигается ко мне, обнимает, и упирает подбородок в мое плечо.
— Чё надулась? Чем я тебя задел?
— Отвали! — дергаюсь, чтобы оттолкнуть его, но не тут-то было.
Укладывает на кровать, припечатывает сверху. Что-то ищет в кармане куртки, а я старательно притворяюсь равнодушной.
— Посмотри на меня. — шепчет, нежно коснувшись губами моей щеки, я мотаю головой.
Нечего сопли распускать перед ним. Какого чёрта так жжет в груди?
— Маленькая, глупенькая девочка. Да взгляни ты сюда, мать твою!
— Отстань. Убирайся! — отворачиваюсь к стене, и зарываюсь лицом в подушку.
Этот настырный снова меня разворачивает, берёт мою правую руку и у меня перехватывает горло. На безымянный палец скользит прохладный золотой обруч, кольцо массивное, обалденное, с розочками из сапфиров, а в центре бриллиантовое сердечко. Руслан целует туда, где надето украшение, и подмигивает.
— Я бы никогда не женился на такой, как ты, вредной, вспыльчивой, чертовски невыносимой девице с отвратительным характером. — бормочет, осыпая поцелуями мое лицо, и переплетает наши пальцы. — и я не понимаю, как так вышло, что уже не мыслю себя без тебя, Крошка. Ты для меня как глоток воздуха, малая. Скажи мне, чёрт возьми, нужен я тебе? Ты всё обо мне знаешь, знаешь, что я не считаюсь с чьим-то мнением, а чужая жизнь для меня ничего не стоит. Нужен тебе человек, у которого руки по локоть в крови, а душа черней пепла?
Блин, чего он привязался? Я же сейчас не в состоянии рта раскрыть, да даже вдохнуть не могу! С трудом владею собой, чуть не схожу с ума от эмоций, и поднимаю руку, глядя на кольцо.
Нужен ли он мне? Он — мне?!
— Соколов, ты совсем не умеешь говорить красивые слова. — нервно смеюсь, поднимаюсь на колени, и, затаив дыхание, спрашиваю, — ты чё, реально хочешь на мне жениться? Ты мне щас предложение сделал, да? Ну, скажи, да?!
— Тебе еще в письменном виде это написать? — хмыкает Руслан, удерживая меня за талию, и я визжу от восторга, вскакиваю на ноги и начинаю прыгать, хлопая в ладоши, как ребенок, получивший желаемую игрушку.
Выдохнувшись, плюхаюсь на Руслана и целую взасос.
— Ты правда меня любишь? — требовательно тормошу его за плечи, и он усмехается.
— Люблю…
Закрывает рот поцелуем, и мы возимся с остатками одежды. От избытка чувств мне не удается оставаться адекватной, вздрагиваю от каждого прикосновения его рук, нетерпение сжигает настолько, что сегодня не хочу никакой прелюдии.
Но Руслан не торопился. Я лежу на животе, отдавшись в его власть, а он ласкает мое тело, и теплые губы заставляют дрожать, загребать пальчиками покрывало, извиваться, упиваясь удовольствием. Какой он ненасытный, мой любимый… Не могу я больше, хочу, чтобы он был во мне, хочу, чтобы так же стонал и умирал под моими руками.
Соскальзываю с кровати, едва держась на ватных ногах, тяну его за собой. Он послушно идет ко мне, подхватывает, усаживает на письменный стол. На пол летят мои журналы, компакт-диски, телефон. Закидываю колени на его поясницу, прижимаюсь так тесно, что Руслан рычит, наверное, ему невмоготу ощущать, как стержень, налитый возбуждением, тычется в мое бедро.
Это настоящее безумие. Не хватает воздуха, а он не дает отдышаться, приникает губами к шее, и я, нашарив твердый орган, неумело пытаюсь насадиться на него. Заполняет целиком, кажется, если сильнее двинуть ягодицами, и он порвет меня. Беспорядочно ловим ритм друг друга, Руслан утыкается в мое плечо, опаляет рваными выдохами.
Мелькает запоздалая мысль, что мы опять не предохраняемся, но через секунду мне уже по фиг, подкатывает наслаждение, и внутри сотрясает так, что тело бьется в судорожных конвульсиях.
Ослепляет, бухает в короткую бессознательность, и я в изнеможении впиваюсь ногтями в мокрую от пота спину Руслана. Не отпущу. Хочу проснуться рядом с ним и убедиться, что это был не сон…
АЛИСАПервым делом, открыв глаза, приподнимаю голову. Это самое доброе утро, какое только может быть! Руслан лежит на животе, обнимая меня одной рукой, и чуть всхрапывает, а я, боясь шелохнуться, жадно его разглядываю. Какой он забавный, волосы взъерошены и в беспорядке падают на лоб, тени от ресниц подрагивают на щеках, и весь он такой домашний.
