- Шакал, ты снова действуешь не тем местом, — недовольно заметил Яван, толкнув Альвиша пальцем в грудь. — Когда ты начнёшь думать мозгами, а не поступать так, как тебе велит сердце?
Мальчик недовольно поморщился. Наставник довольно часто называл его Шакалом, и дело было не только в созвучности. Эвлин и Гайя, матери Алака и Джакала, были из рода Тельмари, на гербе которых был изображён шакал. Они были единственными княжнами из числа Псов, которым удалось бежать на Фабар и удачно выйти замуж. И если Алак характером пошёл в своего отца, князя Марвина Таодана, то Джакал был настоящим Псом. Яван был первым, кто дал мальчишке прозвище Шакал, а уж за ним подхватили и другие ученики. Альвиш не сильно возражал. Друзьям нравилось называть друг друга Котом, Вороном, Змеем и Шакалом. И только Селека так и оставалась Селекой — мальчишки не любили её, а она не любила их.
— А я, я сегодня хорошо сражался? — воскликнул Алак, стаскивая с себя тяжёлый шлем, который их заставлял надевать Яван, чтобы не травмировать лицо. Мужчина недовольно забормотал и влепил мальчику лёгкую оплеуху:
— Не лезь, когда не спрашивают, Алак! Сколько можно говорить?
— Да ему не терпится получить очередную похвалу! — фыркнул Джакал и показал Таодану язык. — Не правда ли, Ворон? Подлиза!
— Сам ты подлиза! — возмущённо крикнул Алак. — А кто вчера приставал к Логрену со своими глупыми рассказами, пока он чистил лошадей? Ишь ты, если старик Мул сказал, что подарит жеребёнка своему самому любимому ученику, это не повод лезть к нему с болтовнёй!
— Да сдался мне этот жеребёнок! — протянул Джакал, но глаза его жадно сверкнули. Яван только тяжело вздохнул, догадавшись, о чём шёл спор. Логрен, учитель по верховой езде, обещал подарить прекрасного жеребёнка боевого коня тому ученику, который сможет его удивить. Но сам Логрен уже столько повидал за свою жизнь, что его удивил бы, пожалуй, только живой грифон или дракон.
Алак и Джакал продолжали громко ругаться и едва не пустили в дело кулаки, отчего Явану пришлось разнимать их. Крепкими руками растащив мальчишек в разную сторону, мужчина обоих шлёпнул по затылку.
— Потом будете разбираться, кто из вас лучше, — пробормотал он. — Джакал сегодня останется на личную тренировку. Жду тебя после обеда. Остальные могут быть свободны.
Мальчишки недовольно кивнули головами и поплелись к остальным. Эйд ловко соскочил с каменного постамента, на котором сидел всю тренировку, и заспешил за Алаком. Ньёр только посмотрел на Джакала и усмехнулся. Селека захлопнула свою книжку, которую она с увлечением читала всё сражение Ворона и Шакала, и легко скользнула в коридор.
Академия, в которой учились ребята, была самой крупной на Западе. Поступить в неё было нетрудно, но многие князья предпочитали лично обучать своих наследников и нанимали им учителей. У тех же, кто учился в Академии, не всегда была возможность обеспечить себе индивидуальное обучение. Отец Алака был слишком стар и болен, и всеми делами в княжестве заправляла княгиня, пока мальчик был ещё молод для правления. Ньёр и вовсе был Старшим князем в семье — он с младшим братом и сестрой остался без родителей ещё в десять лет. И так как некому было присматривать за молодым Змеем, мальчику пришлось самому брать правление в свои руки. Обычно ребята предпочитали молчать о своих причинах обучения в Академии. Тем более, что они и здесь получали достойное образование.
На дворе стоял прекрасный июльский день, один из тех, когда солнце не палит нещадно и слегка прячется за лёгкими белоснежными облаками, походящими на стайку резвых барашков, убегающих к горизонту. Из окна башни, в которой находились казармы учеников, открывался прекрасный вид на раскинувшийся вокруг замка Академии тёмный лес. Ветер слегка покачивал верхушки величественных деревьев, и доносилось чудесное пение птиц из сада во внутреннем дворе. Алак наслаждался тёплыми солнечными лучами, высунувшись из окна, а Эйд отчаянно просил его держаться крепче. Камышовому Коту не хотелось, чтобы его друг вывалился наружу и разбился, хоть падение всё равно смягчили бы росшие внизу деревья. Селека и Джакал даже не посмотрели в окно, важно проследовав в казарму. И только Ньёр немного замедлил шаг, бросил пристальный взгляд на темневший до самого горизонта лес и нахмурился. Такая спокойная и мирная погода никогда не нравилась Змею. Она всегда несла за собой несчастья, как в тот день, когда королевство Питонов было атаковано захватчиками.
— Эй, Змей, не хочешь в картишки переброситься? — крикнул Джакал из казармы, и Ньёр, усмехнувшись, проскользнул в приоткрытую дверь, оставляя Алака и Эйда одних в коридоре. Пусть радуются этой чудесной погоде, сколько хотят. Веселятся, как дети малые, честное слово.
Но даже тогда Ворон и Кот не остались в одиночестве. Едва Алак взобрался в окно, чтобы осмотреть вес лес под Академией, в коридоре послышались шаги. Эйд втащил своего друга обратно и вытянулся в струнку у стенки, изображая из себя примерного мальчика. Алак приглушённо усмехнулся и вопросительно посмотрел на стражника, подошедшего к ним. Мальчик мгновенно узнал в нём старого Гарчи — он был довольно глуповат, но добр к ребятам, за что они его и любили. Обычно странная улыбка не сходила с его лица, но сейчас мужчина чем-то был обеспокоен. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но снова замолчал. Видимо, не хотел разговаривать в присутствии Эйда.
— Я сейчас, — шепнул Алак другу и подошёл к стражнику, который продолжал обеспокоенно смотреть на него. Только теперь Гарчи хрипло заговорил, привычно заикаясь.
— Там п…птица п…прилетела, — пробормотал он, кивнув куда-то вверх. — Тебя п…просили п…позвать.
Алак удивился. Ему давно не присылали писем. Отец был не в состоянии написать даже строчку, а мать с головой ушла в дела княжества. По сути, отдать сына в Академию было её идеей. Она же оплатила обучение Джакала, чтобы мальчики могли проводить время вместе. Правда, не задумалась о том, что они едва ли переносили общество друг друга. Порой Алаку казалось, что даже с Селекой было намного проще, чем с кузеном Альвишем.
Поблагодарив стражника за новость, мальчик поспешил подняться по лестнице в птичью башню, куда прилетали вороны, голуби и сельвиги со всего Сангенума. Стоило ему только переступить порог, как в нос ударил привычный запах птичьего помёта. Алак в который раз удивился тому, как мастер над птицами проводил в подобном месте сутки напролёт. Таодан выдерживал не больше получаса, после чего у него чудовищно начинала болеть голова.
Чёрный ворон, сидевший на жёрдочке под самым потолком, заметил Алака и громко закаркал, хлопая крыльями. Темноволосый мужчина с короткой козьей бородкой, сидевший за старым перекошенным столом, тут же отвлёкся от бумаг и коротко кивнул Таодану.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
