Знаки собственности с острова Хиддензее, Рюген: а) знаки рыбаков в общественной коморке; б) знак на надгробье; в) знаки, применявшиеся для обозначения домов в деревне Ноендорф-Плёгсхаген (по: Lisch 1855; Ebbinghaus 1961)
О представлениях о загробном мире можно судить по захоронениям. Основные виды погребений можно разделить на два главных типа – кремации и трупоположения, каждый из которых имел множество разновидностей в обряде и мог представлять как грунтовые захоронения, так и курганы или другие надземные сооружения.
Захоронения в курганах. В землях ободритов до сих пор сохранилось и изучено лишь совсем немного курганов, большинство из которых было найдено вне связи с большими могильниками и не содержало инвентаря. Потому, в качестве близкой параллели можно привести реконструкцию из хорошо изученного большого курганного могильника в Ральсвике на острове Рюген. Здесь известны как трупоположения, так и кремации в курганах, а сам похоронный обряд происходил примерно следующим образом. Кремация как правило осуществлялась на расположенных поодаль устринах. Прах из устрины собирался в урну, либо некую ёмкость из органического материала, археологически установить которую оказывалось невозможно. Ёмкость с прахом помещалась в основание будущего кургана, которое в некоторых случаях предварительно очищалась огнём или посыпалась песком. Возведению курганной насыпи предшествовала прощальная трапеза, кости от которой или же пища, предназначенная мертвецу на том свете, могли быть оставлены рядом с погребальной урной. В некоторых случаях рядом вкладывался и инвентарь из бытовых вещей или украшений (Herrmann/Wamke 2008, S. 27–34) – очевидно, такие мелкие детали обряда определялись уже конкретно родственниками умершего и их возможностями. В других случаях урну не зарывали в основание кургана, а устанавливали на поверхности холма. В большинстве случаев основания курганов были овальными или округлыми, однако известны также квадратные и прямоугольные формы. Основания курганов могли обкладываться камнями.
Ингумации. Захоронения такого типа бывали разных видов. Кроме уже упомянутых трупоположений под курганной насыпью, были широко распространены и обычные захоронения в земле, в гробах или без. Ориентировка захоронений также бывала разной, как восток-запад, так и север-юг; известны и захоронения в сидячем виде. Не раз высказывались предположения о связи такого обычая с христианским или скандинавским влиянием, однако таким образом объяснить далеко не все из известных случаев. Трупоположения известны у балтийских славян с самых ранних времён и, в том числе, и в таких и местах, где все письменные источники указывали в это время на ярую враждебность славян христианству и приверженность языческим традициям. По захоронениям такого типа удалось узнать и некоторые детали религии балтийских славян. Так, о вере в вампиризм или возможное возвращение покойника из загробного мира могут говорить так называемые «вампирские захоронения». На голову или тело покойника укладывались большие тяжёлые валуны, чтобы предотвратить его возвращение из могилы. Причём, такой обряд мог проводиться как при изначальных похоронах, так и после них, по всей видимости, если были основания ожидать «возвращения» покойника, так и уже после них. К примеру, раскопки в Ральсвике на Рюгене показали, что изначально один из покойников был захоронен по обычному обряду, но позже могилу его раскопали и, придавив тело тяжёлыми камнями, закопали вновь (Herrmann/ Wamke 2008, Taf. 61, Grab 140).
Камерные захоронения и дома мёртвых. Сравнительно редким обрядом, полагавшимся лишь высокопоставленным членам общества – князьям или знати – были камерные захоронения. Тело умершего помещалось в выкопанную в земле большую, глубокую и обитую досками на манер «комнаты» или «камеры» яму, откуда и происходит название. Рядом с покойником укладывалось его оружие, украшения, бытовые вещи, еда и питьё. Богатый инвентарь таких погребений подтверждает знатное происхождение захороненных. Камерные захоронения известны из самых разных регионов балтийско-славянских земель: княжеской крепости Старигард в Вагрии (Gabriel/Kempke 1991, S.179; Gabriel/Kempke 2011, S. 83, 84, 156–159), Гросс Штрёмкендорфа недалеко от Висмара (Gerds 2011, S. 127), местечка Узадель в землях редариев (Schmidt 1992, S. 24), Вустерхаузене (Biermann 2009, S. 135), в районе расселения племён дошан и гаволян, острове Узедом (Fries 2001, S. 295–302; Biermann 2009, S. 135–143), находящегося на реке Одре польского города Цедыни (Warnke 1982, S. 201; Biermann 2009, S. 135–136), Ральсвика на Рюгене (Herrmann/Warnke 2008, S. 14), а также из находящихся в польском Поморье местечке Ципле (Biermann 2009, S. 139), южнее Гданьска, и Калдуса (Там же). В более южных областях Польши камерные захоронения извесны из Любово, Любони, Островожи, Скоковко (Biermann 2009, S. 142, Anm. 690).
Такой обычай был распространён и у других языческих народов северной Европы, однако у балтийских славян, в силу того, что они приняли христианство позже других, он сохранялся вплоть до XI–XII вв. Сооружение особых камер для мертвецов и вложение туда личных вещей и даже пищи, должно было быть связано с соответствующими представлениями балтийских славян о продолжении жизни человека после его смерти в этом подземном жилище. Этот обычай сохранялся у балтийских славян ещё и в ранний христианский период и нашли отражение в странных полухристианских-полуязыческих захоронениях знати в виде необычайно больших гробов (Gabriel I, Kempke 2011, S. 139; S. 149) или захоронениях без камер, но с вложением богатого инвентаря, в том числе и посуды (Fillipowiak/Gundlach 1992, S. 60). Арабский источник X века ибн-Русте описывал подобный обряд у русов следующими словами:
«Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении».
Сравнив камеру мертвеца с домом, ибн-Русте очень точно передал саму суть этих славянских представлений о загробном мире. Так, кроме обычая подземных домов для мертвецов, у балтийских славян хорошо известен и обычай сооружения и их надземных аналогов. Такие надземные дома мёртвых нередко соседствовали на славянских кладбищах с камерными захоронениями и, со всей очевидностью являясь следом тех же представлений о продолжении жизни покойника в новом «доме», указывают в тоже время и на сложность языческих похоронных обрядов. По всей видимости, разные типы домов мёртвых предназначались для разных сословий, или могли быть связаны с разными смертями захороненных. В некоторых случаях, как в упомянутом выше могильнике Узадель в землях редариев, имеются указания, что и надземные дома мёртвых могли быть связаны с высшими сословиями. В просторной домовине здесь было найдено два мужских погребения-ингумации и кремационный прах ребёнка. На высокий статус одного из покойников указывает вложенный в могилу меч, у другого же из инвентаря был найден лишь нож, однако на черепе его была зажившая трепанация, в чём можно увидеть указание на жреческое сословие. Найденные в некоторых домах мёртвых осколки керамики указывают на то, что кроме ингумаций и оставления кремационного праха в ямах, в таких сооружениях могли помещаться и урновые захоронения, либо же – на тот же обычай вложения продуктов в могилу, что известен и из камерных погребений. Не исключено также, что осколки керамики могли быть следами ритуальных трапез, проводимых родственниками умерших на их могилах. Такой обычай, корни которого уходят в языческую древность, известен и из других регионов северной и восточной Европы, где сумел сохраниться до Нового времени и быть зафиксирован этнографией. К примеру, в северо-западных областях России или в Белорусии деревянные дома мёртвых – домовины сохраняются на некоторых старых кладбищах и до сих пор.
Лодочные захоронения. Другим похоронным обрядом, более характерным для знати, были лодочные захоронения. Несмотря на то, что количество захоронений в лодках на каждом отдельно взятом кладбище составляло лишь крайне маленький процент от общего числа захоронений, такой обряд, тем не менее был известен в большинстве портовых городов балтийских славян – Гросс Штрёмкендорфе (Gerds 2010), Ральсвике на Рюгене (Herrmann/Wamke 2008, S. 39), Менцлине (Bleile/ Jöns 2006, S. 84, 85), на острове Узедом (Biermann 2009, S. 121), в Волине (Biermann 2009, S. 127, 128), Цедыне (Biermann 2009, S. 128). Во многих случаях похоронный обряд существенно различался. Могли использоваться как большие корабли (Ральсвик, Гросс Штрёмкендорф), так и совсем маленькие лодки, возможно, даже специально изготовленные для похорон. Можно предположить, что различия в величине лодок были связаны с социальным статусом умершего. Кроме того, что личные большие корабли могли иметь лишь представители знати или богатые купцы, указания на это находятся и в источниках. Обряд погребения в ладье у славян детально описал арабский путешественник Ибн-Фадлан, встретивший в X веке на Волге русских купцов-язычников:
