— Так, и что там ваши деды рассказывали? — перевел я тему беседы на более интересный объект, то есть на себя.
— «Старики» говорили, что есть один такой Охотник, который, дескать, контактирует с аномалиями, управляет ими даже, и встретить его — большая удача, потому что любую группу проводит по Марсу, как по ботаническому саду. Но я не верила — а это, оказывается, вы.
— Слухи, сплетни и домыслы. — Я почему-то почувствовал некую неловкость, словно меня уличили в чем-то постыдном. — Мне иногда кажется, что в голове я слышу тысячи голосов, воспоминаний, мыслей — человеческих или не совсем… Это как галлюцинации, сны… Мой «контакт» с аномалиями имеет непонятную мне самому природу, а уж до управления ими я не дошел даже близко. Просто я понял, что их нельзя бояться, — тогда не произойдет ничего плохого. Мне кажется иногда, что глюки в какой-то степени «чувствуют» человека, и их воздействие является как бы отражением эмоционального фона, сверхэмпатией, что ли… Жаль, конечно, что нельзя расспросить об этом мертвых…
— Вы какой-то мрачный. — Она совершенно по-женски надулась, как обыкновенная девочка, которой просто хочется внимания.
Я уже стал привыкать к тому, что я ее не угадаю никогда. Кто она? Взбалмошная девчонка? Закомплексованная феминистка? Женщина-боец, как Сибилла? Или сложный человек в поисках простого счастья? А может быть, и никто из перечисленного…
— Да и вообще, — продолжил я, — очень сомневаюсь, что я такой один на всем Марсе. Вам, наверное, про кого-нибудь другого рассказывали…
— Да нет. — Она как-то странно посмотрела на меня. — Не думаю…
— А-а-а-а!!! А-а-а-а-а-а-а!!!
Ирина вздрогнула — крик раздался слишком внезапно и близко. Я машинально передернул затвор автомата и вгляделся в фиолетовый мрак бархана.
— Гасим фонари! — раздалась приглушенная команда Йоргена.
Мы за разговорами почти перевалили через гребень. Чуть поодаль, в паре километров внизу, чернели полузасыпанные песком корпуса стандартного марсианского ГРП (геологоразведочный поселок). Его очертания легко узнавались по центральной буровой башне и двум «долькам» зданий, окружавших ее. Когда-то давно это были «опорные пункты» марсианской колонизации, позволяющие обеспечивать сырьем первые поселения. На полпути к поселку врылся в песок своим бронированным килем ГРВ «Марс-5» — вездеход, сделанный на базе армейского бэтээра, ощетинившийся солнечными батареями, портативной буровой установкой и легкими пулеметами, которые давно проржавели. От него по направлению к нам бежала одинокая фигура в драном антирадиационном комбезе. Без шлема, но в респираторе, всклокоченная грязная шевелюра волос, давно потерявших свой цвет, — еще один больной мозг, выпитый этой планетой в гонке на выживаемость.
— Отставить тревогу! — крикнул я. — Это геолог.
Геологами называли всех людей, которые водились (по-другому и не скажешь) возле различных заброшенных марсианских строений научно-производственного характера. Выглядели они примерно одинаково и напугать могли разве что туристов своими дикими выкриками и бессвязными речами. Контакт с ними был абсолютно бесполезен. Некоторые отморозки их отстреливали — ради развлечения или из жалости.
— Так! — зычно крикнул я, стянув ненадолго кислородную маску. — Приказ по группе: геологов не дразнить и не кормить! А то еще увяжутся за нами…
— Весть! Весть Благую несу вам, паломники! — услышали мы первые членораздельные слова геолога. — Я видел! Я ВИДЕЛ ИХ! ОНИ ЗДЕСЬ!
Он лепетал, искажая то, что состояло из смеси русских, английских и испанских слов и, собственно, являлось марсианским сленгом, на котором говорило на Марсе большинство колонистов. Его никто специально не выдумывал: он сложился сам собой и имел даже некоторые диалекты и наречия. Этот сленг все изучали перед полетом сюда. Его использовали даже туристы, хотя иногда они переходили на родные языки, и чаще всего их мог понять почти любой. Называлось все это — империо.
— Кто «они», папаша? — спросил Йорген.
— ОНИ!!! — с благоговейной дрожью в голосе произнес геолог. — ПРИЩЕЛЬЦЫ! Я — первый контактер! Они — БОГИ! Они повелели принести мне Весть Благую ЛЮДЯМ! Они — ЕСТЬ ВСЕ! Они — СУТЬ ВСЕГО! Они покарают людей за их гордыню, подобно тому как покарали Икара, сына Дедала, коий построил ужасный лабиринт Миносу, владыке Критскому!
— Че-то я такое где-то слышал, — отозвался Йорген, который почувствовал себя центром внимания и начал идиотничать. — А в чем заключается Весть-то твоя Благая?
— Грядет Эпоха Счастья и Гармонии! ОНИ все ведают о грехах всех людей, что вышли плодом неудачного биологического эксперимента! Но любят они чад своих неразумных, и спасут они их!
— А ты точно их видел? — не унимался Йорген.
— Да! Они приходят ко мне часто! Вы можете сами ИХ увидеть! Три сола назад…
— Мы серьезные люди и очень торопимся, — Йорген явно вошел во вкус, — но ты, как мессия, можешь попросить их для нас?
— Конечно! Я буду молиться за вас, добрые путники! Чего вы хотели?
— Нам бы парочку бластеров армейского образца, пару атомных батареек и АКМ с бесконечным магазином…
— Йорген! Е-мое! — не вытерпел я. — Был же приказ «не дразнить геологов»! Ну что непонятно?!
— Отвянь, Странный, — огрызнулся тот, — я, может, уверовать хочу в инопланетянинов!
— Йорген, твою мать! Ты Охотник, а не клоун! Перестань!
Но меня уже никто не слушал… Туристы послазили со своих дромадеров, стали кучкой вокруг геолога, наперебой предлагали ему свои сухпайки и начали с ним фотографироваться на фоне поселка его обитания. Крис Паттерсон пытался выяснить, как называется его религия и какие обряды в ней приняты, а главное — нет ли ритуальных человеческих жертвоприношений и нельзя ли это снять на видео.
Мы с Ириной растерянно смотрели друг на друга и глупо улыбались — мы сейчас были лишними для всех, и это нас объединяло.
— Нет, ну ты посмотри на них, а? — Я не мог сдержать усмешки на своей физиономии. — А говорят, Охотники Марса — суровые люди! Любимая женщина для них — автомат, подковы гнут усилием воли, супермены пустынь и плоскогорий! Мать их разэдак! А ведут себя как дети, честное слово. Я извиняюсь, Ирина, за поведение своих людей…
— Да ладно, — она, рассмеявшись, махнула рукой, — мои-то еще хуже: как в зоопарке… особенно этот… Паттерсон. Я его, честно говоря, на дух не переношу — полный имбецил!
— Мне он тоже не очень, — признался я. — Американец?
— Скорей всего. — Ирина покачала головой.
Я поднял ствол автомата вверх и нажал на спусковой крючок. Бахнул одиночный выстрел. Эффект был предсказуем — все вздрогнули.
— Встречу с дружественными аборигенами из племени Геологов объявляю закрытой! — крикнул я. — Настает минута прощаний и слез!
— Очень жаль! — сказал действительно растроганный итальянец Джованни Муррей. — А я хотел…
Тут взгляд геолога уперся в меня.
— Вам повезло, путники! — воскликнул он, тыча в меня пальцем. — Вас ведет за собой Воин Света! Он — Избранный! От его автомата исходит священное сияние предков! Я вижу его Путь! Он приведет вас к Зеркалу! В Зеркале есть все! Там хранятся КЛЮЧИ! Следуйте за ним и за этой женщиной! Она отражается в нем, а он в ней! В них есмь Начало!
— Да-да, — подтвердил я, — и мы еще поженимся, и у нас будет тройня, и мы завоюем Вселенную! По коням, граждане отдыхающие, — поезд отправляется!
Боковым зрением я заметил темное пятно, напоминающее Черную Дыру, — это были глаза Ирины, в которых неожиданно сконцентрировалась вся марсианская ночь.
— Что-то не так? — спросил я.
— Вы иногда бываете не менее циничны, чем ваши люди, — кинула она небрежно и, дав шпоры своему дромадеру, поехала вперед.
Мысленно назвав себя кретином в кубе, я рванул за ней и только на полдороге спохватился: стоп! Это что же получается? Первые разборки у сладкой парочки? Нет, так не годится. Здесь не институт благородных девиц. Я — веду группу… От меня все зависит… я — за всех отвечаю! Я — я!!! Один я везде! Оставалась бы на своей кафедре! Сидела бы в своих архивах, если такая нежная!
И все равно внутри было как-то неприятно… только-только мы, кажется, начали понимать друг друга…
Тихо и без особых происшествий продолжался наш путь. Взошла вторая луна — Деймос, то есть «ужас», но ужаса я никакого не чувствовал. Мерно покачивались дромадеры, Йорген негромко включил через внешние динамики какой-то свой сборник «Deep Purple», а Сибилла требовала поставить Мерлина Мэнсона. Йорген пытался доказать ей, что ее «Мэнсон полное дерьмо по сравнению с настоящим хард-роком», а Сибилла в сотый раз называла его «ретроградом, безвозвратно ставшим на якорь прадедушкиных ценностей». А когда их культурологический спор переключался на транс и рэйв — культуру и ее значение в революции синтетических наркотиков, — мой канал восприятия просто отключался. Туристы негромко переговаривались, тихо смеялись, а над гигантскими гребнями барханов раздавался тоскливый вой церберов, которые, подобно своим земным предкам, не оставляли луны без внимания, тем более что их тут целых две! Где-то очень далеко эхом отдавались одиночные выстрелы, но, зная, как в барханах передаются звуки, можно было предположить, что это за много километров отсюда.
