Конечно, я знала, раздался голос Одраде из Другой Памяти. Шиана скрывала от меня свои планы, но в конце я их разгадала.
– И ты не предупредила меня? – Мурбелла часто разговаривала вслух с голосом своей предшественницы, одним из многих древних голосов, с которыми она могла общаться теперь, став Преподобной Матерью.
Я предпочитаю вообще никого не предупреждать. У Шианы были свои причины принять такое решение.
– И теперь нам обеим приходится расплачиваться за последствия.
Сидя на троне, Мурбелла смотрела, как стража вводит в зал женщину-узницу. Еще одно дисциплинарное дело, которое она решила рассмотреть лично. Еще один пример, каковой она должна показать всем. Несмотря на то что сестры Бене Гессерит испытывали отвращение к таким показательным случаям, они были полезны, ибо их высоко ценили Досточтимые Матроны.
Ситуация была в данном случае очень важная, и поэтом Мурбелла решила вмешаться лично. Она выпрямилась и разгладила на коленях складки черно-золотистой накидки. В отличие от сестер Бене Гессерит, которые хорошо знали свое место и чуждались внешних символов отличия, Досточтимые Матроны требовали роскошных знаков отличия и статуса – им нравились экстравагантные троны, кресла-собаки и яркие пестрые накидки. Так самопровозглашенная Командующая Мать была принуждена сидеть на внушительном троне, инкрустированном камнями су и огненными геммами.
«На эти деньги можно купить большую планету, – по думалось Мурбелле, – если, конечно, мне понадобится планета».
Мурбелле были ненавистны стесняющие условности ее должности, но то была суровая необходимость. Женщины в разных одеяниях двух орденов посещали ее постоянно, и каждый раз старались уловить хоть какой-нибудь признак слабости. Несмотря на то что Досточтимые Матроны прошли обряд посвящения в орден Бене Гессерит, они все же остались привержены своей традиционной одежде, накидкам и шарфам из змеиной кожи и подчеркивающим фигуру облегающим костюмам. Напротив, сестры Бене Гессерит предпочитали темные свободные платья. Разница была такой же очевидной, как разница между павлином и серенькой куропаткой.
Узница, Досточтимая Матрона по имени Аннин, была коротко стриженной блондинкой в канареечно-желтом костюме и свободной накидке из расшитого плазовым шелком муара. Электронные наручники прижимали руки к бокам, и из-за этого создавалось впечатление, что на Аннин надета невидимая смирительная рубашка, во рту торчал огромный кляп. Аннин безуспешно пыталась освободиться от наручников и заговорить, но вместо слов из ее горла вырывалось лишь нечленораздельное мычание.
Стражники поставили мятежницу у подножия трона. Мурбелла посмотрела в обезумевшие глаза преступницы и яростно закричала на нее:
– Я не желаю слышать, что ты еще хочешь мне сказать, Аннин! Ты и так сказала слишком много!
Эта женщина слишком часто осмеливалась критиковать правление Командующей Матери; мало того, Аннин организовывала собрания и митинги, протестуя против слияния Досточтимых Матрон и Бене Гессерит. Некоторые из последовательниц Аннин даже бежали из города и устроили себе базу на необитаемых северных территориях. Мурбелла не могла оставить безнаказанной такую явную провокацию.
Тот способ, каким Аннин выразила свое недовольство – клевеща на Мурбеллу, подмывая ее авторитет и умаляя престиж, трусливо действуя под безликой маской, – был сам по себе непростителен. Командующая Мать хорошо знала женщин типа Аннин. Никакие переговоры, никакие компромиссы, никакие увещевания и призывы к здравому смыслу не смогут изменить ее настроение. Эта женщина утверждала себя своим демонстративным противостоянием.
«Пустая трата человеческого материала». – На лице Мурбеллы отразилось отвращение. Если бы Аннин обратила свой гнев против реальных врагов…
Женщины обоих орденов, стоя по разные стороны зала, наблюдали за происходящим. По одну сторону стояли ведьмы, по другую – шлюхи. Как вода и масло.
За годы, прошедшие после насильственного объединения, Мурбелла не раз попадала в ситуации, в которых ее могли убить, но она каждый раз избегала этой угрозы, не попадала в расставленные ловушки, приспосабливалась, хитрила и… вводила жестокие наказания.
Власть ее над всеми этими женщинами была абсолютно законной и легитимной: она была, одновременно, Преподобной Матерью, избранной Одраде, и Великой Досточтимой Матроной, учившей свою предшественницу. Она сама выбрала для себя титул – Командующая Мать, чтобы символизировать объединение двух разных по духу организаций, но время шло, а женщины из обоих лагерей продолжали относиться к ней очень настороженно. Уроки Мурбеллы усваивались, но очень медленно.
После окончания битвы на Джанкшн, битвы, исход которой остался неясным, единственным способом для измотанной Общины Сестер уцелеть – было дать Досточтимым Матронам поверить в их победу. В философском смысле победители превратились в побежденных до того, как успели это осознать: знания, тренировка и тонкие приемы Бене Гессерит одерживали верх над твердолобой убежденностью соперниц – в большинстве случаев.
Мурбелла сделала знак, и стражники сильнее затянули электронные путы. Лицо Аннин исказилось от боли.
Мурбелла спустилась вниз по полированным ступеням, не сводя глаз с узницы. Сойдя с последней ступени, Мурбелла уставила горящий взор в глаза более низкорослой мятежницы. Мурбелле доставило удовольствие выражение страха, появившееся в глазах Аннин. Сопротивление уступило место ужасу, когда женщина поняла, что ее ожидает.
Досточтимые Матроны редко скрывали свои эмоции, предпочитая пользоваться ими. Матроны были уверены, что только явное выражение угрозы и устрашения может привести жертву к покорности. В разительном контрасте, Преподобные Матери считали демонстрацию эмоций слабостью и не давали им вырываться наружу.
– За все прошедшие годы я приняла множество вызовов и убила всех своих соперниц, – произнесла Мурбелла. – Я дралась на дуэлях с Досточтимыми Матронами, оспаривавшими мою власть. Я противостояла Преподобным Матерям Бене Гессерит, если они отказывались соглашаться с моими действиями. Сколько еще крови и времени должна я даром тратить тогда, когда нас преследует реальный враг?
Не ослабив пут Аннин и не вынув кляп из ее рта, Мурбелла молниеносным движением выхватила из прикрепленного к поясу футляра сверкающий кинжал и вонзила его в горло Аннин. Никаких церемоний, никакого уважения к достоинству жертвы… Никакой траты времени.
Стражники схватили корчившееся в предсмертных судорогах тело хрипящей Аннин, потом отпустили, и оно безвольно рухнуло на пол, уставив в потолок остекленевшие безжизненные глаза. На пол не пролилось ни капли крови.
– Уберите ее, – приказала Мурбелла, вытирая кинжал о шелковую накидку убитой. Покончив с этим, она поднялась на трон. – У меня есть более важные дела.
В галактических просторах беспощадные и необузданные Досточтимые Матроны – численностью намного превосходящие сестер Бене Гессерит – продолжали действовать изолированными мелкими группами. Многие из этих женщин отказались признать власть Командующей Матери и по-прежнему занимались разбоем, опустошительными набегами и убийствами. Прежде чем обратиться против реального врага, Мурбелла должна была привести их в повиновение – всех до единой.
Почувствовав, что Одраде опять здесь, Мурбелла мысленно обратилась к своей умершей наставнице: «Мне не хочется, чтобы такие вещи были необходимы».
Твой путь более жесток, чем тот, какой предпочла бы я, но опасности, угрожающие тебе, очень велики, они отличаются от тех, что угрожали мне. Я доверила тебе задачу сохранения Общин Сестер. Теперь дело за тобой.
«Ты умерла и стала сторонней наблюдательницей».
Голос Одраде рассмеялся: Эта роль доставляет мне намного меньше неприятностей.
Во все время этого неслышного диалога Мурбелла сохраняла на лице безмятежное выражение – слишком много глаз было устремлено на нее в этот момент.
Стоявшая возле трона престарелая и неправдоподобно толстая Беллонда склонилась к уху Мурбеллы:
– Прибыл корабль Гильдии. Мы препровождаем шестерых человек ее делегации сюда со всей должной быстротой.
Белл была контрастом и верной спутницей Одраде, она была во многом не согласна с Верховной Матерью, особенно с проектом Дункана Айдахо.
– Я решила заставить их ждать. Не надо давать им повод думать, что мы жаждем их видеть. – Она знала, что нужно Гильдии. Пряность. Всегда одно и то же – пряность.
Подбородок Беллонды сложился в многочисленные складки, когда она кивнула.
– Согласна. Если желаешь, мы можем утопить их в бесконечных формальностях. Пусть Гильдия ощутит вкус собственной бюрократии.
