Далеко внизу, коротконогий и смешной, махал платком техник. Городок Крапивецк раскинулся средь зеленых садов, как игрушечный. Церковь «Всех святых», что на горе, высокой колокольней своей стала в уровень с машиной. Но юный летчик поднимался выше, пока не почувствовал, как ялик рванулся вперед, подхваченный мощной воздушной струей. Тогда он остановил подъем и, вынув из кармана компас, справился о направлении[1]. Аппарат мчался на юго-восток… Его покачивало с носа на корму, булькала, перекатываясь, вода в бочонке, других звуков абсолютно не существовало в солнечной синеве воздушного океана.
Колокольня с девятисотпудовым колоколом, сверкнув облупившейся позолотой, пробежала внизу резвой дылдой. С кладбища кинулись в догонку за ней кресты и часовенки. Потом открылась яркая панорама желтых полей, черного пара, зеленых лесов и пестрых деревушек. С каждой минутой панорама развертывалась вдаль. Петька узнавал знакомые места: Рогожская водокачка, где они зимой катались на лыжах; Гастеевка с прудом — уйма карасей и лягушек; кирпичный завод.
Пролетая над селом Басовым, где прошлым летом стоял их пионерский лагерь, он взглянул на карманные часы. Было без 26 минут шесть. Время вылета своего он тоже заметил. Составилась простая арифметическая задача: от города до Басова — 6 километров, это расстояние аппарат покрыл в четыре минуты; какова его скорость? Петька высчитал, не прибегая к карандашу: 90 километров в час.
— Маловато, — сказал он себе. — Самолеты делают по 150, а в Америке так и до 300. — И он пустил в действие мотор.
От Басова до следующего знакомого Петьке села, до Оборвановки, считалось по телеграфным столбам 20 километров. Это расстояние аппарат прошел в шесть минут…
— Двести километров в час… — высчитал Петька и, довольный скоростью, принялся отмечать по карте путь своего следования. Изредка он останавливал мотор, чтобы проверить, не вышел ли аппарат из полосы воздушного течения, но течение с геометрической точностью шло на юго-восток, не ослабевая в силе.
Через два с половиной часа показалась Волга. Он узнал ее по ширине и по оживленному пароходному движению. Вспомнилось прошлогоднее путешествие с бабушкой. Вспомнилось, с какой гордостью называла бабушка встречные пристани и города, — она родилась и выросла на Поволжья, — и с каким благоговением сам он взирал на широкие воды, местами мутные, местами прозрачные, на бакены — красные и белые, отмечавшие глубину плеса, на быстролетных чаек и рыболовов, хватавших на лету куски хлеба, на важного капитана, на разбитных матросов, на машинное отделение парохода, сверкавшей изумительной чистотой и гудевшее словно рой гигантских шмелей… Ему захотелось выкинуть штуку: опуститься на капитанский мостик проходившего под ним парохода и посмотреть, что из этого выйдет. Вот переполох-то поднимется, и-ги-ги-ги!.. Но он справился с приступом проказливости, вспомнив о своем ответственном задании.
— Благоразумие, товарищ Петух, — сказал он себе, — баловство отложите на обратную дорогу.
Пересекая Волгу в ее многочисленных изгибах, он следовал по ее течению вплоть до самой Астрахани. От начала полета протекло пять часов, когда в лучах солнца мутно заблистали зеленые воды Каспийского моря. Каспийское море! Какое оно невзрачное, какое тусклое и мелководное!.. Вот уж не ожидал, представьте себе! Сквозь зеленоватые воды всюду просвечивало дно…
Он пересек Каспийское море в северной его части, где обычная глубина не превышает 5–6 метров, а 10 метров является редкостью. Северная часть Каспийского моря по своему мелководью доступна лишь для судов с очень малой осадкой и для плоскодонных лодок. В сильные ветры, в особенности в северные и северо-западные, здесь обнажается дно.
За морем развернулся унылый ландшафт Усть-Уртского плоскогорья, изредка оживляемый деревушками с белыми минаретами и шумливыми базарами. Тут, признаться, Петька сильно проголодался и пока насыщался вареным мясом, которое суетливый техник забыл посолить, под ним пробежала большая половина Кара-Кумской пустыни. Впрочем, он ничего не потерял, так как по другой половине успел составить себе мнение об этом крае. Мнение не было лестным: пески с чахлым кустарником; песчаные холмы да растрескавшиеся голые скалы омрачали Петькин взор в течение доброго часа.
Потом местность резко изменилась. Роскошная зелень, окаймлявшая реку, широкой полосой уходила вдаль. То была «жизнь дающая» река Аму-Дарья, одна из главных рек Туркестанской республики. Вскоре Аму-Дарья, истончившись, ушла вправо, в горы. Начался Афганистан.
Со всех сторон полезли горы. Слева — Памирский массив уходил седыми вершинами в облака. Прошло полчаса, и перед аппаратом вздыбился горный кряж, теряющийся в облачной выси. Он загораживал путь. Петька выключил мотор и отдался течению. Тут его обеспокоило несоответствие во времени между карманными часами и небесными. Первые показывали семь вечера, вторые — все 10: солнце касалось горизонта. Зная безупречную точность своих часов, Петька сообразил, что, забрав далеко на восток, он достиг местности, где солнце раньше всходит, а следовательно, и раньше садится. Помирившись с этим, он стал следить за течением. Почти подойдя вплотную к отвесным скалам, течение бросило аппарат вверх и понесло его по кривой линии через снега и ледяные громады, все выше и выше в студеные просторы, где мерзли руки и не хватало воздуха для легких. Солнце, скрывшееся за горами, вновь брызнуло светом. Отраженный от снега и льдов свет был ярким до боли в глазах.
Запахнув пальтишко и накрывшись брезентом, Петька углубился в карту. Несомненно, он переваливал через хребет Гиндукуша. Из густо-коричневого цвета его на карте явствовало, что здесь высота колебалась между 4 и 6 тысячами метров. Чтобы ускорить безрадостный перелет, Петька снова включил мотор. Аппарат понесся стрелой. Спирало дыхание, раскаленными иголками кололо лицо и руки, темнело в глазах…
Минут через двадцать превращенный в сосульку летчик облегченно вздохнул: перевал кончился, воздушное течение швырнуло аппарат вниз, стужа осталась позади, и легкие задышали свободно. Вместе со стужей исчезло, однако, и солнце. Вокруг нависла тьма. Но Петька знал, что скоро покажется луна, так как он видел ее, когда был выше.
Когда луна показалась наконец, зацепившись красной рожей за изломы гор, Петька ориентировался, справляясь с картой. Слева, на расстоянии около 150 километров от него, возвышался Гималайский хребет, справа внизу тянулась низменность, впереди по ходу воздушного течения препятствий не было. Петька завернулся в брезент и сладко заснул. Во сне он воевал с бабушкой, которая забыла накормить лягушку и испортила пищеварение кролику, окормив его мухами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
