Глядя на перемежающиеся райские взлеты и адские падения серегиной семейной жизни, я усиленно стараюсь избежать подобной участи женатика, несмотря на наташкины тонкие намеки на толстые обстоятельства.
На это не стоит идти даже ценой потерянных блаженных часов у телевизора под запах ужина, шуршание газеты и мягкости благородной, освященной обществом и государством супружеской постели.
— Водка осталась? — спрашивает меня Серый миролюбиво — уж больно ему не хочется идти домой под громы и молнии.
Я отправляюсь на кухню и достаю из холодильника початую бутылку, оставшуюся у меня еще с прошлого визита Сергея. Он заметно оживляется. Чувствую, что и мне нужно взбодриться.
После первых пятидесяти граммов откидываемся на спинки своих стульев, закуриваем. Замечаю, что Сергей хочет меня о чем-то спросить, но как будто не решается. Странно, раньше за ним подобной робости не замечал…
— Ты чего жмешься?
— Видишь ли… — он решительным жестом гасит окурок в пепельнице, сделанной из хвостовой части 82-мм мины, подаренной мне бывшим соседом по коммуналке, экс-майором артиллерии, — интересная ситуация на днях приключилась. Неделю назад моя Люда поехала к сестре в Ленинград и встретила там своего шефа…
Серега скрипнул зубами:
— Хоть бы не говорила, дура!
Я толкнул его в плечо:
— Не зацикливайся…
— Ну и отправились они в кабак. А там какая-то уголовная шобла на путанку местную наехала. Людкин босс, хотя сам из этого мира вышел, решил в джентельмена поиграть. Само собой, перед ней. А она-то, сука!!!
— Слушай, может, не надо? — остановил я Сергея, — Чего ты себе душу рвешь — не на исповеди, а я не поп.
— Да я о другом хотел сказать… Не в Людке дело! В Общем, Саня — так босса ее зовут, пушку из кармана вытащил, кодлу разогнал, ну и сам, естественно, ноги сделал, от ментов подальше. В тачку с Людкой вскочил, смотрит: подруга эта, путанка, совсем молодая еще девчонка, тоже из ресторана выбегает. Тоже, значит, хочет сдуться. А на улице — ни машины!..В бщем, взял он ее в свою «тачку»…
— «Шестерочка», наверное, цвета «металлик».
— Не, «мокрый асфальт»… Да не в этом дело! — Сергей протянул руку к бутылке, налил еще по-пятьдесят грамм, пошарил взглядом по столу в поисках закуски. Нашел кусок хлеба, по-братски разделил его на двоих, чокнулся, выпил и продолжил:
— Отвезли они ее домой. Девчонка на Васильевском острове живет. С матерью. Поздно было, мать спала, девчонка пригласила их к себе в комнату, чаю поставила…
— Неужто групповуху организовала?! — свистнул я.
— Андрей, откуда в тебе столько цинизма? — поморщился Серый. — Смотрю на тебя и удивляюсь…
— Ладно, извини. Значит, не организовала. Значит, Пастернака читать наизусть начала…
— Заткнись и слушай.
— Понял.
В общем, Андрюха, дальше получилось, как в дешевой мелодраме «Интердевочка»: шок прошел, девка в истерику. Сопли, слезы, слюни. Начала про свою горемычную жизнь рассказывать. Отец год назад в автомобильной катастрофе погиб, мать с горя слегла. Полгода была в больнице. Чтобы себя и мать прокормить, девчонка эта, ее, кстати, Аллой зовут, институт бросила, работать пошла.
Неделю назад ее кооператив, в котором эти дурацкие «варенки» шили, накрылся медным тазом. А жрать-то надо… Поголодала, начиталась и наслушалась баек про роскошную жизнь путан и пошла на панель. В этот самый кабак, значит. Первый раз, в первый класс. Ты знаешь, чужаков в этом деле не любят…
— Откуда мне знать, я же сутенер…
— …вот на нее «крыша» и наехала — не обращая внимания на реплику, закончил Сергей.
Я внимательно слушал его, хотя совсем не понимал, какого черта он мне все это рассказывает. Подобными сентиментальными историями были забиты все бульварные газеты нашего дурацкого переходного периода начала — х годов. Страна и мы катились в какую-то пропасть, рушились привычные связи между людьми. Все прежние ценности, которыми общество жило десятилетиями, валились в тартарары. Я смотрел на Сергея, неистребимого романтика, и не мог понять, чего это он так разволновался от этой типичной истории. Пришел к мысли, что старые дрожжи сыграли.
Спать уже не хотелось, делать было нечего. Поэтому я выдавил из себя заинтересованное:
— А что дальше-то было?
— В общем, — продолжил Сергей, — Саня этот — чувачок несентиментальный, но тоже расчувствовался. Денег этой Алле дал, чтобы больше на панель не выходила, смогла прожить, пока новую нормальную работу не найдет… Людка от этого благородства в оргазм впала. Вот сука!
— Завязывай! — не выдержал я, — Заколебал! Или говори по существу или вообще заканчивай. Мне историю твоих семейных измен слушать неинтересно.
— Да не было измены, не было! — завелся окончательно Сергей, — Мне все это жена рассказала как раз для того, чтобы носом в дерьмо сунуть. Мол, остались еще мужики на свете. И благородные и при деньгах. Она говорит, что ни на секунду бы не сомневалась, чтобы с ним остаться. Только бы позвал!
— Брось волну гнать, — оборвал я Сергея, — Видел твою Людку — хорошая девчонка, не из тех, что хвостом за спиной мужа крутят. А в запале эти дуры еще не то наболтать могут.
На само деле я так не считал. Просто банально врал, успокаивая своего старого друга. Как раз такая, как Людка, вполне могла наставить мужу рога. А стервозности и жестокого бабьего куражу у нее хватило бы, чтобы потом об этом еще и рассказать своему «суженому — ряженому». И в последней своей фразе тоже был неискренен: я был убежден, что все начинается как раз со слов. Сначала женщине мысль об измене пришла в голову, затем она где-то, кому-то это проговорила (если муж — тряпка, то можно и ему), а потом у нее возникнет идея перейти от слов к делу — надо же быть логичной в своих поступках! И кто сказал, что у женщин нет логики? Есть, и порой довольно железная.
…-Не знаю… — Сергей, не глядя на стол, протянул руку, налил себе одному водки. Выпил, занюхал рукавом, поморщился, — этот Саня благородно так ее до номера проводил и — все.
— Так радуйся, чудило!
— Радуйся… — уныло протянул Сергей, — Брошу этот чертов институт — на инженера в наше время только идиот учиться может, подамся в мафию. Возьмут. Я еще не забыл, с какой стороны за автомат нужно браться.
— В киллеры пойдешь?
— В фигиллеры! Я полтора года в Афгане в «духов» стрелял. Что они мне лично сделали, чем помешали, пока я в этот сраный Афган не попал?! Ничем! Да я знать про них не знал, про эту страну только по телевизору слышал! После этого вся жизнь наперекосяк. Два года, как Афган кончился, а в мирную жизнь войти не могу. В институт поступил, женился — думал, забуду… Хрена!
А эти сволочи, кооператоры, бизнесмены хреновы, пока мы там гнили, кооперативов наоткрывали, видеосалонов с порнухой. Машины меняли, девок портили… Они хозяева жизни, а мы — дерьмо! Тем, кто раньше пришел, легче. Они адаптироваться успели в нормальной стране. А мы эту войну заканчивали, и тут в бардак у себя попали…Ты вот скажи, кто сейчас для меня больший враг?
Я молчал. Что тут скажешь? Тут надо брать пулемет и топать на перекресток — кооперативщиков стрелять. Хотя причем здесь они? Не причем. Крутанулись ребята, вовремя поняли, откуда дует ветер перемен. А если ты этого не сделал: не успел, не захотел или не смог — это уже твои проблемы.
— Ладно, давай спать ложиться, выдавил я из себя.
— Не, ты погоди, — остановил меня Сергей.
Я недовольно попорщилсяб главное сказано, сказанное общеизвестно, обсуждению не подлежит, а посему заседание закрывается.
— Дело-то вообще не во мне и не в Людке, — торопливо продолжил мой друг, — Ты ведь в Љ — ской мотострелковой дивизии служил?
— Ну.
— «Вэ-че» номер…
— Ну.
— Ты еще «и-го-го» скажи!
— Не дразнись, а то в ухо получишь.
— Не, ты слушай внимательно, — Серый выдержал эффектную паузу (не будущий инженер, а Евгений Петросян, мастер разговорного жанра!), — Подожди-ка…
Серега быстренько разлил оставшуюся водку и стал пыскать глазами по столу в поисках закуски.
— Больше ничего нет, — остановил я его поисковые действия.
— Ладно, рукавом… Так вот, Людмила сказала, что перед уходом она обратила внимание на небольшое фото пацана в военной форме — оно под стеклом в шкафу торчало. Поинтересовалась, кто такой… Оказалось, что Алла переписывалась с этим парнем. Ну, знаешь, «Комсомольская правда» рубрику такую вела — «Дружба по переписке» или что-то в этом роде…
Начали они это дело еще до службы пацана в армии, потом, когда его призвали — еще месяца три. Затем он ни с того ни с сего прекратил переписку. Алла совсем недавно решила отправить ему письмо по домашнему адресу. Ответила мать этого солдата, фамилия его Варегов, и сообщила, что он погиб в Афганистане. Назвала в письме номер полевой почты. Людка на всякий случай его записала — решила у меня узнать, может пересекались где… А я вспомнил, что это твой…
