Демократия для нее — это свобода торговать своей страной (больше-то торговать нечем, ведь создавать что-то новое, доселе не существовавшее — станки, книги, формулы, молоко — они не умеют). Просто-таки умиляют телеинтервью с героями нашего времени, на чей пример нас призывают равняться: сидит перезрелый комсомольский мальчик лет тридцати, тридцати пяти от силы, и сообщает надорвавшейся и разоренной стране: «Я заработал свои сто восемьдесят миллионов долларов своими руками…»
А всякая попытка обуздать торговлю своей страной и разгул хватательных рефлексов мелкого чиновничества — это что? Правильно, возрождение сталинизма и фашизма, а также установление полицейского государства.
Не зря же главными спонсорами борьбы за свободу слова и за права человека стали у нас теперь паханы всесоюзного значения.
Вожди мрачных тоталитарных времен относились к стране, как к ножкам своего начальственного кресла. Но они понимали, что другого кресла у них нет и быть не может — и уж хотя бы как о кресле о стране заботились. То, что это не мертвая деревяшка, а живые люди, каждый из которых — это, понимаете ли, целый мир, — мало вождей заботило. Однако ножки должны были оставаться крепкими, красивыми, содержаться в образцовой чистоте…
Нынешние вожди, прогрессивно влившиеся в мировую цивилизацию, относятся к стране как в разменному фонду, безраздельно предназначенному для покупок кресел за рубежом. Слил по дешевке, скажем, ракетную промышленность — и уже никакой за нее головной боли. Украл, выпил, на Майорку.
То есть структура распределения колоссальной, извините за выражение, прибавочной стоимости, которая была запрограммирована и выверена еще в тридцатые годы, оказавшись чрезвычайно выгодной и удобной для элиты, осталась практически неизменной по сей день. Во времена тоталитарные чуть ли не вся эта самая стоимость омертвлялась в виде гор оружия и колючей проволоки — и это было ужасно и чудовищно. Во времена демократические, благословенные, ровно столько же омертвляется в виде царственного быта чудовищно расплодившихся атлантов. Большинство населения материальной разницы между этими двумя положениями даже не ощущает: из этого большинства в совершенно одинаковой степени выжимались и выжимаются все соки, его точно так же обрекают на нищенское существование в разваливающихся, десятилетиями гниющих без ремонта бараках. С одним лишь отличием: тогда все это издевательство было КАК БЫ для Родины, а теперь — уже окончательно и неприкрыто ради неуемных физиологических потребностей тех, кто верхом на Родине сидит.
Правда, сейчас обе силы — госструктура и мафия — после десяти лет шабаша выяснили вдруг, что без страны, на которую они опираются, их, несмотря на их ворованные миллиарды, за кордоном все равно никто с распростертыми объятиями не ждет. Исключения есть, конечно, но не исключениями держатся массовые мотивации. И вот с обеих сторон запели о возрождении великой России и русской национальной идеи. Верить заоблачным певцам нельзя — именно потому, что они за облаками; что они на самом деле имеют оттуда в виду тут знать нельзя. Но использовать этот момент — можно и должно.
Только вот как?
Слова «самостоятельность», «независимость», а тем более «свой путь» и «самобытная цивилизация» неизбежно и вполне оправданно звучат как бородатый анекдот для всех тех, кто даже нужду справляет в стопроцентно импортном исполнении. И особенно для тех, кто, еще не дорастя до подобной стадии приобщения к общечеловеческим ценностям, лишь о ней и мечтает.
Упрекнуть таких людей, если оставаться честными, никак нельзя. Если у человека в его доме текут краны, лопаются трубы и словно три Байконура ревет, не давая уснуть, сливной бачок, всякий нормальный человек ОБЯЗАТЕЛЬНО захочет заменить все это на то, что не будет течь, лопаться и реветь. И что ему остается делать, если не течет, не лопается и не ревет только то, что сделано не в России?
Переломить ЭТУ вот чисто бытовую, чисто психологическую ситуацию не поможет никакое воскрешение оборонки или даже авиакосмической отрасли. Никакие «Акулы» и «Бураны».
Беда в том, что «Акулы» и «Бураны» тоже, к сожалению, совершенно необходимы. Судя по ситуации вокруг России — в значительно большей степени, нежели в семидесятых годах…
Геополитическая ситуация действительно ухудшилась по сравнению со временем холодной войны многократно. Можно до хрипоты и до потери пульса молотить языками о том, что прибалты нас не любят исключительно по нашей же вине, или о том, что талибы хозяйничают у нас в подбрюшье не только в результате американской и пакистанской политики, но в не меньшей степени — и в результате нашей собственной. При всей очевидной верности подобных сентенций они, к сожалению, ни в малейшей степени не помогают ответить на конкретный вопрос: что теперь с этим делать? как обеспечить обороноспособность и безопасность? По либералам получается, что надо просто поднять руки и с покаянным криком «меа кульпа» ползти на кладбище. Но уговорить целый народ, все еще довольно многочисленный, разом покончить с собой — невозможно. Особенно когда он отдает себе отчет в том, что наиболее рьяные призыватели покаяться намерены спокойно и с чувством выполненного долга, в кругу семьи, следить за здешним коллективным самосожжением из парижских кафе.
Даже несомненно благо — прекращение ядерной гонки, отказ от размахивания боеголовками — не обернулись для России уменьшением угрозы. Для США — да, обернулись, вон они сейчас как закусили удила, машут круче прежнего. Для России — положение даже в ядерной сфере стало БОЛЕЕ уязвимым.
Чем тут помогут киселевские сетования о том, что Путин тот чересчур часто ездит отдыхать в Сочи?
Сердце кровью обливается, глядя, скажем, на ту же Чечню. Оставим за скобками не совсем невероятную гипотезу, что продолжение войны сильно выгодно многим жителям Кремлевской волости; не пойман — не вор. Тогда тот поразительный факт, что всех этих стариков Хоттабычей до сих пор не отловили и не передушили, можно объяснить, по-моему, лишь одним: средства нашей электронной разведки находятся приблизительно на уровне эпохи, когда Пророк впервые произнес слово «джихад». Это вполне можно понять: денег нет. Отдых на Майорке сотен тысяч чиновников, депутатов, махинаторов и воров всех уровней, а также их бесчисленных родственников и корешей недешево стоит А сколько все они чуть ли не ежедневно киллерам за выполненную работу отстегивать должны!
Должен сразу оговориться: среди моих друзей есть, помимо коллег, чуток порядочных и состоятельных предпринимателей, которые, несмотря ни на что, пытаются что-то ПРОИЗВОДИТЬ; так вот смею уверить: пахать им приходится так, что не им, ни их семьям уже много лет не до Майорок. Они, по-моему, с советских времен не знают, что такое вообще отпуска. Но это тоже в каком-то смысле подвижники; их крайне мало. И работать им, что показательно — становится с каждым годом не легче, а труднее.
Так что пусть мои критики не шьют мне огульную и тупую классовую злобу. А то знаю я их: с облегчением и злорадством решат, что я все это пишу исключительно от зависти, и на том прекратят напряженно, на пределе своих интеллектуальных возможностей, осмыслять данный текст.
Да, в институте, где я работаю, даже доктора-профессора с мировыми именами получают меньше тысячи рублей в месяц. Такие, как я — и того меньше. Так что в качестве востоковеда мне и надеяться нечего помочь Отчизне. Но вот, скажем, гонорар за очередную книжку у меня просто руки чешутся отнести, затянув свой поясок потуже, в какой-нибудь Банк Содействия Вооруженным Силам. Уж на деньги, которые дают автору за целую-то книжку, наверное, можно сварганить хоть полтора современных полупроводника… А если так поступят все писатели? Авось и разглядим Басайку со специального спутника!
Что останавливает, например, меня?
Да то, что почти наверняка эти деньги пойдут не долгой и извилистой тропкой, в конце коей — полтора полупроводника в суперсовременном радаре, а путем куда более торным, простым и ясным. И в конце его — полтора кирпичика в стене очередного особняка очередной любовницы очередного олигарха… где-нибудь, скажем, на Коста-дель-Соль. Любовнице в потеху, испанской экономике на радость.
То же самое с пожертвованиями не добровольными, а принудительными. Вот взять повышение тарифов каких-нибудь — например, на телефон, да еще с грядущей поминутной оплатой. Найдите мне человека, который верил бы, что формируемый таким образом денежный поток пойдет на улучшение телефонной сети, на обновление и строительство новых АТС… Не найдете. Разве что в психдиспансере. Все с фаталистическим, совершенно уж мертвенным (и потому, вероятно, роковым для себя и страны) безразличием уверены, что это — только для повышения зарплат телефонным служащим. Только. Как не работало толком ни черта — так и не будет работать, хоть в полста раз плату повысь. Все проедят.
