— Возможно, — согласился я, радуясь, что она вообще со мной разговаривает. В последнее время мы очень мало общались. Карен отказалась посещать консультанта по семейным отношениям и стала отмалчиваться, уходя в сад, чтобы избежать контакта со мной. Нашим розам завидует вся округа. У нас растут «Тосканское солнце», «Кружевное облако», «Мистер Линкольн», «Принцесса», «Золотое пламя». Английские розы, гибридные чайные сорта, флорибунда, стелящиеся розы, вьющиеся, кустовые. Они сияют алым, розовым, абрикосовым оттенками, древним золотом, нежным кораллом. От смеси их запахов меня тошнит.
Я помню момент, когда это произошло. Мы были в саду. Карен стояла на коленях возле клумбы. Ее лицо закрывала от солнца широкополая шляпа, и ее глаз я не видел.
— Карен, — спросил я, пытаясь скрыть отчаяние, — ты еще любишь меня?
— Подай мне, пожалуйста, этот совок, Джефф.
— Карен! Прошу тебя! Мы можем поговорить о том, что с нами происходит?
— «Таитянский рассвет» в этом году будет роскошно цвести.
Я уставился на нее, на капельки пота над ее верхней губой, изящный изгиб шеи, ее счастливую улыбку.
Карен моет тарелку после Аллена, подбирает оброненные им кусочки пищи. Люси с пальцами во рту долго смотрит на шахматную доску, затем касается фигур.
Нет. Невозможно.
Карен сама потянулась к садовому совку, как будто забыв о моем присутствии.
* * *
Люси Хартвик утратила свой чемпионский титул, проиграв русскому шахматисту по имени Дмитрий Чертов. Генетик из Стенфордского университета сделал настолько важный прорыв в исследовании рака, что эта новость попала в заголовки на целую неделю. По совпадению, которое показалось забавным средствам массовой информации, его младшая дочь стала победительницей национального конкурса по английскому языку среди школьников. Я поискал сведения об этом генетике в интернете; год назад он участвовал в научной конференции вместе с Алленом. Некая женщина из Орегона развила способность полностью контролировать свои мозговые волны посредством глубокой медитации. Ее муж — гроссмейстер.
Я теперь много гуляю, когда не занят уборкой, готовкой или покупками. Карен ушла с работы, она почти не покидает своего садика. Я все еще работаю, хотя и беру меньше клиентов. Гуляя, я думаю о своих клиентах и размышляю о том, какие дома им могли бы понравиться. Примечаю, как в кронах августовских деревьев начинают мелькать пятнышки ранней желтизны, вспоминаю обрывки подслушанных разговоров, играю с собаками. Прогулки мои становятся все дольше и дольше, и я замечаю, что начинаю замерять скорость ходьбы, интересоваться кроссовками, изучать трансконтинентальные пешеходные маршруты.
Но я стараюсь не думать о ходьбе слишком много. Наблюдаю, как азартно играют дети в последние дни летних каникул, вспоминаю фильмы, которые мне когда-то нравились, задумываюсь над сложностями квантовой физики, предвкушаю, что приготовлю на ланч. Иногда я пою. Декламирую выученные в детстве стишки, вспоминаю знаменательные футбольные матчи, болтаю со старушками на крылечках, подсчитываю количество съеденных за завтраком калорий. Иногда я даже мысленно повторяю типовые шахматные дебюты: «Венский» или «Защиту Петрова». Впускаю в голову все приходящие мысли — и всем им радуюсь.
И слушаю статику, потому что не знаю, сколько еще времени у меня осталось.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Nancy Kress. End Game. 2007. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov’s SF» в 2007 г.
Максим Дегтярёв
АДАМ СМАРТУС И ДЕЛО КОМПОЗИТОРОВ
О смерти композитора Грегори Вольфа много писали этой зимой. Для большинства трагический исход оказался неожиданностью, ведь врачи уверяли, что здоровье Вольфа идет на поправку. Те же, кто знал его лично и кому было дозволено навещать его во время болезни, видели, что в то время как природа яростно отстаивает свои права на жизнь, душа Вольфа уже перешагнула границу, отделяющую мертвых от живых. Физических страданий он уже не испытывал, но продолжал применять сильные обезболивающие, которые вкупе с алкоголем вызвали, в конце концов, остановку сердца.
Многие полагали, что Вольфа тяготила вина за смерть Роберта Самуэльса, оказавшегося в тот роковой вечер в его машине. Оба были пьяны, Вольф гнал свой «феррари» по горному серпантину, опасному даже для трезвых водителей. Журналисты, бравшие у Вольфа многочисленные интервью, признавали, что никогда не видели композитора пьяным. То же самое утверждали его друзья. Только вдова как-то обмолвилась, что душевный слом произошел у мужа еще до катастрофы и что она все чаще стала замечать его в обществе бутылки. Косвенным образом ее слова подтверждает отказ Вольфа от участия в концерте, на котором должны были исполнить его новую симфонию, и несколько отмененных интервью для телевидения. Один свидетель рассказал, что видел Вольфа и Самуэльса в баре за час до трагедии и что они ссорились. Впоследствии он отказался от своих слов.
— В этой истории осталось много темного, — сказал Смартусу комиссар Жером.
— А что свидетель?
— Скорее всего, вдова заплатила ему за молчание. После смерти Вольф оставил приличное состояние, ведь он был чертовски популярен.
— Зачем она это сделала?
— Чтобы было легче отвязаться от адвокатов семьи Самуэльса. Им, конечно, тоже кое-что перепало.
— Кто был этот Самуэльс?
— Приятель Вольфа. Программист, специализировавшийся на музыкальных компьютерах. Ведь теперь всю музыку пишут на компьютере, поэтому без программиста не обойдешься.
— Не слышал, чтобы среди приятелей Баха числился продавец нотной бумаги, — заметил Смартус, неделю назад ознакомившийся с биографией великого немецкого композитора.
— Согласен, странная парочка. Вы хотите взяться за это дело?
— Хочу. Должен признаться, мне нравится музыка Вольфа. В ней есть какой-то разрушительный подтекст, словно писалась она на обломках… В общем, я должен для него что-то сделать.
— Заглянув внутрь игрушки, вы можете ее сломать.
— Постараюсь быть осторожен.
На самом деле, в глубине души он подозревал, что комиссар окажется прав.
Холодный дождь смыл снег с асфальтовых дорожек. Серые льдистые пятна, истыканные дождевыми пробоинами, еще остались кое-где на траве. Четверо рабочих устанавливали гранитную плиту на свежей могиле. Женщина в черном пальто умоляла их не повредить венки. Двое мужчин стояли в нескольких шагах позади нее и молча наблюдали. Высокий короткими затяжками курил сигарету, его спутник держал руки в карманах и зябко поеживался. Через некоторое время к ним присоединился третий мужчина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
