очень сильна, и мы способны на очень глубокую поддержку друг друга, но остерегаемся человека, который хочет возвыситься, иметь другие идеи или конкурировать. В Америке — наоборот. Там оказывается много поддержки тому, чтобы иметь собственное дело, но видится не так много смысла в создании сообщества.
Итак, это моя карта; хотя есть еще одна вещь, которую я хотела бы добавить в связи с прерыванием взаимосвязи — это шок. Если человек получает сильный шок в результате физического или сексуального абьюза, серьезных болезней, несчастных случаев, операций и т. д., то это также может создавать прерывание взаимосвязи. Работа с шоком отличается от работы с «характером», который формируется постепенно в семье и культурной атмосфере.
Повторюсь, что на каждой из этих стадий развития ребенок получает ресурсы: когнитивные, социальные, эмоциональные и психомоторные. Это целостный процесс, в котором все аспекты интегрированы. В моей системе, Бодинамике, мы, в основном, используем психомоторные паттерны, которые активируются на каждой стадии. Есть исследование, показывающее, что, по крайней мере, в некоторых случаях психомоторное развитие действительно предшествует когнитивному, и что психомоторные паттерны являются основой для появления других способностей. Если есть проблемы в психомоторном развитии, также будут проблемы в когнитивном, эмоциональном и социальном развитии. По нашей теории, какое бы влияние, хорошее или плохое, ни было оказано на данной стадии, это будет запечатлено в психомоторных процессах взрослого человека. Эта связь с психомоторным процессом особенно четко прослеживается на ранних стадиях, когда моторное развитие очень быстрое, а язык является меньшим ресурсом.
ПБ: Можете пояснить, как вы используете идею ресурсов в терапии?
ЛМ: Я вижу большую проблему телесной психотерапии в обеспечении интеграции опыта. Мы знаем от Райха, Лоуэна, Грофа и других, что наши глубокие эмоции и память действительно относительно доступны. Проблема в том, чтобы найти то, что на самом деле помогает человеку измениться. Мой ответ — ресурсы. Райх был первым, кто задумался о мышечном «панцире», и он рассматривал его как нечто, сдерживающее свободный поток энергии, и от чего нужно освободиться. Это верно, но здесь недостает того факта, что панцирь, в сущности, — это вид ресурса, который помог нам выжить. Убирая его, мы лишаем человека защит и ресурсов. Норвежский физиотерапевт Лиллемор Джонсен (Lillemor Johnsen) была первой, кто использовал термин «ресурс» в том же смысле, что и я. Она работала с клиентами, которые, казалось, не имели ресурсов и способности функционировать в мире. Занимаясь физиотерапией с этими людьми, она обнаружила, что вместо преобладающих паттернов мышечного напряжения, их мышцы, в действительности, недостаточно напряжены или гипореактивны. Когда она использовала очень мягкий вид контакта с этими мышцами, то заметила, что может пробудить «спящие» импульсы в мышцах, и тогда они могут обрести утраченную функцию; а у клиента, соответственно, будет больше ресурсов. Она много работала с шизофрениками и другими госпитализированными пациентами, используя этот подход и обнаруживая их улучшения. Это что-то противоположное райховскому жесткому, агрессивному прикосновению, которое может действительно сломить имеющиеся у человека ресурсы.
Но даже при мягком прикосновении возникает проблема интеграции. В моем собственном тренинге Релаксационного метода[2], мы использовали очень глубокое прикосновение, которое поднимало эмоции у моих клиентов, но работа оставалась во многих случаях незавершенной. Фактически, некоторые из них оказывались близки к психотическим эпизодам из-за количества активированного материала.
Учитывая работу Джонсен, я начала формулировать свои собственные идеи. Она также работала над пониманием детского развития, особенно очень раннего, и это подтолкнуло меня к поиску очень четкого определения психологического содержания различных мышц и связи этого содержания со временем их первой активации.
ПБ: Как это используется в терапии?
ЛМ: Это ключ к интеграции. У нас формируется особое устойчивое отношение к нашим собственным импульсам. На телесном уровне это означает, что мы либо отказываемся от них, и таким образом формируем гипореактивные мышцы, либо боремся за это ригидным способом, формируя гиперреактивные мышцы. Интеграция происходит, когда мышцы могут вернуться обратно к нормальной «здоровой» амплитуде ответа, без отказа и ригидной борьбы. У нас есть наши собственные импульсы, движения по отношению к жизни, к взаимоотношениям, но у нас также есть выбор. Импульс может дойти до сознания, мы можем оценить, что нам предлагает реальность и сделать выбор, основываясь на понимании того, что происходит внутри нас и снаружи. Мы видим, что характерные зашиты создают иллюзии. У меня может быть фантазия, что безнадежно пытаться достичь чего-то. Это идет от воспоминаний о негативном опыте достижения чего-то в прошлом, но при этом у меня также есть ощущение безнадежности в руках, потому что в гипореактивных мышцах нет жизни; они хотят сдаться; они не получают хорошего чувства от достижения. Таким образом, мышцы подтверждают фантазию: «это слишком трудно, слишком много, чтобы просить о помощи». Но если я могу помочь человеку почувствовать, что его мышцы могут действительно делать это, что мышцы могут оживиться и позволить импульсу к достижению снова вер нуться к жизни, тогда я могу работать также с фантазией. Теперь есть ресурсы в теле, чтобы изменить фантазию, и это основа для глубоких прочных изменений.
Я называю это процесс «сдерживанием развития» (developmental holding) — удержанием клиента в развитии активности и проработка этого до тех пор, пока импульс не пробудится и не будет натренирован. В этом смысле моя терапия сильно отличается от терапий, фокусом которых является только то, что происходило или не происходило. Для меня интеграция происходит тогда, когда новое решение основано на новых моторных и когнитивных способностях или ресурсах. В некотором смысле это гораздо более скучно наблюдать, и это тяжелая работа. В других терапиях часто используется тенденция к регрессу к более раннему возрасту, и часто это делается, чтобы попросту избежать тяжелой работы. В этом смысле моя работа не «процесс»-ориентированная, так как процессуальная работа обычно означает регрессию, которая сама по себе может становиться защитой.
ПБ: Можете привести пример некоторых ресурсов?
ЛM: Развитие человека идет в направлении все большей и большей индивидуации и независимости, большему ощущению своей целостности. Это происходит в когнитивной, эмоциональной, моторной и перцептивной областях. Например, как мы учимся осознавать границы на телесном уровне. Я рассматриваю границы как энергетическое поле вокруг тела, которое, если мы научаемся его ощущать, может стать глубоким ресурсом нашей повседневной жизни. Это также решающая составляющая здоровой зрелой способности к взаимосвязи. Взаимосвязь невозможна в состоянии слияния (поглощения). Это одно из основных заблуждений. Глубокая связь с другими возможна до тех пор, пока сохраняются/поддерживаются границы. Взрослым людям для достижения более интимных форм контакта необходим контакт границ. Люди с ранними проблемами не научаются формировать безопасные
