Мне показалось, что эта история связана с тем, что Хинт назвал «подводными рифами». Я сказал ему об этом.
— Точно, точно, — ответил Хинт, — и прежде всего — с Янесом.
— С капо Янесом?
— Вот именно.
— Разве вы встречались с ним после войны?
— Если бы я только встречался — это было бы полбеды. Он появился в самый острый момент борьбы за силикальцит.
— И что же?
— Ну, это уже другая история — я не хочу забегать вперед. Но запомните это имя — Янес.
Хинт ушел в дом с котелком горячей воды, потом вернулся и сказал, что хозяйка больше в его помощи не нуждается и советует нам идти спать.
— Но, может быть, мы еще посидим? — предложил Хинт.
— Если вы только не устали.
— Нет, я не устал, — ответил Хинт и, как мне показалось, обрадовался возможности посидеть в тишине у догорающего костра и вспомнить, как бы передумать и вновь пережить события минувших лет.
— Если можно, — сказал я, — расскажите, хотя бы очень коротко, что такое силикальцит?
Хинт тихо засмеялся, сквозь смех проговорил:
— Мне всегда кажется, что все уже это давно знают. Все-таки я ужасный человек. — Потом уже серьезно добавил: — Давайте вернемся с вами, скажем, на три тысячи лет назад.
— Ну что ж, это не так уж далеко, — согласился я и приготовился слушать историю сотворения мира.
— Еще в те времена, — начал Хинт, — когда сооружались египетские пирамиды, люди пользовались песком и известью. Да-да, камни древних сооружений скреплялись раствором из песка и извести и как будто выдержали испытание временем. Да? Так вот, силикальцит мы тоже делаем из песка и извести. Давайте встретимся еще через три тысячи лет и проверим — выдержит ли это испытание силикальцит. — Хинт был весело настроен. — Конечно, между египетскими пирамидами и силикальцитом в мире были еще кое-какие события, — продолжал Хинт, — в частности, в строительном искусстве. С этим трудно спорить.
Люди во все времена искали дешевые и удобные камни для своих домов. В древности эти камни резали из скал, потом начали формовать из глины и сушить их на солнце. Кирпич этот дошел до наших дней, хотя его уже не сушат, а обжигают в печах. Из глубины веков дошли до нас и камни, о которых я уже говорил.
Так было до появления цемента, — продолжал Хинт. — Да, цемент совершил подлинный переворот в строительной технике. С его помощью люди начали делать прочные камни. Сперва кустарным способом, а потом — на механизированных заводах. Сперва в виде монолитных конструкций, требовавших трехнедельного твердения, а потом — на промышленных конвейерах, где процесс твердения железобетона был доведен до одного дня или одной ночи. Все как будто хорошо. Наступил золотой век строительной техники. Слава богам железобетона, поклонимся апостолам цемента! Они действительно преобразили привычный строительный мир. Но вот беда! Цемент — слишком дорогая штука. Для его изготовления нужно создавать большие и сложные заводы. Да и далеко не всюду их можно строить, эти цементные заводы.
И как это ни странно, научная и инженерная мысль начала искать пути ниспровержения того самого бога, которому она только вчера поклонялась. В конце концов, что такое цемент? Строительный клей. Только и всего. Но разве нельзя найти более удобный и дешевый клей или вообще обойтись без него?
Так вот, силикальцит, — тихо сказал Хинт после минутной паузы, — и есть тот камень, который создается без цемента. Только из песка и извести. Правда, для этого нам пришлось (в слове «пришлось» опять прозвучала ирония) открыть в песке кое-какие тайны.
— Из песка и извести? — переспросил я. — Иначе говоря — цемент вы заменяете известью, один «клей» другим. Выгодно ли это?
— Конечно, — ответил Хинт, — известно, что известь дешевле цемента. Даже можно сказать — намного дешевле. Но дело не только в этом. Впрочем, не будем забегать вперед. Вы убедитесь в этом, когда побываете на силикальцитном заводе. Итак, мы используем известь, как в старое доброе время.
— Стало быть, вы отбрасываете строительную науку на сто лет назад?
— Кто знает, — с усмешкой ответил Хинт, — может быть, на сто лет вперед. Вспомните — в двадцатых годах нашего века мы пользовались в радиоприемниках маленькими кристалликами-детекторами. Потом радиотехника совершенствовалась, и появились лампы, которые заменили эти кристаллики. Люди считали, что они открыли новые чудеса. Увеличивались лампы и по размерам и по количеству. Увеличивались и радиоприемники. Последние модели напоминали уже платяные шкафы. И вот теперь вернулись к тому же самому кристаллику, — правда, ученые открыли в нем тайны. Эти кристаллики называются, как вы догадываетесь, полупроводниками. И приемники стали превращаться из платяных шкафов в спичечные коробки. Маленькие кристаллики заменили лампы. А все мы восторгаемся не гигантскими, а крохотными радиоприемниками. Что же случилось, как это назвать? Мне кажется, что это процесс естественный. В том-то и сила науки, что она открывает в известных ей материалах новые и новые тайны.
Мне кажется, что и в строительном деле происходит тот же неожиданный поворот. Не так ли?
Конечно, так. Я не мог не согласиться с Хинтом. Но сидел и молчал. Я смотрел на этого почерневшего от копоти и дыма человека, на его натруженные руки, на его нахохлившуюся, задумчивую фигуру и радовался своей удаче. Не так уж часто можно встретить человека, который видит дорогу, начинающуюся далеко за горизонтом. Хоть сидит он рядом со мной и мой глаз тупо упирается в ту точку, которую Хинт уже давно миновал.
Хинт уже побывал на той далекой и невидимой для меня дороге, и, может быть, поэтому будущее представляется ему настоящим. Он уже замахнулся на того «бога», перед которым все мы с благоговением стоим на коленях или, во всяком случае, почтительно преклоняемся. Нелегкую ношу он взвалил на свои плечи, и нелегкую жизнь избрал он для себя. Впрочем, разве можно такую жизнь избрать или не избрать? Она захватывает тебя, становится властителем твоего сердца и всех твоих помыслов. Она ведет тебя по лунной дороге, соединяющей море и небо, ведет в далекие и сладостные миры будущего. И счастлив тот, кто, побывав на этой дороге, весело, по-мальчишески помешивает прутиком догорающий костер и с упоением толкует о том, что он мог бы сделать для других людей. Через двадцать лет на земле будет жить столько-то миллиардов человек. Хинт точно знает — так должно быть. Им понадобится столько-то миллионов новых домов. Хороших, красивых, удобных, дешевых, благоустроенных. Вот тогда-то силикальцит станет «волшебным камнем» века.
Он любит, этот человек, считать на миллионы и миллиарды. Как будто на его ладони лежит земной шар с его заботами и устремленными в будущее мечтами.
— Удивительно, — произношу я наконец банальную фразу.
— Вот именно — удивительно, — подхватывает Хинт. — Я все еще не могу понять, как нам тогда удалось уйти от преследования, — эсэсовцы умели охотиться на людей.
И Хинт вернулся к истории своего побега из фашистского лагеря.
Глава шестая
Еще готовясь к побегу, Хинт продумал, как он выразился, «математическую карту» всей операции. Он лежал на нарах после тяжкого, изнурительного дня и решал самые замысловатые математические задачи на тему: два человека бегут, а десять человек их догоняют. Он убедил себя, что имеет дело со сложным инженерным расчетом, при котором надо учесть все мельчайшие детали — препятствия, неожиданности, лесные завалы, густые заросли, усталость и истощение одних, свежие силы и тренировку других — словом, теоретически представить себе всю картину побега.
Иногда Хинт посмеивался над самим собой — его расчеты казались ему наивными. И все-таки они помогли им в первые, самые критические часы побега.
Наблюдательный Юрий обратил внимание на то, что в погоню за беглецами обычно посылаются одни и те же эсэсовцы — по-видимому, они натренированы, подготовлены, поднимаются по тревоге. Хинт подсчитал, что от первого тревожного выстрела до появления отряда у опушки леса проходит десять минут.
Вот то время, которое отпущено им судьбой. За это время надо пробежать по лесу восемьсот метров, а может быть, и километр. Охранному отряду придется прочесывать широкий участок леса, не бежать, а идти. Допустим, и отряд пройдет это расстояние за десять минут, но беглецы смогут удалиться еще, скажем, на шестьсот метров.
Хинт и Юрий действовали именно так: они отбежали от торфяных скирд примерно на полтора километра. Хинт все время вел счет, чтобы не нарушать разработанную «математическую карту» операции. Эта же карта предписывала им через полтора километра где-нибудь спрятаться. Они нашли заросшую травой воронку, забросали её валежником, проползли под ним и очутились в какой-то мокрой норе. Здесь они должны были просидеть час. Не меньше и не больше. Хинт подсчитал, что отряд, преследующий их, может удалиться от лагеря только на четыре-пять километров, чтобы до наступления темноты успеть вернуться в лагерь. Комендант никогда не решится оставлять на ночь лагерь с ослабленной охраной. К тому же за полтора часа может подоспеть подкрепление из Таллина: отряд должен встретить автомашины с эсэсовцами и послать их в нужном направлении. Стало быть, надо выждать час, дать возможность отряду опередить Хинта и Юрия. И тогда-то они совершат новый бросок, пройдут расстояние, которое жандармы уже не смогут пройти до ночи. А ночью они, конечно, в лес не сунутся.
