Глава 2
Вторник, 30 августа 1977 года, вечер
Ясенево
Андропов приехал "в лес" на закате, разминувшись на подъезде с колонной автобусов, что повезла сотрудников Первого Главного Управления по домам. Опустела и автомобильная стоянка, где посреди рабочего дня можно было увидеть самое, пожалуй, большое скопление личного автотранспорта в СССР.
Отличный новый комплекс, с конференц-залами, библиотекой, спортивным центром и бассейном, собственной поликлиникой, свалился неожиданным подарком на разведчиков в семьдесят втором, когда от него, по причине удаленности от центра, отказался Международный отдел ЦК. Сейчас высоченное главное здание, напоминающее поставленную на попа раскрытую книгу, темнело окнами, и лишь кое-где на этажах продолжалась работа.
ЗИЛ беспрепятственно проплыл сквозь два контрольно-пропускных пункта и затормозил у словно выдутым в небо парусом козырька главного входа. Юрий Владимирович вышел из салона и огляделся. Вдали, у декоративного пруда, из строя подсвеченных заходящим солнцем берез темно-красным пятном привычно выступал бюст Ленина. Правее, несмотря на вечернее время, неторопливо возились рабочие, готовя фундамент под монумент "Неизвестному Разведчику".
Андропов задержал взгляд, перебирая в уме горькие потери. Сколько их было за эти десять лет, уже при нем, исчезнувших, замученных и просто убитых... Сухие строчки рапортов каждый раз всколыхивают память о венгерском мятеже, и по коже ползет озноб. Враг жесток. Порой - нечеловечески жесток.
Перед глазами опять плывут растерзанные тела коммунистов: повешенные, выброшенные из окон, заживо сожженные, с лицами, залитыми кислотой... Танька, наблюдавшая эти ужасы из окна посольства, поседела за день. Его веселая и задорная жена растворилась в том кошмаре, оставив лишь тихую и пугливую тень, боящуюся выходить на улицу даже в Москве, и психиатры лишь разводят руками.
И все равно он ее любит!
Он еще чуть постоял, оттаивая. Он ее отогреет, время еще есть...
В уме вдруг, словно ярко-красный поплавок из-под темной воды, сама собой вынырнула строфа:
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
Такое с ним случалось. Он любил и умел писать стихи, правда, только в стол. Не Пушкин, конечно, но уже и не графоман.
Андропов повертел в уме пришедшие слова, примеряясь, и отложил в память на дальнюю полочку, как бережливый хозяин откладывает найденный кусок железа в угол сарая - вдруг, да пригодится.
Сзади почти неслышно пристроился верный порученец, и председатель КГБ отмер. Вперед. На эту операцию у него большие, очень большие надежды. В юности, когда ходил на кораблике по Волге, он услышал от боцмана запомнившуюся фразу: "Жизнь, Юра, как мокрая палуба. И чтобы на ней не поскользнуться, передвигайся не спеша. И обязательно каждый раз выбирай место, куда поставить ногу!" Этим искусством надежного движения вверх Юрий Владимирович овладел в совершенстве, но сейчас, в случае успеха по "Сенатору", можно будет, наверное, и прыгнуть... Непривычный уровень риска бодрил, как раскушенная таблетка ментола.
На контрольно-пропускном пункте в здании он дисциплинировано предъявил дежурному сержанту пропуск. Не стоит нарушать продуманный порядок. Здесь даже документы не простые, без фамилий, только фотография, номер пропуска и личный номер разведчика.
Зайдя в свой рабочий кабинет, он расслабился. Ему нравилось работать "в лесу", больше, чем на Лубянке, и гораздо больше, чем в Кремле. Как минимум два дня в неделю, обычно во вторник и пятницу, он целиком выделял на внешнюю разведку, и даже на партийный учет встал именно здесь, в Ясенево, в Первом Главном.
Порученец донес портфель до стола и обернулся, ожидая распоряжений.
- Петро, чайку сделай, - кивнул ему Андропов, - и позвони Борис Семеновичу, пусть идут.
Буквально через пять минут на пороге нарисовались две фигуры.
- Что-то видок у вас, товарищи, подозрительно смурной. Чую, не радовать пришли, а ведь посольство вовремя полыхнуло, - Андропов встретил вошедших сдержано-ироничной улыбкой и энергично махнул рукой в сторону овального стола для неформальных бесед. - Садитесь туда. Сейчас чай сготовится, и начнем.
Чернявый и верткий Георгий Минцев, впервые оказавшийся в этом кабинете, немедленно воспользовался разрешением и вольготно раскинулся в кресле, походя стянув пару сушек из стоящей на столе хрустальной чаши. Задорной наглости подполковнику было не занимать, и сколько бы жизнь не била, веселая бесшабашность при общении с начальством оставалась его визитной карточкой. Если бы не Иванов, вовремя обнаруживший странную логику в головокружительных загулах мысли одного из своих многочисленных подчиненных, служил бы сейчас Жора где-нибудь в Горном Алтае. Но Борис Семенович разглядел за маской оболтуса родственную душу умного авантюриста и выдернул его к себе поближе, поместив в восьмой отдел управления нелегальной разведки, под бок к Лазаренко. На благодатной ниве "прямых действий", как коротко обозначают в Конторе неблагозвучные "террор и диверсии, разведка иностранных подразделений спецназначения", талант Жоры к неординарным решениям расцвел буйным раскидистым чертополохом, время от времени нанося весьма болезненные уколы главному противнику в ходе той незримой мужской игры, что шла все эти годы по земному шару.
Иванов неодобрительно приподнял бровь, призывая Жору к серьезности хотя бы в кабинете Председателя КГБ, и привычно зашел за плечо что-то быстро дописывающего в рабочую тетрадь Андропова.
- Давно было пора снести, - фыркнул, прочтя, - устроили, понимаешь, место для паломничества. Тоже мне, нашли великомученика - Николая Кровавого.
- Угу, - кивком согласился Юрий Владимирович и, захлопнув рабочую папку, выбрался из кресла. - Ладно, это все мелочи. Пошли, послушаю, что вы намыслили, сверимся и подумаем, как дальше жить.
Устроились в креслах, налили чаю. Петро выгрузил с подноса плошку с темным медом, блюдечко с тонко нарезанным лимоном и ушел, аккуратно притворив дверь.
Андропов резко посерьезнел:
- Так. Борис Семенович, расскажите про молодого человека.
Иванов чуть прищурившись, оценивающе осмотрел Минцева, словно первый раз того увидел, и, после небольшой паузы, начал излагать:
- Толковый... Я его, Юрий Владимирович, девять лет назад заприметил. Мы, помните, тогда, в шестьдесят восьмом, угнали из Камбоджи новейший американский ударный вертолет с все начинкой. Там спецназ США в тридцати километрах от границы с Вьетнамом оборудовал в джунглях лагерь поддержки разведывательно-диверсионных групп, на полтора десятка транспортных вертолетов и четыре огневой поддержки. Вот как раз Георгий тот невероятно наглый план и предложил, посекундно расписал варианты... А Лазаренко лично исполнил. Наши вдевятером уничтожили лагерь с летным составом и вертолеты, а последнюю "Кобру" со всей электроникой увели. Потом год преподавал на спецкурсах под Балашихой, и я его перекинул на оперативный штаб отдела "В". В семьдесят первом предложил крайне нестандартный и, в итоге, удачно реализованный план экстренной эвакуации вскрытой в результате предательства Лялина особой диверсионно-разведывательной группы армян-киприотов... Вывезли всех, ЦРУ и СИС до сих пор не могут понять, как. В семьдесят пятом готовил ликвидацию Бразинскасов, но ЦРУ успело их выдернуть из Турции. Мозамбик, Ангола... Последний год руководил планированием действий Управления диверсионной разведки на особый период. Ручаюсь.
- Солидное прошлое, - Андропов перевел изучающий взгляд на подполковника. - Надеюсь, будущее станет таким же. Все в ваших руках, товарищ подполковник.
- Я понимаю, - кивнул невольно подтянувшийся Минцев. Он действительно понимал. - Поверьте, товарищ Андропов, я не предам.
Председатель кивнул, довольный, что подполковник услышал невысказанное:
- Если бы были сомнения, вы бы тут не сидели. Ну, давайте, показывайте нестандартность мышления.
Иванов меланхолично хрустнул зажатой в кулаке сушкой и подтянул поближе мед. Впрочем, невнимательность его была нарочитой, и по скулам время от времени прогуливались желваки. Жора чуть повел подбородком вбок - этот дурацкий жест, каким-то непостижимым образом перенятый от штабс-капитана Овечкина, появлялся у него при сильном волнении, и начал чуть придушенным голосом:
- Я предлагаю сначала обсудить сам феномен "Сенатора" и возникающие в связи с этим гипотезы, а потом перейти к ведущемуся оперативному расследованию, оценить значение добытой информации и утвердить направления дальнейшей работы.
- Принимается, - Андропов опустил на столешницу сцепленные ладони и чуть наклонился вперед. Взгляд его приобрел почти физическую остроту.
