Видимо, потому, что у Нормалов все было так просто, они никогда не делали ничего, кроме улыбки или хмурого взгляда.
Нет, Говард не мог испытывать эмоции — но почему-то любил делать вид, что мог.
— Мне очень жаль это слышать, Шарлиз. Правда, — сказал он, и его лицо исказилось в подделке сожаления. — Но сейчас у меня есть финансирование только для одного выпускника. Если ты этого не сделаешь, то это будет Синяк.
Я рассмеялась.
— Да, удачи с этим. Ральф и я заключили сделку, ясно? Или мы оба, или никто из нас.
Это было не совсем так, конечно. Ральф понятия не имел, что Говард почти двадцать раз просил меня закончить учебу, потому что, если бы он знал, он бы пилил меня, пока я не ушла бы. Ральф вбил себе в голову, что мы должны закончить учебу. Он считал, что для нас важно было переехать в Большой Даллас и попытаться вести себя как Нормалы.
Меня не волновало окончание учебы или попытки вести себя нормально: я просто хотела жить где-нибудь, где воздух не воняет. Я хотела иметь задний двор, полный роз и ковер из красивой зеленой травы. Я хотела лежать там и смотреть, как плывут облака. Я хотела повернуться лицом к ветру и наполнить легкие прохладным воздухом.
И я хотела делать все это с Ральфом.
Говард улыбнулся мне. Его улыбка была длиной в ярд — улыбка, растянутая достаточно широко, чтобы скрыть за ней все что угодно. Я не всегда могла сказать, что он скрывал, но всегда можно было с уверенностью сказать, что ничего хорошего.
— С важными органами все в порядке, — Говард нажал на экран над доком. — Похоже, ты полностью оправилась от своего маленького приступа.
Я ничего не сказала. Последнее, что я хотела сделать, это рассказать об одном из моих приступов. Одна мысль об этом заставляет мой пульсометр сходить с ума.
Сначала не было видно, что со мной что-то не так. Но я была далека от нормальной. Отдел планирования предпочитал, чтобы я использовала такие слова, как «несовершенная» и «иная», чтобы описать, кто я. Но казалось неискренним говорить, что я не Дефект.
Если девяносто девять процентов населения — это одно, то остальные из нас были неполноценными, верно? Я была именно такой: Дефектом.
Я не была привлекательной, сильной и особенно хорошо сложенной. Я потела круглый год, и на большинстве моих комбинезонов были пятна, доказывающие это. Как будто этого было недостаточно, аномальный рост волос, о котором Говард предупреждал моих родителей, начался точно по графику.
У Нормалов волосы были ровно в двух местах: на макушке и в идеальных дугах вдоль бровей. У меня были волосы в самых разных местах — каждое было более неловким и смущающим, чем предыдущее. Пятна под мышками стали такими темными и густыми, что в прошлом году Говард забрал мое зимнее пальто. Сказал, что у меня было достаточно шерсти, чтобы согреться.
Осел.
Да, я была уродливой и волосатой — и воняла так сильно, что иногда просыпалась. Но больше всего в Дефектах я ненавидела заболевать.
Я довольно часто болела. Говард называл это моими приступами, и я верила, что он наслаждался тем фактом, что я не могла использовать перезагрузку, чтобы пройти через них. Если Ральф заболевал или если одному из Нормалов удавалось пораниться, они получали небольшой укол в шею и просыпались полностью выздоровевшими. Я же бодрствовала каждую отвратительную, мучительную минуту. Иногда это растягивалось на целую неделю.
И пока я лежала в лаборатории, я была легкой добычей для экспериментов Говарда.
Утопление в Баке было одним из самых приятных. Если бы я осталась здесь подольше, он мог стать более изобретательным.
— Мне пора возвращаться к работе, — осторожно сказала я. — Вы должны отпустить меня — таковы правила.
Эти слова звучали неубедительно в моей голове, и тем более неубедительно вслух. В Граните не было правил, потому что правила устанавливал Говард — и он менял их так часто, как ему хотелось. Ему не нужно было это делать.
Я знала это.
И он тоже это знал.
Поэтому я испытала облегчение, когда он решил отпустить меня.
— Да, нет смысла держать тебя здесь взаперти, — он нажал несколько кнопок сбоку дока, и купол с шипением открылся. — Если ты уверена, что не хочешь выпускаться…?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Уверена, — твердо сказала я. — Я не могу оставить Ральфа здесь одного.
Что-то мелькнуло в мертвых золотых глазах Говарда. Это было похоже на тусклое прохождение солнечного света через толстый осколок льда.
— Тогда все в порядке. Удачи вам, мисс Шарлиз.
* * *
Примерно неделю назад мне исполнилось восемнадцать. Я всегда могла это понять, потому что погода менялась со мной.
Вся прохлада была высосана из воздуха — так внезапно, что я до сих пор ловила себя на том, что ощущала ее. Каждый раз, когда поднимался приличный ветерок, я напрягалась и наделась на облегчение. Но не выходило. Все, что дуло на меня сейчас, — лишь жар, облако тяжело дышало мне в затылок.
Ждать, пока ветер освежит меня, было все равно, что разгребать песок. Так что я не ждала. Я просто работала.
Когда Говард забрал меня из дома, он сказал, что я пойду в школу. Я представила класс с аккуратным рядом парт и большим количеством времени для рисования. Но версия школы Говарда включала в себя такие вещи, как десять секунд, чтобы решить математическую задачу, прежде чем пол пропадет подо мной, и меня просили прочитать строчки протокола, пока я болталась в петле.
На самом деле я почувствовала облегчение, когда мне исполнилось десять, и меня отправили на работу. Я упаковывала еду на заводе, сортировала хлам на заводе по переработке и даже некоторое время работала уборщицей в лаборатории. Но каждая моя работа заканчивалась увольнением.
Я просто хотела найти способ быть уволенной из этого.
У меня была самая отвратительная работа в Далласе. Я была там четыре года — это примерно на три года дольше, чем я думала, что смогу продержаться. В первый раз, когда стало по-настоящему жарко, я чуть не умерла. Потребовалось около двадцати мешков жидкости, чтобы вернуть меня к жизни. Говард сказал, что мои внутренности выглядели как куча чертового изюма.
Я уже видела фотографии изюма. И если это правда, то чудо, что я жила.
Чем я зарабатывала на жизнь? Ну, я хотела бы сказать, что моя работа была важной. Я бы хотела, чтобы у меня была такая же работа, как у Девятого Агента, чтобы, если я чуть не умерла, это было бы потому, что я спасала цивилизованный мир от сил зла. Но это было не так.
Моя официальная должность — специалист по материально-техническому снабжению и перемещению. Это был просто причудливый способ сказать, что я убирала мусор.
— Прошу прощения? Прошу прощения? — закричала женщина с конца своего тротуара.
Сегодня я была в Сапфире, где все дома были выкрашены в синий цвет, а тротуары были неприлично длинные. Два дома Рубинового уровня могли поместиться только на одном из их гравийных изгибов или на целом ряду домов Опала. Может, если бы люди в мэрии использовали немного меньше земли для своих дорог, моя квартира не была бы такой маленькой.
Я обернулась и постаралась не хмуриться, пока женщина продолжала кричать.
Это была миссис Кливер.
Мне не очень нравилась миссис Кливер.
— Да, мэм? — крикнула я в ответ.
Ее форма выглядела идентично форме Говарда, за исключением того, что она носила юбку вместо брюк, а каблуки у ее сапог были немного больше. Она тыкала синим ногтем в какой-то предмет между ног.
— Ты что-то уронила.
Это была пустая жестяная банка «Super». Через несколько шагов лежала бутылочка, потом синий вязаный носок с вытертой пяткой. От моих ног к ее ногам тянулась целая дорожка из мусора. Затем я посмотрела вниз и поняла, что у мешка, который я держала, на дне была дыра размером с котенка.
— Извините, мэм, — сказала я сквозь зубы.
Даллас был разработан, чтобы быть самодостаточным. Мы никогда ничего не выбрасывали. Если что-то ломалось или изнашивалось, его выбрасывали вместе с мусором. Потом мусоровозы везли его на завод по переработке в Граните.
