— Нет, нет, это невозможно! — запротестовал Юэ Хэ. — Скверна от мальчишки перейдет на меня и на вас!
— Ничего не случится! — успокоил даос. — Раскройте над мальчиком зонт, и от него перестанет исходить скверна, а злые духи к нему не приблизятся…
— Простите, учитель, но я все-таки посоветуюсь с женой.
Юэ Хэ велел слугам накормить монаха, а сам направился в спальню и спросил жену:
— Как себя чувствуешь?
— Милостью Земли и Неба, добрых духов и наших предков, я вполне здорова. Взгляните на сына!
Счастливый Юэ Хэ взял младенца на руки и обратился к жене:
— К нам зашел какой-то даос. Говорит, много лет ведет монашеский образ жизни и знает молитвы об отвращении зла. Он просит показать ему нашего сына и, если мальчику угрожают злые духи, обещает за него помолиться.
— Мне кажется, новорожденного нельзя показывать, — возразила жена. — Как бы этим не прогневить духов!
— Я ему то же самое говорил. Но даос уверяет, что если раскрыть над младенцем зонт, скверна от него исходить не будет, и нечистая сила скроется.
— Что ж, несите его к монаху! Только осторожнее, не потревожьте мальчика.
Юэ Хэ приказал слуге раскрыть над мальчиком зонт и вышел в зал.
— Какой прелестный у вас сынок! — в восторге воскликнул монах, едва увидев новорожденного. — Вы уже дали ему имя?
— Нет, не успел. Он ведь только сегодня родился.
— Вы не прогневаетесь, если бедный даос осмелится выбрать имя для вашего сына?
— Наоборот, я был бы вам очень благодарен!
— Судя по внешности, ваш сын взлетит высоко и стремительно. Так что, думаю, самым подходящим для него именем было бы «Фэй» — «Летающий». Ну, а вторым именем можно взять — Пын-цзюй — «Взлетающий гриф. Вы не против?
Юэ Хэ только кивал головой и без конца благодарил монаха.
— Теперь унесите сына, — сказал даос. — Здесь сквозняк, мальчик может простудиться.
Отец унес младенца во внутренние покои и рассказал жене о своем разговоре с монахом. Жене, разумеется, имя тоже понравилось.
Юэ Хэ вернулся в зал и принялся угощать даоса.
— Господин, признаюсь вам откровенно, у меня есть собрат по учению, сказал монах. — Сейчас он в деревне. Мы сговорились, что если кому из нас посчастливится найти доброго человека, мы вместе воспользуемся его милостями. Если позволите, я позову его сюда.
— Пожалуйста, пожалуйста! Где ваш почтенный собрат? Я сам с великим удовольствием схожу за ним!
— Нет, это могу сделать только я. Вам его не найти, ибо пути людей, ушедших от мира, неведомы простым смертным, возразил даос.
Он поднялся с места и неторопливо зашагал к выходу. Вдруг ему в глаза бросились два больших глиняных чана. Юэ Хэ купил их совсем недавно для золотых рыбок и еще не успел наполнить водой.
— Прекрасные чаны! — одобрительно заметил монах.
Начертав в воздухе магический знак над одним из чанов и пробормотав заклинание, даос отправился дальше. Хозяин проводил его до ворот.
— Люди, ушедшие от мирской суеты, не привыкли обманывать, — сказал вдруг монах. — Если в деревне кто-нибудь уже накормил моего собрата, я к вам не вернусь.
— Как же так! — с упреком воскликнул Юэ Хэ. — Обязательно приходите. Я буду счастлив, если вы поживете у меня несколько дней!
— Спасибо за доброту! Я хотел бы предупредить вас еще об одном: если в течение трех дней ваш сын будет спокоен, значит, все обойдется благополучно; если же он чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан, который стоит слева, и жизнь их будет спасена. Запомните мои слова!
— Конечно, конечно! — заверил Юэ Хэ. — Но только прошу вас, почтенный учитель, разыщите поскорее своего собрата и приходите. Не томите меня ожиданием.
Монах поклонился и исчез за воротами.
Через три дня друзья и знакомые пришли поздравить Юэ Хэ с великой радостью. Хозяин устроил пир.
— В столь преклонных годах обрести сына — счастье, какое Небо не часто дарует! — говорили гости. — Почтенный брат, если бы ваша супруга согласилась показать нам мальчика!
Юэ Хэ отправился к жене. Та не стала возражать. Юэ Хэ, как и прежде, велел слуге раскрыть над сыном зонтик и вынес мальчика к гостям.
Собравшиеся с восхищением разглядывали широкий лоб, высокое темя, прямой носик и резко очерченный рот новорожденного. Вдруг один молодой человек взял младенца за ручку, легонько потряс ее и проговорил:
— И верно, мальчик замечательный!
Младенец расплакался. Молодой человек смутился и сказал Юэ Хэ:
— Ваш сынок, видно, проголодался! Отнесли бы вы его к матери…
Хозяин поспешно унес ребенка в спальню. Многие возмущались опрометчивым поступком молодого человека.
— У господина Юэ на старости лет родился единственный сын, он дорожит мальчиком, как жемчужиной, а ты вздумал его трогать! Может, ты повредил ему ручку? Теперь родители будут беспокоиться. И нам неудобно.
Гости подозвали слугу:
— Ну, как малыш?
— Плачет, даже грудь не берет, — ответил слуга.
— Нехорошо получилось!
Смущенно переглядываясь, гости стали расходиться.
А тем временем Юэ Хэ тщетно пытался успокоить ребенка. И вдруг ему вспомнились слова монаха: «Если на третий день мальчик чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан».
Юэ Хэ бросился к жене, но та была так расстроена, что ровно ничего не поняла из его рассказа и машинально сказала:
— Хорошо, запеленай ребенка.
Юэ Хэ торопливо укутал сына и велел служанке постелить ковер на дно чана.
Едва мать с ребенком забралась в чан, как раздался ужасающий грохот и во двор хлынула вода. Она постепенно поднималась, и вскоре на месте усадьбы образовалось огромное озеро. Многие жители утонули.
Юэ Хэ плыл, держась рукой за край чана. Жена его громко причитала:
— Что же теперь с нами будет?!
— Жена! — строго оборвал ее Юэ Хэ. — От судьбы не уйдешь! Поручаю тебе сына… Сбереги его, пусть не оборвется наш род Юэ!.. Ради него я без сожаления жертвую жизнью!
Пальцы его разжались, послышался всплеск — течении подхватило старика и увлекло прочь.
Чан с Юэ Фэем и его матерью река унесла в уезд Нэйхуан области Дамин в Хэбэе.
Была в этом уезде небольшая деревушка Цилиньцунь. В ней жил известный богач Ван Мин со своей женой, урожденной Хэ. В то время, о котором идет речь, обоим супругам было уже под пятьдесят.
Однажды утром Ван Мин приказал слуге Ван Аню:
— Поезжай в город за гадателем.
— Может, лучше пригласить здешнего, — робко возразил слуга. — До города тридцать ли[9], а в оба конца — шестьдесят, хватит ли у вас терпения ждать? И позвольте еще спросить, господин, зачем вам понадобился гадатель?
— Сон растолковать.
— Сны толковать я и сам умею! — заявил Ван Ань. — Кроме трех видов, которые не поддаются толкованию.
— А какие сны не поддаются толкованию? — заинтересовался старик.
— Те, что снятся в первую и вторую стражу[10], те, что снятся в четвертую и пятую стражу, и те, в которых запомнилось только начало, — пояснил Ван Ань. — А вот сны, которые снятся в третью стражу и хорошо запоминаются, я толкую без ошибок.
— Я как раз видел сон в третью стражу! Мне показалось, будто в воздухе вспыхнуло пламя и озарило весь небосвод. К счастью это или к несчастью?
— Поздравляю вас, господин! — радостно воскликнул Ван Ань. — Пламя предвещает встречу с выдающимся человеком!
— Тьфу, дурень! И еще уверяешь меня, будто умеешь толковать сны! Лень тебе ехать в город, вот и морочишь мне голову!
— Да разве я посмею! — обиделся Ван Ань. — В прошлый раз, когда мы с вами возили подати в уезд, я купил в городе «Полный толкователь снов». Хотите, принесу?
Слуга сбегал за книгой, раскрыл ее на нужной странице и протянул хозяину. Убедившись в его правоте, Ван Мин подумал: «Странно! С каким выдающимся человеком можно встретиться в нашем захолустье?»
Вдруг с улицы донеслись крики.
— Ван Ань, пойди узнай, что случилось! — приказал Ван Мин слуге.
Тот не заставил себя долго просить и бросился за ворота. Вскоре он вернулся возбужденный:
— Где-то в верховьях реки наводнение, и течением принесло к нам уйму добра. Вся деревня сбежалась на берег собирать.
Ван Мин неторопливо поднялся и, сопровождаемый Ван Анем, отправился к реке. Его соседи уже бегали у самой воды и вытаскивали то, что волны прибивали к берегу.
Ван Мин лишь тяжело вздохнул.
Вдруг Ван Ань заметил вдали большой темный предмет. Коршуны кружились над ним стаей.
— Взгляните, господин! — воскликнул слуга. — Где это видано, чтобы коршуны собирались стаями?!
Ван Мину это тоже показалось удивительным.
Вскоре волны прибили странный предмет к берегу. Это был огромный чан, в котором сидела женщина, прижимающая к груди младенца. На нее никто и не взглянул — люди старались выловить из воды побольше сундуков и корзин.
