целовала и пылинки сдувала, а не сбивала ремнем. Я мысленно вмазала той истеричке в свободный для удара глаз и крикнула (жаль про себя), чтобы имела, мразь, уважение к детям, а еще и взрослым: кто-то вообще детей иметь не может, а у кого-то они на войне погибают; и не смей больше руки свои мерзкие распускать, саму еще воспитывать надо.
Вот видишь, хотела душой отдохнуть, на чужое счастье посмотреть, но сделала только хуже. Пью успокоительное.
Как тебе не противно было со мной жить?
15:45
Рассказать, что сейчас читаю? Конечно, расскажу, могла и не спрашивать. «Дневник писателя» Достоевского, думала отвлекусь, а тут натыкаюсь на рассказ «Мальчик у Христа на елке». Не буду пересказывать, естественно, но эффект от чтения был неизгладимый, захотелось напиться. Разве можно так реагировать на литературный вымысел? Оказывается, да. Сам видишь, как я остро начала реагировать на несчастье детей, несправедливость, когда обижают безобидных и безответных малышей.
Где-то читала о том, жаль поздно, что детей в детстве нужно баловать и любить, ведь неизвестно, как сложится их жизнь. Вот я, например, считала, что мальчика нужно воспитывать в строгости: мужики нюни не распускают, с детства «держат удар», готовятся к самостоятельной жизни, к ответственности. Так и издевалась над сыном, а в итоге – он сидит в окопе под обстрелами. Ну за что ему такая жизнь?
16:45
Звонила мама, ее подруга получила похоронку – сын, мой ровесник. Какой ужас! Я хотела было ее проведать, но решила, что не смогу вынести скорби безутешной матери.
17:26
Когда мы еще были в Москве, Макс нарисовал рисунок, в котором мы все держались за руки, у нашего сына были слезы, размером с кулак, а на обратной стороне было письмо. Странно, но я только сейчас могу его пересказать:
«Папочка, если ты когда-нибудь прочитаешь это письмо, то знай, что мы тебя любим и ждем».
Конечно, он спрятал его от меня, видимо надолго запомнил тот подзатыльник в одиннадцать лет. И это несмотря на мои убеждения, что ты нас бросил и мы тебе не нужны. Значит, он в тебе не сомневался никогда. В письме его была доля правды.
9 ноября
8:45
Привет! Утром я встала, собралась в магазин за кофе и сигаретами (опять начала курить). По дороге увидела, как молодая женщина-инвалид собирает милостыню у водителей, застрявших на красном. А рядом на остановке встретила маму с сыном на инвалидной коляске. И подумала: я родилась нормальной (относительно), ум – есть (может немного преувеличиваю), сын – здоров, и на что мне было жаловаться? Может, жаловаться и вовсе грех? Вечно была недовольна, но чем? Не пойму. Жила бы себе спокойно и радовалась жизни.
Но вот что хотела рассказать в первую очередь: мама попросила поухаживать за одной женщиной, они когда-то вместе работали. Тетя Валя. Она намного старше, ей сейчас восемьдесят и за ней некому присмотреть. Вернее, есть: дочь просто живет в Палермо, приехать не может, вот и связалась через своего бывшего мужа с моей мамой. Ну а такая бездельница и тунеядка как я, которая не хочет браться за ум и устроиться на работу (видите ли, работа на дому не считается), хоть полезным делом займется. У этой бабушки уже развивается деменция. Координация тоже ни к черту, но еще ходит самостоятельно (в туалет, слава Богу, тоже). Раньше с ней сидела одна женщина, но уволилась, назвав дочь Вали мелочной скупердяйкой. Я согласилась помочь не из-за денег, а просто из жалости: не должен человек на старости лет быть брошенным и одиноким. Тем более я ее с детства знаю: добрая, спокойная, всегда передавала мне шоколадки по праздникам, говорила, хорошая я девочка, гладила по голове и успокаивала: тройки – это пустяки, главное – вырасти достойным человеком. Видимо, не получилось у меня оправдать ее ожидания.
Там надо быть только днем, а ночью можно возвращаться домой. Времени у меня много свободного, возьму ноутбук – там поработаю и голову лишними мыслями забивать не буду. Ладно, признаюсь, мама сказала так: пойди делом займись, а то сопьешься.
Да я понемногу. Иногда.
12:23
Сегодня доделаю всю работу, подготовлюсь, а завтра поеду к тете Вале, но предупреждаю: там может не оказаться Wi-Fi, а мобильный интернет в городе совсем отключили (как понимаю, в целях безопасности). Если долго не буду выходить на связь – не переживай.
13:47
Взяла блокнот, правда, записи новые забываю сделать. Утром сложу ноут, тапки (а то там тараканы), возьму кружку, а там посмотрим.
14:15
Я уже скучаю. Скорее бы завтрашний день пролетел.
15:48
Тишина. Мне еще страшнее оттого, что не в сети буду, да и не дома. Тоскливо как… Не пишется. Хотела бы еще что-то тебе рассказать, но пустоту никак нельзя передать, тем более словами.
16:56
Только хотела собаку завести, чтобы не так скучно было, но теперь сама себя буду выгуливать. Посмотрим, насколько меня хватит. Не думала, что буду сиделкой. Хуже всего в этом то, что доживаешь до преклонного возраста, а рядом с тобой находятся чужие люди. Если вообще кто-то есть. И я так не хочу.
17:26
Не подумай, я не про «стакан воды перед смертью»; не держу сына при себе в качестве консервы на старости лет, нет, я просто боюсь остаться одна.
10 ноября
00:45
Мне не спится. Волнуюсь, а может, по-своему переживаю. Накрутила себя. Чтение уснуть не помогает. Вспомнилось, как ты предложил повенчаться после свадьбы, а я посмеялась: да зачем это вообще нужно, давай еще в астрологию начнем верить? Дура, какая дура! Потеряла самое дорогое, что было в моей жизни.
14:41
Все в порядке, связь есть! Тетя Валя, Валентина Ивановна, уснула, есть время для себя. Она меня сразу узнала: то, что было тридцать лет назад, помнит, а недавние события иногда забывает. А так не плохо. Мы вместе завтракали, пили чай с ватрушками, которые я купила по дороге. Такая милая женщина, приняла меня как родную, спрашивала, как семья, кем стала, сколько у нас детей. А рассказать-то и нечего.
Продукты, к счастью, Валентине возит бывший зять, хотя ему особо нет дела до первой тещи. Готовить надо, но как-то руки опускаются: одинокая старая женщина, ветхий дом, который доживает свой век вместе с хозяйкой. Все это неправильно. Так не должно быть, но не мне судить.
Тетя Валя рассказывала о своем детстве в годы войны. Все еще помнит, хотя в 45-м ребенку было только три года. Ей до сих пор снится, как семья прячется от фашистов и снарядов
