только чур я посуду мою! — спохватилась я.
— Было б чего мыть — чашечки да блюдца! Не дури, хлопот тебе с дороги мало, — отмахнулась тетя Лиза. — Иконку не забудь…
Икону я временно пристроила на прикроватном столике. Никола Чудотворец, покровитель моряков, чудаков и авантюристов, чуть заметно улыбался в мерцающем окладе.
У меня еще хватило сил наскоро прибраться, устроить постирушку, как следует отмокнуть в ванной, отутюжить белый лекарский халат и завести будильник. И прежде чем заснуть, а во сне снова надавить на газ и раствориться в мельтешении огней на полночной трассе, я посовещалась и решила, что быть такой счастливой не грешно и, в общем-то, невредно.
Глава 2
Наплевав на то, что мастера машинного доения из Госавтоинспекции могли придраться к моим временным транзитным номерам, я не удержалась и покатила на работу в новом экипаже, нежась мыслью о том, какой фурор, фужер и фураж я произведу.
У здания «неотлоги» меня ждал еще один приятный сюрпризец — удобная автостоянка, образовавшаяся на месте помойки. Соседи расстарались: «неотложка» делит помещение с богатенькими арендаторами. Вообще-то здание целиком числится за нами, но его бо́льшую часть занимает коммерческий спортивно-оздоровительный комплекс «Аргус», в просторечии — «Гусятник». Именно там подвизается моя сестричка Лерочка, так что мы трудимся буквально под одной крышей. Крыша во всех смыслах одна, ибо «Аргус» принадлежит сэру гражданину Басмаеву, мужу нашей главврачихи Зарины Ивановны Басмаевой. Вот уж воистину, муж и жена — одна сатана. Или — один сатана? Один черт, короче.
Трехэтажное здание стоит буквой «Г», короткое крыло наше, длинное — коммерческое. В нашей части кроме отделения «неотложной помощи» помещается поликлиническая бухгалтерия и администрация. Собственно поликлиника напротив, в пятидесяти метрах. Лучше бы подальше, а то участковые терапевты бегают за нами каждый раз, когда у какого-нибудь хроника в очереди обморок случается. Правильно, мы же «неотложная», а они вообще как бы пациентов лечат — как бы лечат, типа как вообще, а нам потом больных спасать приходится. Или это у меня корпоративное?
Правда, в последнее время такие инциденты случаются пореже. Спасибо нам, вот только лично нам от этого не легче, а наоборот. Дело в том, что напористая госпожа Басмаева пробила в райздраве экспериментальную программу патронажа престарелых и хронических больных. Теперь мы сей достопочтимый контингент посещаем на дому регулярно, в плановом порядке: приблизительно раз в месяц снимаем кардиограмму, делаем экспресс-анализы, а при необходимости подлечиваем или консультируем. Теперь мы передовые и образцово-показательные, но обычных вызовов от этого не слишком убывает.
Под патронажную программу выделена машина, напичканная диагностической аппаратурой, а вечером и ночью она крутится в режиме платной «неотложной помощи». Это то же самое, что за бесплатно, только вежливо и за большие деньги. Но некоторым особо продвинутым клиентам нравится. Нагрузка на коммерческой машине меньше, зарплата больше, посему трудится на ней наш заведующий отделением плюс некоторые особы, осиянные начальственным благоволением. Принцип тот же, что везде, такова жизнь, не я ее придумала. Все коллективы по-своему одинаковы — равно как все коллективы одинаковы по-своему…
У входа в отделение курили трое «неотложных» водителей. При моем явлении наши кобели немедленно сделали стойку — не на меня, разумеется, а на серебристую «десятку».
— О, Яночка, привет! Ну ты забурела, мать, на таких понтах приехамши! И с чего ж ты так прибарахлилась? Ограбила кого? Или весь отпуск напролет на панели кувыркалась?
— Ага, ударница-многостаночница, тяжелый труд легкого поведения, злонравия достойные плоды! — отшутилась я, увернулась от дружеского шлепка по ниже талии и нырнула внутрь, а за мной уже неслось: «Эй, мужики, глянь сюда — Германовна на новой тарантайке прикатила!»
Диспетчерша Люсенька Пятнашкина махнула мне рукой, не прерывая разговор по телефону: «Да-да, я понимаю, месяц назад вашего мужа увезли в больницу. И вы его ищете. Вчера начали искать. А увезли в позапрошлом месяце. А вы начали вчера, я вас понимаю. А откуда его увезли? Из Тосно? А почему вы нам звоните? Ах, прописан в нашем районе, понимаю. Но мы не ездим в Тосно… Послушайте, сударыня, а вот если б он в Америке, к примеру, заболел, вы бы тоже нам звонили? Ах, у него американской визы нет. И что? Ах, вот как — а вам даже на загранпаспорт денег не хватает…»
Родимая бредятина! Я заскочила в комнату отдыха, бросила сумку на диван и сунулась в столовую равно конференц-зал, где, как обычно в пересменок, уходящие и приходящие коллеги попивали чай.
— Привет компании!
Коллеги оживились.
— Яночка! Мечта моя, очей моих услада! — дурашливо вскричал доктор Гоша Валентинович Забелин по кличке Буратино. — Надо же, глазам своим не верю! Нет, дай-ка я за тебя на всякий случай подержусь, а то вдруг ты только кажешься… Точно, вправду ты! Слушай, и с чего ж ты так похорошела?
— С недосыпу, вестимо, отдыхать — не работать, отоспаться некогда… Не хапай, охламон, у меня ребра не казенные!
Помимо всегда всклокоченного, с буйной соломенной шевелюрой и шнобелем картошкой Буратино у нас на отделении имеется Мальвина, Карабас и Дуремар, кот Базилио, лиса Алиса и вечный папа Карло. Прямо не коллектив, а сказка «Золотой ключик» — на свой лад, конечно.
— Как вы замечательно выглядите, Яна Германовна! — кокетливо пропел фельдшер Алик Кукин, оно же Мальвина.
Какой милый мальчик! Чья б мычала…
— Спасибо, Алик, — томно проворковала я.
— Мальвина, изменщик коварный, ты часом ориентацию свою не перепутал? — тут же прицепился Буратино. — Ты этого, того, ты пошто Базилио обидеть норовишь, противный?
— Я бы попросил вас, Георгий Валентинович! — засверкал очочками Базилио, сиречь коллега Брыкин.
— Не просите, Василий Емельянович, всё равно я по утрам не подаю.
Коллега Брыкин на отделении редкостно непопулярен. Гнусавый тип, сутулый, потливый, похотливый, хиленький, с брюшком и нелепой бороденкой, рохля и зануда, не врач, а наказание Господне. И вообще какой-то он такой, немного не такой, малость странноватый…
— Увольте меня от ваших инсинуаций! — козлетоном выпалил Базилио.
— Да я бы вас вообще с превеликим удовольствием уволил!
— Позвольте!..
— Не позволю, — бесцеремонно отмахнулся Буратино-Гоша, — вот Яночке бы — да, ей бы я всё что заблагорассудится позволил. Кстати, как ты смотришь на такую перспективу, Янчик?
— Слушай, уймись, а, герой не моего романа! — осадила я, стараясь не расхохотаться.
Не знаю как коллегу Брыкина, но меня герой не моего романа забавляет. Гоша — симпатичный охламон, штатный хохмач и весельчак, человек отзывчивый и в некотором смысле безотказный. В том смысле, что наш местный Буратино всегда готов скрасить одиночество любой не слишком страшной дамы. Отсюда еще
