— Дэвид наверняка разозлился.
— Это была не твоя идея. Если он тебя любит, то все поймет.
— Если? — воскликнула Эмма.
Кей взяла дочь за руку:
— Конечно же, он тебя любит.
— А вдруг он так рассердился, что не придет?
— Придет. Ты, главное, верь.
Эмма вздохнула. Нет, тайны Рори она раскрыть не могла.
— Мам, понимаешь, мы с Дэвидом говорили про деньги. Он на них нисколько не помешан. Говорит, это мои деньги, и я могу распоряжаться ими, как сочту нужным. Позволь задать тебе один вопрос. Не сочти за бестактность, но у вас есть брачный контракт?
Кей покачала головой.
— Я такая же, как ты. В душе я романтик. И считаю, что, когда выходишь замуж, незачем себя подстраховывать. Главное — верить и надеяться. Без этого никакого семейного счастья не построишь.
Эмма кивнула, но сердце у нее сжалось: перед глазами стоял Рори, целовавший другую женщину.
— Я же вижу, как ты счастлива, — продолжала Кей. — Как ты его любишь. — Она обняла дочь, прижалась щекой к щеке. — Пусть так все и будет.
Эмма спускалась по лестнице, дрожа от волнения. Стефани подала ей букет невесты, и Эмма заглянула в зал. Гости сидели на стульях перед убранным цветами камином.
Перед камином стоял в полном облачении судья Гарольд Уильямсон. Дэвид настоял на гражданской церемонии. Он объяснил Эмме, что не признает религиозные ритуалы. Эмма, конечно же, предпочла бы венчание в церкви, но она уважала его убеждения. Рядом с судьей Уильямсоном стоял Берк Хейзлер в безукоризненном светло-сером костюме под цвет глаз. Но место жениха пустовало.
— Где он? — шепнула Эмма. Букет из белых роз и ландышей дрожал у нее в руке.
— Не волнуйся, — успокоила ее Кей. — Сейчас он появится.
Дэвид передумал, решила Эмма. И закрыла глаза — ей хотелось исчезнуть, укрыться где-нибудь, чтобы ее никто не нашел. Надо было это предвидеть. Он свободный человек, не привык себя ничем связывать. С чего это она взяла, что он в одну ночь переменится? Наверное, он считает, что это она подослала Рори. Но все равно, это слишком жестоко.
— Вот он! — сказала Кей.
Эмма открыла глаза, трепеща от волнения.
Он был в чудесном синем костюме и шелковом галстуке, темные вьющиеся волосы были аккуратно причесаны. Встав между судьей и шафером, он взглянул в дальний конец зала. И, встретившись взглядом с Эммой, сделал вид, что присвистнул от восхищения. Некоторые из гостей рассмеялись.
Эмма покраснела, но все ее тревоги тут же улетучились.
Кей взяла ее за руку:
— Ну что, радость моя, ты готова?
— Да, — прошептала Эмма.
Торжественные клятвы были произнесены, молодые обменялись кольцами, поцеловались и подошли к гостям. Появился официант с подносом шампанского, но Эмма попросила сидра. Они с Дэвидом чокнулись и осушили бокалы. Раздался звон столового серебра — гости добрались до столиков с закусками, где их поджидали фуа-гра, омары и устрицы. Взяв закуски, гости усаживались за столики, накрытые белыми льняными скатертями и украшенные букетами белых орхидей и гардений в прозрачных вазах. Первой к Эмме подошла Аурелия Мартин, лучшая подруга Кей и мать Джессики, лучшей подруги Эммы. Аурелия нежно поцеловала Эмму.
— Тетя Аурелия, — сказала Эмма, — как я рада вас видеть! А где дядя Фрэнк?
Муж Аурелии был значительно старше ее и часто болел.
— Дорогая, он неважно себя чувствует.
— Передайте ему огромный привет. А как Джесси? Она жалуется, что ей надоело лежать в постели.
— Ужасно надоело. Она так расстроилась, что не попала к тебе на свадьбу. Я непременно расскажу ей, какая вы с Дэвидом красивая пара.
— Спасибо.
Эмма взглянула на Дэвида, который подошел к своей матери.
Хелен Уэбстер, болезненно-худая женщина в простом розовом платье, была смертельно больна. Единственной ее надеждой была операция по пересадке сердца, но у нее была редкая группа крови, и потому шансов было немного. Несмотря на свою тяжелую болезнь, держалась она прекрасно и с живым интересом наблюдала за происходящим.
— По-моему, очень милый молодой человек, — сказала Аурелия.
— Он такой и есть, — согласилась Эмма.
— Джесси с ним знакома?
— Пока что нет. — Сколько она ни уговаривала Дэвида встретиться в Нью-Йорке с Джесси и Крисом, он отказывался. Говорил, что не хочет жертвовать обществом Эммы ради других людей. Эмма подозревала, что он боится мнения ее друзей. Но теперь это все не имеет значения. — Они скоро познакомятся.
— Искренне желаю вам счастья, — сказала Аурелия и, легонько коснувшись руки Эммы, вернулась на свое место.
— Можно мне поцеловать невесту?
Эмма обернулась и увидела Берка Хейзлера. Она обвила руками его шею и прижалась к нему.
— Берк, я такая счастливая!
— Ты и выглядишь счастливой. И потрясающе красивой.
Эмма сделала книксен.
— Я только немного беспокоился за жениха, — сказал Берк.
— Я тоже, — призналась Эмма. — Когда я не увидела его в зале, подумала, а вдруг он передумал?
— Такая мысль мне в голову не приходила. Он же не псих, — улыбнулся Берк.
— Спасибо, — смутилась Эмма. — И спасибо за поддержку.
— Жаль, что Натали с нами нет. Она бы порадовалась.
— Мне тоже так кажется, — согласилась Эмма. И пожала ему руку. — По-моему, по-настоящему счастлива она была только с тобой.
— Не буду лукавить, Эмма, порой бывало очень трудно. Но бывало и просто замечательно. Именно это я и предпочитаю вспоминать. — Он снова улыбнулся, но уже с грустью.
— Спасибо, что сегодня ты вместе с нами. Я понимаю, как тебе тяжело. А теперь извини, мне нужно пойти поздороваться со свекровью.
— Давай, — кивнул он.
Эмма направилась к столу, за которым сидели Хелен и невысокая полная женщина с короткими седыми волосами. Берди, двоюродная сестра Хелен, была вдовой. Несколько лет назад она переехала в Кларенсвилль, в дом, где провел детство Дэвид, чтобы ухаживать за сестрой.
— Привет, любовь моя! — сказал Дэвид.
Эмма поцеловала его и, склонившись над Хелен, дотронулась до ее руки.
— Хелен, как вы себя чувствуете?
— Прекрасно, — ответила Хелен слабым голосом. — Жаль только, что Фил не смог приехать. — Старший брат Дэвида, юрист, жил в Сиэтле.
— Мне тоже жаль, — откликнулся Дэвид.
Муж Хелен торговал мебелью и был страстным игроком. Когда он оставил семью, Хелен пришлось несладко: чтобы вырастить сыновей, она работала официанткой. Об отце, Алане Уэбстере, Дэвид всегда вспоминал с неприязнью. Отец, по словам Дэвида, бросил семью в том числе и потому, что боялся быть отцом. Сам Дэвид хотел жить так, чтобы жене и детям было не в чем его упрекнуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
