19 июня 2008
Сон о гигантских грузовиках.*
________________________________________________________________________________________
*Кажется, появляется закономерность: гигантские поезда, гигантские автобусы, гигантские серебряного цвета грузовики, оборудованные трубами на манер паровозных (дымный шлейф, уходящий за горизонт). Ощущения этих «транспортных» сновидений схожи между собой: своеобразное чувство «бескрайности» пространства, зов дороги, путешествие без определённых причин, цели и смысла.
15 июня 2008
Дворники переворачивают листья на тротуаре, один за другим. Кажется, они собираются перевернуть каждый лист, и посмотреть — нет ли чего под листом.
Я спросил:Что там увас? Улитки?
Они даже внимания не обратили, продолжая заниматься своим делом — кропотливо, безропотно.
Я спросил:Что там? Червячки?
И опять ничего не ответили мне эти люди, продолжая переворачивать — один за другим — листики на тротуаре.
В третий раз я спросил:Что там, под листиками? Может быть, буквы?
И тогда — как по команде — они повернулись в мою сторону и по выражению лиц я понял, что попал в точку: они ищут буквы.
7 августа 2008
Снились низко летящие синюшные облака, и на фоне облаков — чёрно-белые лица, выплывающие на поверхность и меркнущие без всякого порядка.
Нечто подобное бывает во время грозы, когда молнии в большом количестве мерцают внутри дождевой тучи, и кажется, что туча беременна неисправными лампочками.
10 августа 2008
К четырём поднимается ветер, у соседей звенят духоловки - тонкие металлические пластины, подвешенные на верёвках: в воздухе повисает протяжный тусклый звон. Духи, которых привлекает этот инструмент, похожи на персонажей чёрно-белых фильмов ужасов 30-х годов: выбеленное лицо, пластика и мимика жертвы церебрального паралича. Один за другим они карабкаются на балкон и располагаются вокруг источника звука, обмениваясь жестами, но не произнося ни слова.
Унылое металлическое бряцание для них - всё равно что уличный костерок для компании озябших нью-йоркских бомжей.
11 августа 2008
Снилось, что тель-авивская набережная открывается не в море, а в пустыню. Вместо воды — песок. Волны — песчаные дюны.
На горизонте появляется парусная яхта, полным ходом идёт к берегу, скользит по песку как по воде. Чайка садится на верхушку дюны и расклёвывает рыбу, извлечённую из песка.
Я предполагаю, что если войду в песчаное море, оно расступится, но оказывается, что песок держит меня крепко, на манер батута. Я неторопливо бреду навстречу приближающейся яхте, слышу за спиной удивлённые возгласы. Обернувшись, вижу людей, наблюдающих за мною с берега. Догадываюсь, что они не видят песка, им кажется, что я иду по воде.
«Это песок, — говорю я, — Смотрите, это просто песок!»
Но едва опускаю глаза, понимаю, что они правы, под ногами — вода. И тут же начинаю погружаться — сперва по щиколотку, после — по колено. Нужно срочно что-то предпринять, иначе уйду с головой. Тем временем яхта продолжает приближаться, и я различаю фигуру человека, который свесился за борт со спасательным кругом в руках. Но вместо того, чтобы подплыть поближе, яхта принимается нарезать круги. Я погружаюсь всё глубже и глубже.
Яхтсмен кричит в мегафон: «Стекло, металл, воздух, почва или песок? Ты должен выбрать!»
Я в ответ: «Бросай! Бросай круг!»
Он смеётся: «Выбирай, иначе утонешь.»
Выбираю почву.
Вода под ногами немедленно становится землёй. С невероятной скоростью в ней прорастает трава, поднимаются деревья и кусты. Яхта, как ни в чём не бывало, продолжает нарезать круги. Мой собеседник подбрасывает спасательный круг в воздух.
Я поднимаю голову и вижу, что спасательный круг — это солнце.
1 сентября 2008
Снился сад, где не растут вишнёвые деревья, а всё какие-то пальмы и кактусы, но на полу, в трещинах между каменными плитами, на столах и лавочках — миллионы вишнёвых косточек, разбросанных как бы случайным образом, но, присмотревшись, понимаешь, что в композиции их присутствует всё же какой-то неуловимый — я бы сказал КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКИЙ — порядок. Не помню, зачем я был там, помню, что долго рассматривал косточки, подбирал их и даже пробовал на вкус (вкус отсутствовал, и это меня почему-то беспокоило).
11 сентября 2008
Снилось, что в Тель Авив приезжает Иисус Христос, но не тот самый, а тёзка из мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда».
На улицах — волнения, аэропорт оцеплен, повсюду — камеры и микрофоны, отели переполнены, на тумбах — портреты, как поясные, так и в полный рост. В аэропорту — настоящее столпотворение, не протолкнуться.
Наконец, самолёт садится. Дают трап.
Тишина.
И вдруг все падают на колени — все как один, как подкошенные.
Я тихонько (практически — себе под нос) бурчу: «С ума посходили, это же не ТОТ Христос».
В полной тишине моё бурчание звучит неожиданно громко, я невольно пригибаюсь, и у меня появляется непреодолимое желание упасть на колени — просто для того, чтобы никто не догадался, что это именно я усомнился в подлинности Христа.
17 сентября 2008
Снилось, что птицы остановились в воздухе, и прохожие движутся, аккуратно огибая, минуя их - распростёртых над асфальтом, вспархивающих, повисших над мостовой, застывших на полувзлёте.
30 сентября 2008
Доктор собирается в Австралию — лечить аборигенов от ретровируса (что бы это ни значило) . В моём доме устроена вечеринка по этому поводу. Люди пьют, веселятся, пляшут, обнимают ушельца, публично прощаются с ним. Несмотря на то, что я определённо имею какое-то отношение к происходящему, стесняюсь проявить чувства — мне очень жаль расставаться с Доктором, но я не нахожу в себе силы подойти к нему. Наконец, все потихоньку расходятся, и я решаюсь.
«Ну, — протягиваю ему руку, — надеюсь, тебе не будет скучно без нас — в Австралии.»
Он протягивает руку в ответ, в руке — большой стеклянный термометр: «Мы должны разломить его пополам, чтобы он служил нам знаком. Когда наши потомки встретятся, они узнают друг друга по двум половинкам термометра, идеально подходящим друг к другу.»
«Но если мы его сломаем, — беспокоюсь я, — ртуть выльется».
«Это не ртуть, — отвечает Доктор, — это светлое золото».
И в самом деле, я вижу, что термометр наполнен некой светящейся жидкостью золотого цвета. Мы переламываем его, и в моей руке остаётся стеклянный факел, истекающий золотой лавой.
Я беспокоюсь, что золото выльется, но Доктор меня успокаивает, утверждая, что эта жидкость имеет свойство наполнять собою пространство, не убавляясь и не исчезая.
«Куда бы Это спрятать?» — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
«Зачем же Это — прятать?» — удивляется Доктор.
Вопрос застаёт меня врасплох. «Ну как же... — пытаюсь подобрать слова, — я же не могу ходить с Этим по улицам».
«Конечно можешь, — отвечает Доктор, — иначе ты не сумеешь измерить температуру, когда придёт твоё время лечить.»
2 ноября 2008
Снился Туркестан. Медные люди на жёлтом фоне. Медленные верблюды.
Потные скуластые женщины.
9 ноября 2008
Заблудился в собственной квартире: не могу найти дорогу с веранды на кухню. При этом понимаю, что стоит открыть дверь, сделать три шага, и я попаду на кухню, но точно знаю: этот путь для меня по какой-то причине закрыт.
Выхожу на улицу, и заглядываю в комнату: можно было бы забраться через окно, но на окнах решётки. Тут я вдруг понимаю, что по той же причине, что я не могу пройти из комнаты в комнату – как делал это тысячу раз, не задумываясь, я способен проникнуть на кухню через окно, минуя решётки. И в самом деле, я прохожу сквозь стекло, сквозь решётки, и оказываюсь на кухне.
Никого нет, кроме кошки, которая сидит на холодильнике – рядом со своей миской. Кошка открывает глаза и смотрит прямо на меня, прижав уши. Кажется, она меня побаивается.
