— Мамочка-а-а!
Моя девочка, увидев меня, несется, по дороге теряя тапок, обнимает меня за шею крепко-крепко, и чего мне стоит сдерживаться и не рыдать в голос, знают только звезды! Я обнимаю свою малышку, теперь я могу посмотреть на нее вблизи, увидеть, как она выросла, как похорошела, вдохнуть ее запах детских духов из детского набора косметики.
— Мамочка, ты приехала! Папа сказал, ты была в джунглях!
Я заставляю себя рассмеяться, хотя меня буквально душит злость на Никольского. Но нужно играть роль. А потом, когда окажемся в безопасности, за много километров отсюда, и Машунька уснет, я смогу вволю поплакать.
— Маш, в Сочи не джунгли, а пальмы. Запомнила? Пальмы, мы их видели, когда ездили, тебе четыре годика было. Большие такие… красивые!
— А ты привезла мне подарок?
— Конечно. Только дома оставила. Давай одеваться, пойдем погуляем по парку, покормим уточек… ну и маму покормим, а то меня-то полдником не кормят.
Пока мы одеваемся, в холл выходит воспитательница. Сердце делает кульбит и уходит в пятки. А если ее предупредили, что мы в разводе?
— Ксения Валентиновна… на минуточку, — говорит она, поджав губы.
Приходится передать Машу Рите и отойти с воспитательницей к окну.
— Очень хочу с вами серьезно поговорить о Владимире Борисовиче.
— А что такое?
Мне кажется, я едва дышу, но улыбка на лице словно приклеенная.
— Он совсем перестал уделять внимание Машеньке. Привозит ее няня. Забирает няня. Все разговоры — о няне. С няней играли, с няней гуляли, няня сказала. Ксения Валентиновна, в семье все в порядке? Может, стоит показать девочку психологу? У нас отличный специалист.
— О… да, спасибо, мы воспользуемся вашим предложением. Видите ли, год назад погиб мой отец, ее дедушка. Это ранило Машу. Потом мне пришлось улететь в Сочи и разбираться с наследством, ну а Володя, конечно, работает за троих. Няня нас очень выручила, но сейчас я решила все вопросы и вернулась. От услуг Елизаветы мы, конечно, не откажемся, но время с Машенькой буду проводить я. Спасибо вам за заботу.
— Ну что ж, — улыбается женщина, — я рада, что вы вернулись, Ксения Валентиновна. Машенька по вам скучала. У меня даже сложилось впечатление, что она не знает, куда вы отправились.
— Ну… мы решили не травмировать ее, напоминая о смерти дедушки, поэтому сказали ей, что мама едет по работе в командировку. Ну а пальмы у нас равны джунглям… и вот.
Мы смеемся, как две приятельницы смеются над проказами маленьких детей. Маша тем временем уже готова.
— Скажи «до свидания» Рите и Людмиле Михайловне, — говорю я.
Машка радостно трясет плюшевым динозавром. Я крепко держу ее за руку, пока мы идем от садика к воротам, и, едва сворачиваем и пропадаем из поля видимости, я прислоняюсь к ближайшему дереву.
— Сейчас, Машунь, минуточку постоим, у мамы ножки устали.
— Мы пойдем кормить уточек?
Боже… я чувствую себя самой последней сволочью на свете. Опускаюсь на коленки рядом с дочерью и говорю:
— Солнышко, ты хочешь жить с мамой?
Машка кивает. Но это же не честно! Не честно вот так ею манипулировать!
«А отбирать у меня ребенка честно? Трахаться со своими секретаршами в доме, где спит ребенок, честно? Лишать ее материнской любви тоже честно?».
— Я тут решила отправиться в путешествие. В другой город. Хочешь поехать со мной? Там много интересного. Будем путешествовать вместе?
— Да-а-а! — радостно кричит моя девочка и прыгает на месте. — А папа?
— А мы будем отправлять папе фотографии, а когда он наработается, то тоже к нам приедет. Сойдет?
— Сойдет!
— Тогда поехали. Как же я по тебе соскучилась, как же ты выросла-то, Машка!
Таксист, к счастью, на месте.
— На автовокзал, пожалуйста, — прошу.
И всю дорогу обнимаю Машку, целую ее в светленькую макушку, прижимаю к себе вместе с динозавром и дышу, глубоко и размеренно, чтобы не раскиснуть совсем.
Вот мы и на вокзале. Сидим в автобусе, жуем вкусные свежие булки с маком, запивая их ананасовым соком, и чувствуем себя счастливыми. Маша радуется приключению, тому, что мама рядом, теплой осени и вкусному угощению. Я до сих пор не верю, что у меня почти получилось. Руки трясутся, а глаза невольно высматривают в толпе знакомый силуэт. Лишь когда автобус трогается с места и, лихо объезжая вечерние пробки, выруливает на трассу, я окончательно расслабляюсь. Остаток пути мы с Машкой смотрим мультики на ноутбуке и болтаем обо всякой ерунде.
Чем больше времени я провожу с дочерью, тем сильнее ненавижу бывшего мужа. Каждый миг разлуки с Машкой — утраченные драгоценные мгновения. Ему они не нужны, а я храню в памяти каждое. Как она сказала первое слово, как сделала первый шаг, как ползала и облизывала все вокруг, как кусала меня за нос в каждый удобный момент, как дергала деда за усы и как обнимала собаку Никольских, заснув случайно в ее вольере. Сколько таких моментов я пропустила?
Вместе с этими воспоминаниями приходят и другие, от которых я бы рада отмахнуться, да не выходит. Как Вова брал захлебывающуюся плачем Машу и та мгновенно затихала. Как он играл с ней в прятки в саду и громко делал вид, будто совсем не замечает торчащую из-под лавочки беседки ногу. Как он подхватил от нее ангину, и я двое суток не спала, вслушиваясь в их дыхания, боясь, что начнутся осложнения. Как я смеялась, когда Машка разрисовала отрубившегося прямо на полу в детской Володю, а потом половину ночи отмывала его мицеляркой, потому что утром должны были состояться переговоры.
И дальше… как мы танцевали на свадьбе, и он удерживал меня каждый раз, когда я от волнения путалась в подоле платья. Как после свадьбы всю ночь летели на Мальдивы, и я спала у него на коленках, уткнувшись носом в холодную пряжку ремня. Как прикладывала его руку к животу, где шевелилась Машунька. Как протянула ему крохотный сморщенный комочек, на который Вова смотрел, как на инопланетянина, а когда дочь, почувствовав папу, открыла глазки, осторожно ей улыбнулся.
Что с нами стало?
Глава третья
— Ну что, господа, я жду от вас как минимум полный анализ по предложениям и срокам, а как максимум — готовое решение по производству. Давайте не будем бегать туда-сюда из-за идиотских согласований. Бюджет есть, есть четкая задача — возьмите на себя ответственность и примите решение.
Я отвлекаюсь на вибрирующий смарт. Черт, Лиза.
— Всем спасибо, на сегодня все свободны. По всем вопросам обращайтесь к Станиславу.
Я едва дожидаюсь, когда последний человек покинет кабинет, и перезваниваю няне. Внутри сидит мерзкое и противное ощущение приближающихся неприятностей. Лиза никогда не звонит мне в рабочее время. Все бытовые вопросы и проблемы она решает с экономкой, все воспитательные — сама. Я доверяю ей чуть менее, чем полностью. Если дочь простыла, Лиза оставит ее дома и вызовет врача, если разбила коленку, Лиза обработает и усадит ее смотреть мультики, если захочет развлечений — Лиза сама решит, есть ли возможность ей их дать.
И если няня трезвонит в середине рабочего дня, значит, случилось что-то из ряда вон.
— Владимир Борисович…
Голос у Лизы заплаканный и тихий.
— Что такое?
— Понимаете, я должна была забрать Машу в пять…
Она всхлипывает, и я морщусь.
— К делу, Лиза, быстро!
— В садике сказали, Машеньку забрала мама! Владимир Борисович, меня никто не предупреждал! Что теперь делать?
Я ругаюсь сквозь зубы. Сука. Даже не знаю, кто, она или я. Бывшая за то, что сперла ребенка, а я, потому что этот вариант и в голову не пришел. Дрянь малолетняя, ну, я ей устрою.
— Ждите, — бросаю в трубку, — сейчас буду.
Надо взять водителя, потому что адекватное восприятие реальности начисто испарилось. Внутри все кипит, я готов разнести к херам кабинет от злости, и только необходимость немедленно ехать в сад останавливает.
Мысль о том, что бывшая пойдет на меня войной в голову не приходила. В моем мире бессловесная глупенькая девица, ни дня в жизни не работавшая, вообще не способна на серьезные поступки. Я был готов к рыданиям, к нытью, к попыткам воздействовать на меня через отца или брата с сестрой, но никак не к тому, что она просто заявится в сад и уведет мою дочь.
