И столько всего я ощущаю в голосе Андрея, что и сама к краю подхожу. Меня разрывает от самых разных чувств. Хочется и в ноги ему упасть, моля о прощении, и сказать, как я ненавижу его. Притянуть к себе, и поцеловать жарко, чтобы снова счастливой стать, и пощечину ему влепить. Расплакаться от невыносимого счастья снова видеть его, и рассмеяться от горя, что Андрей опять явился портить мне жизнь. Закричать, разбить что-нибудь… раздеться, забраться к нему на колени, ощутить его в себе…
Злость побеждает!
— Ты! – рычу я. Кричу. – Отлично придумал, Громов! Творил, что хотел! Родителей моих закрыл, врал постоянно, чуть ли не на моих глазах шлюху какую-то трахал… и я виновата, да?! Лучшая защита – нападение? Да лучше бы ты до конца жизни сел! Какой идиот тебя выпустил? Явился такой умный… да катись ты к чертям собачьим из моей жизни! Найди себе другую дуру, и вешай ей на уши лапшу – уверена, ты справишься с этим! Верил он мне… да ты мне ни слова правды за все время не сказал, и говоришь, что верил? Ты… да чтоб ты…
— А ты у нас ангелочек, да? – перебивает он меня, тоже поднявшись из кресла. Возвышается надо мной, словно еще выше ростом став. Кулаки сжимает огромные, и мне снова сжаться хочется… и еще много чего хочется. – Одна беда – и ты сбежала! Одна неприятность, и нет тебя! Сколько я просил: давай поговорим, давай все решим, но тебе же удобнее быть маленькой, обиженной девочкой, да? И обвинять всех вокруг, но своей вины не видеть! Я признаю, что во многом облажался, но и ты хороша!
Вот ведь скотина!
Сердце бешено бьется, в глазах темнеет. Мигает даже, будто кровавая пелена наступает и отступает. Толкаю Андрея в грудь со всей силы, со стоном-криком, вымещая всю свою обиду. Всю свою боль!
— Ненавижу тебя! – ору я, и бью его, как самая последняя истеричка. Но остановиться не могу – не получается. – Да если я в чем и виновата, так это в том, что не понимала, с кем связалась! Ты…
— Ну все, — хватает меня за руки Андрей, и резко тянет на себя – так, что я носом в его грудь утыкаюсь. И замолкаю от неожиданности. – Развоевалась ты, Светлячок! Довольно!
Вдыхаю родной запах его тела – такой болезненный для моей души, и всего на миг прижимаюсь к груди Андрея лицом.
А затем поднимаю на него глаза.
ГЛАВА 6
Марина
Андрей молчит. Смотрит – глаза в глаза… и взгляда не оторвать. Он – как гроза на моем небосклоне, которую ждешь с ужасом и трепетом. Взволнован, ждет от меня чего-то. Чего он ждет?
И зачем же ты снова ворвался в мою жизнь – причина моей радости, и моей боли? Зачем? Я ведь начала забывать уже, научилась сама справляться со всем. Еще бы немного времени…
Но времени мне Андрей не дает. Как и всегда. Обнимает меня сильными руками, к телу своему горячему прижимает. Ладонь его на моей спине огнем жжет, опаляет чувствительную кожу. Дышит тяжело, еще теснее к себе прижимает, чтобы я почувствовала, как сильно он возбужден.
Проводит своими чуть шершавыми ладонями по моей спине, задирая футболку, и я таю, как снежинка, даже от такой нехитрой ласки. Вот бы хоть на час забыть обо всем, и чтобы как раньше все было! Взять все, что Андрей сможет мне дать, и себя отдать полностью. Раствориться в нем, забыться… разве не заслужила я крупицу радости?
— Как же я тебя хочу, маленькая моя, — шепчет Андрей, чуть наклонившись. Опаляет горячим дыханием, с мыслей сбивает. – Колом на тебя стоит, моя жестокая девочка. Каждый день представлял, как разложу тебя… из спальни ты неделю не выйдешь…
Поцелуй в шею – откровенный и беспощадный. Горячий, заставляющий ждать большего, обещающий, что это лишь начало. И я снова теряю саму себя. Не сопротивляюсь его наглым рукам и откровенным словам, плыву по волнам этого океана, понимая, что утону скоро. До берега не доплыть…
Внезапно нашу общую тишину разрывает громкий рэп, и Андрей матерится сквозь зубы, доставая телефон из заднего кармана джинсов.
— Отключу, чтобы не мешал, — говорит он мне, но на дисплей смотрит с сомнением. – Подожди минуту, нужно ответить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Благослови Господь Канье Уэста с его рэпом» — думаю я, благодаря так вовремя зазвонивший телефон Андрея.
— Да, говори, только быстро! — слушаю я разговор Громова, который повернулся ко мне спиной. Синяя футболка обтягивает широкие плечи и мускулистую спину, в которую так приятно впиваться ногтями… а из кармана джинсов выглядывает упаковка презервативов.
Занятно! Поговорить, значит, хотел… скорее выставить меня виноватой во всем, и трахнуть! Да и я хороша – сама готова была лечь и ноги раздвинуть, курица! Про Захара забыла, про Руслана, который лучшего заслуживает, чем шлюховатая подружка.
— Вези, как договаривались, — Андрей отходит дальше от меня, и оборачивается. – Встретят… я же объяснял уже! Артуру звони… не могу сейчас говорить. Да встретят, склад готов… все потом!
Артур — это ведь его помощник, или что-то вроде того? Мда, вот тебе и тюрьма… исправь меня, если сможешь!
— Подслушиваешь? – ухмыляется Андрей, и приближается ко мне.
А я прячусь за кресло – от него, или от себя?
— Не успел выйти, и снова за старое, да? Опять ведь посадят! – вырывается у меня.
Андрей глядит удивленно, и руку протягивает.
— Не посадят, я теперь не такой дурак, чтобы при тебе дела вести, кошечка моя! Пойдем в спальню, там нам удобнее будет…
Каким был – таким и остался! Даже хуже!
— Никуда я с тобой не пойду, вызови мне такси, и можешь шлюх вызывать, — холодно говорю я, желая, чтобы Андрей так и поступил. Тогда я окончательно выкину его из своего сердца. – Хоть одну, хоть десять, раз так неймется. А у меня парень есть, и я не изменяю ему… не то что ты!
Взгляд мужчины меняется. Андрей опускает руки на спинку кресла, и двигает его к стене, зажимая меня в капкане.
— Парень… не мужчина даже? – недобро переспрашивает Громов. – От… парня я тебя избавлю…
— Не смей его трогать! – вскрикиваю я, изо всех сил пытаясь выбраться из западни. – Руслан – хороший человек, мне повезло с ним!
… — Руслан, значит, — ухмыляется Андрей. – И я еще раз тебе говорю: я тебе не изменял. Никого после тебя не было!
— Спасибо, что просветил! – злюсь я на его вранье. – А то я все гадала, как же ты там – в тюрьме без секса обходился! И обходился ли? Наслышана я о крепкой мужской дружбе, но спасибо, что успокоил!
Губы сжимает, бледнеет… а затем смеется, кулаки сжимая.
— Никогда не говори такого мужчине, Светлячок! Ни чужому, не своему. Остренький у тебя язычок… была бы ты мужиком – шею бы свернул на такие слова, — говорит Андрей, опасно улыбаясь.
А я, будь сейчас в своем уме, никогда бы таких слов и не произнесла.
— Вызови мне такси, пожалуйста, — прошу я. – У меня телефон разрядился.
— Я сам тебя отвезу, — хмыкает он. – Трусиха!
С некоторым сожалением покидаю этот дом. Хорошо здесь, видно, что на века строили. Уюта бы добавить домашнего, и был бы дом моей мечты: в лесу, где и зимой и летом красиво, свежий воздух, мало людей… но жить мне до скончания веков в однушке!
— Как ты освободился? – в сотый, кажется, раз задаю я вопрос.
— Лучше расскажи, как ты жила все это время, — пожимает плечами Андрей. – И про парнишку своего расскажи – с радостью послушаю.
Вот что за человек?!
— Нормально я жила. И не лезь к Руслану, я его… я его люблю!
Что, неприятно тебе это слышать? Неприятно. Нахмурился, губы сжал в тонкую линию, скорость прибавил… молчит. Задело! Привык, что сохну по тебе, да?!
Испытываю какую-то необъяснимую, жестокую радость от того, что смогла задеть Андрея за живое. Ножом полоснуть. Может, и я его смогу разлюбить? Ведь раньше я не хотела делать ему больно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Останови здесь, — прошу я, кивая на дом Кристины. – И уезжай, хорошо? Надеюсь, мы все выяснили с тобой. Просто исчезни из моей жизни!
Выхожу из машины, и жду его ответ.
— Хорошо, — цедит Андрей, и я захлопываю дверь.
