Мятежники действовали быстро и решительно. Во время свалки Джон Клейтон стоял, небрежно облокотясь у прохода, и задумчиво курил трубку, как будто присутствуя на состязании в крикет.
Когда упал последний офицер, Клейтон решил, что ему пора спуститься вниз, к жене, он боялся, что мятежники ворвутся в каюту и застанут ее там одну.
Хотя внешне Клейтон казался совершенно спокойным и безразличным, в душе он сильно тревожился. Он повернулся, чтобы спуститься в каюту, и, к своему изумлению, увидел свою жену.
— Ты здесь давно, Элис?
— С самого начала, — ответила она. — Как страшно, Джон! О, как страшно! Что с нами будет в руках таких людей, и на что мы можем рассчитывать?
— Мы можем, надеюсь, рассчитывать получить от них завтрак, — сказал он шутливо, чтобы ободрить ее, и добавил: — Во всяком случае, я сейчас все выясню. Пойдем со мной, Элис. Мы должны им показать, что не боимся и что заранее уверены в их корректном обращении с нами.
Матросы столпились вокруг мертвых и раненых офицеров. Безо всякой жалости выкидывали они трупы и даже еще живых своих начальников за борт. Впрочем, они обошлись так же бессердечно и со своими ранеными и убитыми.
Один из бунтовщиков, заметив приближавшихся Клейтонов, закричал:
— К рыбам и этих тоже! — и бросился на них, подняв топор.
Но Черный Майкл не зевал. Его пуля уложила матроса на месте. Затем, указывая на лорда и леди Грэйсток, он громко крикнул, привлекая внимание остальных матросов:
— Эй, вы! Эти оба — мои друзья. Их не трогать! Поняли? Я теперь здесь капитан, и мое слово — закон. — И, обращаясь к Клейтону, добавил — Держитесь в стороне, и никто вас не тронет. — С этими словами он сердито взглянул на своих товарищей.
Клейтоны постарались в точности исполнить совет Черного Майкла, поэтому ничего не знали о дальнейших планах бунтовщиков.
По временам к ним доносились слабые отзвуки ссор и споров, а два раза слышали злобное щелканье взведенных курков. Но Черный Майкл был подходящим вождем для этого разношерстного сброда головорезов, он умел держать их в строгом повиновении.
Шел пятый день после убийства офицеров, когда вахтенный крикнул: «Земля»! Остров это или материк — Черный Майкл не знал. Но он объявил Клейтону, что если эта местность окажется обитаемой, лорд и леди Грэйсток будут высажены на берег со всем своим имуществом.
— Вы тут недурно проживете несколько месяцев, — объяснил он. — А за это время мы сумеем отыскать где-нибудь пустынный берег и разбредемся в разные стороны. Я обещаю осведомить правительство о том, где вы находитесь, и оно тотчас вышлет за вами военный корабль. Думаю, что вы нас не выдадите. Но высадить вас в цивилизованную местность для нас совсем неподходящее дело. К нам сразу же привяжутся с кучей вопросов, ответить на которые нам будет не слишком удобно.
Клейтон, понятно, протестовал против бесчеловечной высадки их на пустынный берег, где они либо станут добычей диких зверей, либо, может быть, еще более диких людей. Но протест его не имел успеха и только рассердил Черного Майкла. Волей-неволей Клейтон был вынужден покориться и постарался примириться со своим горестным положением.
В три часа пополудни они бросили якорь у красивого лесистого берега против входа в закрытую бухту. Черный Майкл приказал спустить небольшую шлюпку с матросами, чтобы исследовать глубину.
Час спустя люди вернулись и доложили, что глубина позволяет «Фувальде» войти в бухту.
Берег утопал в прекрасной полутропической зелени. Вдали рисовались холмы и плоскогорья, почти сплошь покрытые первобытным лесом. Не было и признака жилья. Но человеческое существование, наверное, было здесь возможным. Обилие птиц и животных, которые были видны даже с палубы «Фувальды», могло обеспечить пропитание, а сверкающая маленькая речка, впадавшая в бухту, обещала в изобилии пресную воду.
Спустилась темная ночь. Клейтон и леди Элис все еще стояли у борта в молчаливом созерцании местности, где им суждено было жить. Из мрака девственного леса доносился страшный вой диких зверей: глухое рыканье льва и по временам пронзительный визг пантеры.
Женщина боязливо прижалась к мужчине. Она предвидела те ужасы, которые стерегли их во мгле грядущих ночей, когда они окажутся одни на этом диком и пустынном побережье.
Черный Майкл подошел к ним и заявил, чтобы они готовились сойти утром на берег. Они пытались упросить его, чтобы он высадил их ближе к цивилизованной местности, откуда со временем можно было надеяться попасть на родину. Но ни мольбы, ни угрозы, ни обещания вознаграждения не смогли поколебать Черного Майкла. Он ответил им:
— Кроме меня, на судне нет ни одного человека, который не предпочел бы видеть вас обоих мертвыми ради своей безопасности. Хоть я и сам знаю, что это единственный разумный способ застраховать наши шеи, не такой человек Черный Майкл, чтобы забыть одолжение. Вы спасли мне жизнь, я отплачу тем же. Я выгружу ваш багаж и дам в придачу кухонные принадлежности и несколько старых парусов на палатки. Кроме того, я снабжу вас провизией на первое время, пока вы не найдете себе дичи и плодов. Вы, значит, сможете здесь недурно устроиться, пока не придет помощь. Когда я буду в безопасности, то извещу британское правительство о том, где вы находитесь. Хотя — клянусь жизнью — я и сам не знаю в точности, что это за место! Но они сумеют вас отыскать.
Он ушел, и Клейтоны молча спустились в свою каюту, оба погруженные в мрачные предчувствия.
Клейтон не верил, что Черный Майкл имеет хотя бы малейшее намерение известить британское правительство об их местопребывании. Он не был даже особенно уверен и в том, не злоумышляют ли мятежники какого-нибудь предательства по отношению к ним на следующее утро, когда они должны были очутиться одни с матросами на берегу.
Без присмотра Черного Майкла любой матрос мог их убить. Совесть же Черного Майкла этим не отягощалась.
Но, положим, они избегнут этой опасности. Разве им не придется тогда стоять лицом к лицу с опасностями еще более страшными? Если бы еще Клейтон был один, он мог бы надеяться прожить долгие годы, потому что он сильный, атлетического сложения человек. Но что будет с Элис и тем другим крохотным существом, которому предстояло уже скоро появиться на свет среди лишений и страшных опасностей первобытного мира?
Клейтон вздрогнул, представляя себе несказанные трудности и полную безысходность своего положения.
Рано поутру на следующий день их многочисленные сундуки и ящики были подняты на палубу в ожидании шлюпок для перевозки их на берег.
