Костер? Костер, огонь. Нет огня без дыма. Дым - это костер. Дымом можно подать сигнал - его заметят люди, невидимая вдали вереница мохнатых верблюдов свернет в сторону и придет в подножию зачарованного камня... Ренар встал, отбросил в сторону кошму и принялся торопливо собирать топливо, проклиная себя за недогадливость - полдня пропало даром, солнце катится к закату, драгоценное время утекает как вода - нет, не думай о воде, приказал он себе - время течет как песок, медленными сухими струйками убегает сквозь судорожно стиснутые пальцы...
Нож пригодился опять - рубить ветви саксаула. Собранные ветви, щепки, полешки, Ренар сложил на кошму, аккуратно завернул края и перевязал сверток веревкой, отрезанной от мотка, оставив свободным ее длинный конец. Остаток веревки долго и тщательно привязывал к рукояти кайла - выдолбив в твердом дереве кольцеподобные бороздки. Сейчас пригодился бы хороший крюк-кошка, но собираясь в дорогу, Ренар не ожидал, что ему придется штурмовать отвесную скалу в четыре человеческих роста. Угрюмое навершие скалы возвышалось над соседними браханами - там, и только там, дым костра будет заметен лучше всего... --Эй, вы, посторонитесь! Каменные головы, почудилось, чуть заметно дрогнули. Человек, раскачав, метнул самодельное снаряжение, острие инструмента лениво чиркнуло по камню близ вершины, кайло со звоном отлетело от валуна и глухо бухнуло в песок у подножия. Ренар с трудом подавил опять, как утром, подступавшую истерику, аккуратно, стараясь не усугублять положение, разобрал перепутавшуюся веревку, отступил на несколько шагов и, раскачав, вновь подбросил импровизированную кошку, метя чуть пониже левой "головы". На этот раз наконечник кайла прочно застрял между двумя камнями, напоминавшими бочонки. Ренар подергал свисавший конец веревку, попробовал удержаться на ней - сомнительная конструкция легко несла его вес. Он сунул за пазуху флягу с остатками драгоценной влаги, обвязал вокруг пояса свободный конец второй веревки, прикрепленной к свертку с дровами и подтянулся, перебирая руками и стараясь ставить ноги в едва заметные трещинки в каменной стене. Подъем не занял много времени. Ренар за веревку втянул наверх дрова огляделся. Монолит венчала почти идеально ровная площадка, ближе к центру которой возвышалось то, что снизу казалось чуть ли не изваянными в камне изображениями. При ближайшем рассмотрении в валунах оказалось очень мало человеческого грубый абрис хмурых лиц, жесткие щели ртов, острые рысьи глаза оказались порождением игры теней в трещинах избитого временем камня. Ренар дотронулся до неровной, раскаленной поверхности и поспешно убрал пальцы. Единственным, что намекало на обработку скалы человеческой рукой, как ни странно, была сама каменная твердь площадки под ногами - слишком ровная для слепой игры природы. Плоскую поверхность усеивала частая россыпь мелких камешков... Он вытряхнул тюк и поспешно сложил костер и подпалил самые тонкие веточки. Сухое дерево вспыхнуло жарким, но совершенно бездымным пламенем - так не годится. Человек вытащил изза пазухи флягу, встряхнул ее, на дне еще плескались остатки теплой воды. Ренару опрокинул драгоценное содержимое фляги на ворох тряпок, пытаясь убедить себя, что этого жалкого запаса ему все равно не хватило бы даже до утра - однако не мог избавиться от трепета пойманного за руку святотатца. Ветошь, поглотившая влагу, полетела в костер, жирный дым на короткое время плотным облаком окутал плоский уступ, каменные головы и взмыл к небу черным хвостом. Кашляющий и вытирающий глаза Ренар отполз в сторону и пристроился у ближней из каменных голов.
Степень безумия затеянного предприятия стала понятна через несколько минут - костер прогорал слишком быстро. Плящущее пламя высушило ветошь, тряпки корчились в огне, жирный столб дыма медленно, но верно худел, грозя в скором времени превратиться в жалкую, робко извивающуюся струйку. По иронии судьбы бездымному огню суждено было гореть еще долго, быть может, не один час - но какая от этого польза Ренару? Белесый, выцветший диск солнца уже на две трети склонился к закату. Человек больше не кричал, не пытался ударить ногой бесполезно дотлевающие обломки дерева. Он сидел молча, прижавшись спиной к бесфоменному валуну, скрестив руки на груди, и вытянув ноги. Сторонний наблюдатель мог подумать, что этот человек что-то высматривает между гребнями барханов и блекло-голубым горячим небом, но открытые глаза Ренара не видели ничего...
***
Утро еще застало его живым. Он не запомнил канувшую в бессмысленное ожидание ночь, не знал, приходил ли в темноте старый друг -- песчаный призрак на осторожных лапах. Быть может, это одинокое существо бродило внизу, у покинутого лагеря, вороша брошенные вещи и обнюхивая остывшие следы? Камни отбрасывали длинные утренние тени. Скальная площадка вершины оставалась все так же пуста, ее пятнал лишь неровный след от горевшего дотемна костра. Верный спутник --жажда тоже осталась, но казалось, что пить хочет кто-то другой, далекий и незнакомый, язык распух, высох и катался во рту шершавым куском дерева. Ренар попробовал встать - это ему не удалось, колени бессильно дрожали, что ж, в конце-концов, можно ползти на четвереньках.
Он оперся ослабевшими руками о камни -- мелкий щебень тут же остро впился в ладони -- и потихоньку придвинулся ближе к краю обрыва. Броситься вниз? Cлишком низко, падение его не убьет, только покалечит и сделает агонию максимально непрятной. Ренар хрипло замеялся - под рукой хорошая, прочная веревка, но сил не хватит даже на то, чтобы соорудить петлю. Он лег возле пятна костровища, оперся на локти, бесмысленно пересыпая между пальцами серый, невесомый пепел. Очищенная от камешков поверхность скалы казалась еще более ровной, чем вчера. Ренар попытался вывести на слое пепла собственные инициалы - и не смог их вспомнить. Тогда он нарисовал пальцем несколько причудливо изломанных линий, потом придумал игру получше засмеялся и принялся сгребать пепел и пыль в маленькую кучку, пытаясь соорудить из нее подобие остроконечного кургана. Серый прах бессильно осыпался под пальцами. Сметенная в сторону зола обнажила длинную, ровную трещину в камне. Ренар бездумно дотронулся до нее, равнодушно отметив, что это не трещина - щель. Такие щели окуржают плиты мостовой или крышки каменных люков... Человек не удивился и не обрадовался, когда щель чуть дрогнула и стала немного пошире.
II.Хранитель
Я, хранитель талисмана, пишу эти строки в своей памяти и сердце. У меня нет чистого листа и каляма. Эсдергха , тот, кого я называю этим странным именем, мой единственный друг, молчит, на четверть высунув липкий язык. Как раз сейчас толстый ручной ящер распластал широкие лапы и чуть приподнял увенчанную гребнем голову: должно быть, почувствовал беззвучный поток моих мыслей. Я тоже молчу - молчание врачует душу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
