Руки Альтоса с силой прижимали невесту к разгоряченному телу в попытках согреть. Они вылезли из воды и теперь сидели на берегу, обернувшись в одеяло. Но как тут согреться, когда, наоборот, хочется сжаться еще больше и умолять, чтобы парень отошел как можно дальше. Чтобы не трогал, не приближался, даже не дышал рядом. Эльна опрометчиво дала согласие на этот брак, лишь бы порадовать маму, да и мужчина в доме был нужен. А такой мужчина, как Альтос, расшибся бы, но сделал для родных все. Только вот сердцу не прикажешь. И если Альтос, друг и брат, вызывал в сердце Эльны что-то теплое, то Альтос-мужчина пробуждал лишь стойкое отвращение, несмотря на всего его очевидные достоинства.
Что ж, так бывает — Эльна читала в книгах. Она никогда не влюблялась и совершенно не понимала, что же это за чувство, когда сердце пускается вскачь, а удушающая волна тепла так и рвется наружу из груди. Никогда не ощущала она и жгучих слез, если любимый выбирал не ее, не знала гнева, отчаяния и желания бежать куда глаза глядят, лишь бы не думать о нем. Но одно она знала точно — ничего из этого она бы ни за что не почувствовала с Альтосом.
— Можно мне к пленнику? — прошептала девушка посиневшими от холода губами.
— Это еще зачем? — удивился Альтос. — Посмотреть, не помер ли?
— Да… — неохотно согласилась Эльна, понимая, что это вполне возможно.
И все же она надеялась, что пленник доживет до рассвета. К сожалению или к счастью, Альтос неукоснительно следовал правилам Оазиса — проводить казни только на рассвете. Считалось, что окружающая энергия в это время дня помогает магам вершить правосудие. Эльна же называла ритуалы банальными предрассудками и пережитками прошлого, когда маги жили в единстве с природой, а не убивали людей налево и направо.
— Странная ты. То не хочешь их видеть, то веди меня, — покосился парень на свою невесту.
— Я же девочка.
Этот ответ Альтоса, не стремившегося глубоко разбираться в сложном женском мироустройстве, вполне устроил. Наконец-то досохнув и переодевшись дома в черный свитер, связанный когда-то мамой, и любимые камуфляжные штаны, Эльна ощутила себя собой. Вся эта мишура и украшательства казались ей излишними, особенно в условиях войны. Нет, она не осуждала других за сережки из самоцветов или кольца, за вышитые юбки и распущенные волосы до талии. Она просто не могла примерить все это на себя. Пацанка, сорвиголова, сумасшедшая — вот те эпитеты, которыми часто одаривали ее другие девушки и не реже парни. Но Альтосу почему-то нравилась эта ее мальчишеская спесь. Правда, однажды Эльна подслушала разговор жениха с ее мамой, в котором те недвусмысленно намекали на то, что девушке предстоит измениться после свадьбы, стать «нормальной».
Свадьба пугала Эльну еще и по этой причине. Мало того, что предстоит терпеть такого неприятного Альтоса в собственной постели, позволять ему прикасаться к себе, целовать и даже… Она брезгливо поморщилась от одной мысли. Но если ее будут заставлять сменить образ, отрастить волосы и превратиться в наседку, Эльна просто сбежит. Лучше скрываться среди обломков, побираться или вообще прикинуться человеком и прожить жизнь в каком-нибудь подвале в вечном голоде, зато свободной. Самой собой.
Глава 4
Ступени бункера уже не казались Эльне такими опасными. Спустившись сюда пару раз, она успела запомнить, что последняя ступенька ниже всех остальных и укоротила шаг. Марк оживился, заметив движение. Он по-прежнему был очень бледным, вздрагивал и морщился от боли, которую ослабленные магические оковы продолжали ему причинять, пусть и немного меньше. Но стоило ему присмотреться и узнать Альтоса, как в темных глазах потух вспыхнувший вдруг огонек. Эльна быстро привыкала к темноте, не имея возможности воспользоваться фонариком при женихе, и внимательно изучала лицо пленника. Она старалась разглядеть на нем мельчайшие детали настроения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя какое могло быть настроение у голодного обезвоженного человека, сидящего в холодном подвале практически голым, к тому же, обреченного на смерть? Вряд ли такое состояние вообще можно назвать настроением. Апатией, обреченностью… Но только не в случае с этим человеком. Он умудрялся бросать вызов одними лишь зрачками. И пусть Альтос был не в состоянии его оценить, безмолвный протест видела Эльна. И Марка этого вполне устраивало.
— Ну что, человек, — Альтос пнул мужчину носком тяжелого ботинка, и пленник съежился, — как тебе у нас в гостях?
Эльна заметила, как изогнутые губы Марка пытаются скривиться в саркастической усмешке, и в ужасе помотала головой, сделав огромные глаза. Пленник понял ее без слов. Надо же, Альтоса она знала всю жизнь, но продолжала разжевывать для него каждую свою мысль, о понимании друг друга по одному лишь взгляду речи даже не шло. А Марк ее понял.
Конечно, можно списать его чуткость на желание выжить, но почему-то Эльне страшно захотелось, чтобы пленник действительно чувствовал этот мир, как она. И он ответил, гулко откашлявшись, так, что звук эхом отразился от стен, сотрясаясь всем телом и корчась от боли:
— Вы не очень-то гостеприимны!
— Ал, ему же совсем плохо! Прошу, ослабь оковы! — взмолилась Эльна, ощущая на себе пристальный взгляд хитрых карих глаз.
Альтос недовольно хмыкнул. Тогда девушка обвила его шею руками, поднялась на цыпочки и прошептала в самое ухо: «Ну, пожалуйста, ради меня. Хотя бы однажды пожалей кого-то, раз уж он цепляется за жизнь!». Парень, не привыкший к столь теплому обращению, аж крякнул от удовольствия. А Эльна была рада лишь тому, что в бункере так мало света, и никто не видит, как от стыда горят ее уши. Уже вторая подобная уловка за один день! Что еще ей придется сделать для Альтоса, чтобы сохранить жизнь почти незнакомому человеку? А главное — ради чего все это?
Альтос небрежным движением руки привел окружающий воздух в движение. Сгустившись, он волной хлынул на Марка, а когда отступил, тот задышал гораздо свободнее. Жених Эльны даже не стал проверять, что сделал. Невнимательность или самоуверенность — неважно. Он не собирался снимать оковы, хотел лишь ослабить, даже не проверив, что это уже успела сделать его невеста. И теперь Марк был свободен. Оставалось лишь надеяться, что у него хватит сил скрыться незамеченным. Только бы Эльне успеть еще раз с ним поговорить до побега и объяснить, как лучше улизнуть незамеченным!
— Пошли! — Альтос поманил невесту за собой. — Слишком много чести будущему трупу!
Девушка кинула беглый взгляд на Марка и поймала ответную усмешку. И от этой случайной улыбки в душе поднялся вихрь, пронесся ураган, и растеклось незнакомое тепло, достигшее кончиков пальцев с током крови. Эльне вдруг захотелось обнять весь мир, бежать вприпрыжку под ярким солнцем, нарядиться в платье и заливисто смеяться. Что за глупость? Что за странная магия?
— Следующим утром я с ним покончу, — отрезал Альтос, когда пара выбралась наружу.
— Что значит — покончу?
— Эль, ну что ты, как маленькая? Что за вопросы? Ты знаешь правила: мы не держим пленных.
— Тогда зачем вы вообще их берете? Ладно люди, они хотя бы нас изучают. Я понимаю, зачем они подбираются к нам. Но мы-то… Мы зачем-то продолжаем без разбора хватать людей, чтобы потом без цели и смысла убивать их ради забавы?
Пара двигалась по тропинке в сторону штаба. Именно там коротали время мужчины, вечно находившиеся в состоянии войны. Коротали. Они не изучали карты местности и не строили планов, не разрабатывали маневры для нападения и не тренировали навыки боевой магии. Все это было ненужно. Война шла сама по себе. То одна, то другая сторона лениво ударяла по другой, не преследуя практически никаких боевых задач, словно толстый кот, посапывавший в обнимку с мышью, иногда наподдавал ей лапой, чтобы не расслаблялась. У этой войны не было цели, она сама давно стала целью и единственным способ существования, просто потому что другого еще не придумали.
