такие, как я — чей дар запаздывал, будто никак не желая определиться с выбором. И все подруги, которые два года доучивались в той самой «специальной» школе, сочувственно поглядывали на меня, стесняясь хвастаться успехами. Нет, я не завидовала. Искренне радовалась и переживала за них. Я просто устала ждать.
Радовало только одно — не было зафиксировано ни одного случая раскрытия дара после двадцати лет. Так что при любом раскладе осталось чуть меньше года. Максимум. И я изо всех сил уговаривала себя потерпеть еще немного.
Чуть-чуть и я стану, как все.
Обрету силу и перестану быть такой слабой и посредственной. И уложу на лопатки Нерона, заставив с собой считаться.
Да!
С такими мыслями я дошла до дома. Умудрилась на остатках сил принять душ и выпить стакан сока. А затем со стоном наслаждения упала на кровать, подтянув к себе комок из одеяла…
Сны… такие разные — цветные, черно-белые, с фантастическим сюжетом или просто мыслеобразы, спокойные или наоборот, захватывающие… но в моем случае их объединяло одно — любовь.
Моя к ним, само собой.
Я обожала спать сколько себя помнила. Если другие дети вопили и закатывали недовольно глаза, канюча «Мам, но я же не хочу спа-а-ать!», то меня уговаривать было не надо. Засыпала почти мгновенно и искренне ненавидела будильник, безжалостно выдергивающий меня из мира собственных грез. И до сих пор, если график позволял, с удовольствием позволяла себе доспать часик, а иногда и два, днем.
Вот только в последнее время дружба со снами у меня как-то заметно разладилась.
Нет, спать хуже я не стала, страдать бессонницей — тоже. А вот сами сновидения… они стали другими.
Хаотичными. Непонятными. Тревожными.
Я пыталась медитировать вечерами, пить успокоительное, внушать себе «сценарий» на предстоящую ночь, но это не помогало. Дни были насыщенными, я засыпала уставшей… и просыпалась едва ли не в худшем самочувствии.
Не каждую ночь, вовсе нет. Но слишком часто, чтобы начать нервничать перед каждым укладыванием в постель.
Началось все около двух месяцев назад, когда периодически, раз в несколько дней мне стал сниться один и тот же сон. В нем я видела огромную спираль, закручивающуюся из толстой «нити», основу которой составляли планеты. Сгруппированные, казалось бы, на первый взгляд, хаотично, но это было вовсе не так. При более подробном рассмотрении становилось понятно, что у каждой из них есть свое место и двигаются они не только в общем потоке, но и относительно друг друга, соблюдая только им известный порядок. Большие, маленькие, разноцветные, абсолютно черные или белые — на любой вкус. Иногда они соприкасались — мягко, словно боясь навредить друг другу, и тут же расходились в стороны. Иногда одна вдруг вспыхивала ярким светом и разделялась на две, продолжающие путешествие рядом друг с другом. А иногда какая-то из красивых и неповторимых вдруг темнела, растрескиваясь, и осыпалась пылью, исчезая в небытие…
Один и тот же сон. Одна и та же спираль. Бесконечный процесс жизни и смерти…
Я в таких снах себя ощущала странно. У меня не было ни тела, ни страха, ни ощущений. Словно я находилась везде и нигде одновременно. Легко могла приблизиться к каждой и удалиться от всех на нереальное расстояние. Возможно, даже потрогать… но вмешиваться в эту идеальную систему было откровенно страшно.
На третий или четвертый такой сон я поняла, что это не планеты. Миры. Но менее интересно мне не стало, скорее наоборот. И я продолжала внимательно наблюдать, чувствуя свое странное единение со всем, и еще более странное умиротворение, что все идет правильно.
Или не все?
Объяснить мне это никто не мог. Да и спросить тоже было, по большому счету, не у кого. А со временем это и вовсе стало неважно.
Потому что сны изменились. Исчезла спираль и спокойствие. Исчезло размеренное движение миров. А вместо них появилась тревога.
А иногда даже страх…
Каждый раз это была непонятная лично мне лотерея — словно в неведомом барабане лежали бумажки с бесконечным количеством вариантов, и кто-то очень азартный крутил этот барабан каждую ночь, подкидывая мне веселья в жизни.
Иногда я бродила по странным местам — пустынным, без намека на присутствие человека, но по-своему красивым. С абсолютно нелогичной расцветкой растениями или землей, которые завораживали одним видом. Такие сны я любила — они были наполнены впечатлениями и активным любопытством, а утро начиналось с хорошего настроения.
Но…
Таких снов в общей массе было меньшинство.
Один раз меня закинуло в жерло вулкана. Кипящая масса внизу, от которой горела кожа и легкие, слезящиеся от ярких отблесков глаза, неудобный и ненадежный выступ — мне тогда казалось, что это никогда не закончится.
Были странные существа — разумные и не очень, от которых чаще всего приходилось скрываться.
Были падения с высоты в водопадах, тучи жалящих насекомых, попытки пару раз меня сожрать в сыром виде, один раз — в готовом…
После таких ночей я просыпалась с бешено колотящимся сердцем и тяжелым комком ужаса, скапливающемся где-то в животе. Трясущиеся руки и ноги дополняли эту картину, а чувствовала себя выжатой тряпкой. Седых волос, как ни странно, не появилось ни одного, хотя по ощущениям они должны были выпасть сразу, без предупреждения.
В такие дни у меня долго не получалось прийти в себя — наваливалась какая-то тяжелая усталость, а мышцы наотрез отказывались слушаться, будто измученные наяву. Нерон ругался, обвинял в том, что я специально филоню на тренировках или, это было еще обиднее, что ночами озабочена не сном, а излишне бурной личной жизнью. Я огрызалась, мы ругались, но по факту не менялось ничего — через день-два все повторялось заново…
Совсем недавно заметила, что влиять на сны все же получается, хоть и срабатывал этот метод не всегда. Но довольно часто, поэтому пренебрегать им не решалась. Нужно было сжать бабушкин медальон — он мне достался в наследство и теперь всегда висел на шее на длинной тонкой цепочке. Бабушка умерла, когда мне едва ли исполнился год — по крайней мере, так рассказывала мама. Сама я не помнила худощавую приятную женщину с длинной толстой косой, перекинутой через плечо и цепким, внимательным, но совершенно не злым взглядом, которая улыбалась мне с единственной сохранившейся фотографии. Остальное потерялось, когда мама решила переехать в этот город. Сразу коробки не пересчитала, а уж кто оказался нечистым на руку — перевозчик или грузчики, теперь уже и не выяснить. Но в одной из исчезнувших коробок был наш семейный архив.
Хорошо, хоть медальон
