Наконец земные эксперты решили, что феномен Осиера определяется факторами геополитическими, особыми природными условиями, позволившими одной из рас – в данном случае центрально-континентальной, или имперской, – добиться преимущества и удержать его на протяжении тысячелетий. Но если Империя и в самом деле являлась тормозом прогресса, то выход из тупика виделся в той же геополитике, в особенностях расположения суши и вод, в миграции народов на незанятые земли и зарождении новых государств. Так возник эстап Гайтлера, включавший вбрасывание информации о шарообразности планеты и о проверке этого факта морской экспедицией. Поход в другую половину мира был вполне реален, так как огромных водных пространств, сравнимых с Тихим океаном, на Осиере не имелось. Любая страна Пятипалого моря или Архипелага была способна отправить флотилию на восток, которая, преодолев четыре тысячи километров, достигла бы нового, доселе неведомого материка. То же самое могли бы сделать западные страны, Шо-Инг, Запроливье, Островное Королевство и другие, но их кораблям пришлось бы проплыть семь тысяч километров – что, однако, было задачей посильной при существующей технике мореходства и кораблестроения. Далее, как полагали Гайтлер и члены его группы, на новый материк ринутся все недовольные, авантюристы, воры, обнищавшие дворяне, безземельный люд – то есть дело пойдет по земному и хорошо известному сценарию. Появятся новые страны, новые, более мобильные общества, восприимчивые к переменам, жаждущие могущества и, возможно, победы над старым континентом; возникнет противовес Империи, что сдвинет ситуацию с мертвой точки.
Этот эстап, самый масштабный за время изучения Осиера, был внедрен, после чего историки удалились, а База была законсервирована. Временной радиус событий, рассчитанный для эстапа Гайтлера, составлял пятьдесят лет; за этот период, как предполагалось, на Осиере произойдут заметные сдвиги, идея шарообразности мира распространится повсеместно, корабли достигнут западного материка, и там появятся первые поселения. Это и должен был проверить Ивар Тревельян, социоксенолог и один из опытнейших наблюдателей Фонда. В том случае, если результаты опять равны нулю, перед ним ставилась задача по выяснению причин такой удивительной пассивности.
Полюбовавшись островом, он опустился в кресло, велел захлопнуть люк и двигаться ближе к поверхности, в том слое, куда проникали солнечные лучи. Суденышко шустро помчалось на запад, а Тревельян, попивая сок и жуя концентраты из корабельных запасов, принялся изучать морскую фауну и расспрашивать лодку обо всем непонятном. Этому занятию он посвятил время до заката, наступившего рано – сутки на Осиере составляли около двадцати двух земных часов. К вечеру он заскучал, ибо лодка была плохим попутчиком – шуток не понимала и вела беседу исключительно на темы ихтиологии. Не активировать ли призрак-имплант? – мелькнула мысль, но это дело он решил отложить до твердой суши. Потом устроился в кресле поудобнее и заснул.
Утром они достигли Архипелага. То была цепочка крупных островов, лежавших напротив страны Хай-Та и отделенных от нее небольшим Жемчужным морем. На севере, за вытянутым лезвием меча полуостровом, простиралось море побольше, глубоко вдававшееся в континент пятью заливами и названное по этой причине Пятипалым. Кроме Хай-Та, к нему выходили еще три страны – Этланд, Манкана и Гзор. Место было оживленное, так что Тревельян предпочитал высадиться на диком побережье за Жемчужным морем.
Жемчужных отмелей тут было преизрядно, но промышляли на них только люди из Хай-Та. Жители Архипелага, относившиеся к той же восточной расе, хайтасцев не уважали, считая их презренными пожирателями моллюсков. Сами они помаленьку пиратствовали в прибрежных водах, а в океане охотились на китов – огромных морских тварей, превосходивших величиной земные аналоги. Эти киты были двоякодышащими и, кроме легких, имели жабры, рыбий пузырь и все остальное, что полагается, а потому могли оставаться под водой несколько часов. Охота на них была тяжелым и опасным промыслом. Тревельяну захотелось взглянуть на корабли местных китобоев, и он велел выпустить робота-«шмеля», маленький летающий перископ. Минут через двадцать тот отыскал флотилию из пяти трехмачтовых судов, идущих под парусами. Корабли были высокобортными, с прямым парусным вооружением, с высокими надстройками на корме и носу – более крупные и надежные посудины, чем каравеллы Колумба. Чего им не хватало, так это духа великого генуэзца. Их капитаны не испытывали тяги к открытию земель и шли не на восток, а на север – то ли по пути миграции китов, то ли в Пятипалое море, где можно было половить другую рыбку, зазевавшихся купцов и мореходов.
Лодка вошла в пролив между двумя островами, «шмель» поднялся на пару сотен метров, и приникший к обзорному экрану Тревельян увидел прибрежные деревушки, хижины из соломенных матов, лодки с рыбаками у берега и стадо похожих на свиней животных, пожиравших водоросли на отмели. Затем появились строения повыше и покрупней, вероятно обитель местного феодала. Целое городище из стоявших торчком бревен, а рядом – причал, тоже бревенчатый, с двумя довольно большими кораблями. За этой пристанью лежала на береговой гальке огромная китовая туша, и десятки людей с топорами и устрашающего вида секачами ползали по ней, врубаясь в плоть морского гиганта.
– Время промысла? – спросил Тревельян.
– Да, – подтвердила лодка. – Осиерские киты мигрируют по кольцу: от Архипелага – на восток, в пролив между двумя западными континентами, потом, огибая нижний континент, на юг, на запад и на север, снова к берегам Архипелага. На карте это выглядит так…
– Подробностей не надо. – Тревельян задумчиво уставился на кита, чьи чудовищные ребра уже белели среди пластов розоватого мяса. – Значит, киты проходят мимо Архипелага и поворачивают на восток… Скажи-ка, были попытки отправиться на корабле следом за ними?
– За все время наблюдений не зафиксировано.
– Это как-то объясняется?
– Выловленных животных достаточно для пропитания и торговли мясом, жиром и китовым пузырем. Если ловить больше, не хватит рук для их переработки.
– По данным, с которыми я ознакомился, население Архипелага увеличивается, – заметил Тревельян.
– Да, но с темпом воспроизводства одна целая и три тысячных. Часть мужчин гибнет на охоте и в пиратских набегах.
Они вошли в узкое Жемчужное море. Его северный берег с полуостровом-мечом простирался на пять сотен километров и был отлогим, со множеством удобных для поселения заливчиков и бухт; на юге вставала громада Приморского хребта, вторгавшаяся в океан другим полуостровом, похожим формой на широкий коготь. За ним, в районе экватора, тянулось море Травы – огромный, заросший водорослями эстуарий, примыкавший к зоне саванн и тропических лесов. Насколько было известно Тревельяну, мореходы в те края не плавали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
